Изучая рисунки драконов, которые найдены в захоронении вождя кочевников VII века в Шиловке, можно открыть для себя удивительную историю зарождения государственности тюркских народов Поволжья. Шиловские изображения фантастических хищников на поверку оказались древнейшим евразийским символом власти на нашей территории и должны занять своё достойное место в символике ульяновского региона.
Драконы (реконструкция). Шиловка, конец VII — начало VIII века
Задолго до засечной черты в Симбирском Поволжье проходила военная граница другого государства – Хазарского каганата, первого в истории Поволжья государственного образования. В конце VII – начале VIII веков его северную границу от карсунских лесов до Самарской Луки контролировала группировка кочевников, которую на раннем этапе её существования возглавлял вождь, похороненный в Шиловке, чьим символом была пара грызущихся драконов.
Согласно исследованиям археолога Алексея Комара, шиловскую группировку кочевников возглавлял высокопоставленный владыка, близкий по статусу с хазарским каганом и переброшенный со своим войском в Поволжье из степей Поднепровья. Часть археологов, в том числе и Комар, считают, что это произошло в начале VIII века, часть – относит событие ко второй половине VII столетия. В первом случае археологи говорят о шиловцах как о хазарах. Во втором – как о болгарах, которые подчинились Хазарскому каганату в 670-х годах и перешли к нему на службу. Наличие в могиле шиловского вождя монеты 629-632 гг. византийского императора Ираклия (610-641 гг.), а также подражания византийской монете (скорее всего, монете Константа II), делает более вероятным всё же второй, болгаро-хазарской, сценарий, подробно изложенный в первом материале о шиловских драконах.
Местное подражание золотой византийской монете, вероятно, Константа II (641-668 гг.). Шиловка.
(Фото с сайта Самарского областного историко-краеведческого музея им. П.В. Алабина).
Возможно, мы видим лицо хана Великой Болгарии Кубрата или его шиловского наследника: немолодой мужчина с монголоидными чертами лица (близко посаженные глаза, округлые щёки, редкие бородка и усы), в царской диадеме с крестом.
После публикации первого очерка о шиловском вожде, болгарские и российские коллеги, не всегда поддерживающие болгарскую версию, предложили взглянуть на символику драконов в более широком тюркском контексте. Однако, пробуя делать это, я ещё больше утвердился в наличии связи шиловского вождя с Великой Болгарией, на смену которой пришёл Хазарский каганат.
Во втором очерке, посвящённом рисункам из кургана безымянного вождя из Шиловки, мы рассмотрим их значение в общетюркском контексте. При западном происхождении шиловские кочевники, как бы противоречиво это ни звучало, были носителями культурных элементов востока: им была присуща тюркско-согдийская культура Средней Азии и обычай каменных курганов, пришедший из Хакассии. Шиловский вождь был представителем огромного тюркского мира на нашей земле.
Тюркские письмена и русский балван
Как-то один из бывших студентов прислал мне фотографии рунических надписей на стеле, якобы найденной на татарском кладбище недалеко от Казани, попросил помочь определить, к какому веку относятся письмена. Я быстро обнаружил, что это тюркские руны и, помня о тюркской версии происхождения шиловского владыки, взялся с воодушевлением и дрожью в руках за их дешифровку.
Современное подражание большой надписи на памятнике Кюль-Тегина. Татарстан.
Не зная языка, я, тем не менее, легко прочитал несколько строчек и уже через пару часов наткнулся на первые знакомые мне слова – «каган» и «балбал», которые вместе означали, что стела эта, возможно, является изваянием какого-то тюркского кагана. Слово «балбал», собственно, и означает каменное изваяние, связанное с поминанием подвигов усопшего вождя. В русской истории это слово сохранилось в двух значениях: «баба» (знаменитые половецкие бабы) и «балван» (знамениты «Тмутаракнский балван»), которые оба обозначают языческие статуи.
Я был готов ликовать от такой находки, но вскоре обнаружил, что надпись на камне была неудачной копией надписи с поминального памятника Кюль-Тегина, правителя Второго Тюркского каганата начала VIII века. Памятник был установлен китайскими мастерами в 732 году на территории современной Монголии, а стихотворное произведение надписи на нём принадлежит Йоллыг-тегину, местному Бояну, чьё имя позже станет нарицательным для тюркских поэтов.
Кюль-Тегин (685-731 гг.).
Скульптурное изображение головы с поминального памятника.
Второй Тюркский каганат. Монголия, китайские мастера, 732 г.
Ликование сменилось разочарованием. Естественно, что к истории Поволжья эта надпись не имеет никакого отношения, и, скорее всего, является результатом труда какого-то татарского пантюркиста начала XX века или шуткой современных фальсификаторов. Уж очень хочется местным любителям старины чувствовать себя причастными к древней тюркской цивилизации.
Памятник Кюль-Тегину. Большая надпись и тамга каганского рода – горный козёл. Навершие выполнено в виде извивающихся вокруг тамги драконов.
Монголия, 732 год. (По З.Самашеву)
Внезапное и глубокое погружение в мир тюркской историографии VIII века привело меня к более ясному пониманию важности подлинной шиловской находки и её связи с институтами власти в тюркском каганате. Ведь надписи на поминальных стелах каганов VI-VIII веков являются прекрасным источником по истории тюркской государственности, в том числе и той, что утверждалась на рубеже VII-VIII веков в Симбирском Поволжье.
Дракон против льва
Атрибуты власти у древних тюрок были тесно связаны с тотемной символикой. Рода и племена имели своих животных-покровителей и соответствующие им изображения и символы в виде тамг. Самые известные тотемы тюркских каганов – волк и горный козёл.
Китайские драконы стали частью тюркской символики уже в VI веке. В частности погребальные стелы каганов традиционно располагались на скульптуре черепахи, символизировавшей землю, а вертикальная стела в этой космогонической паре означала дракона, символизировавшего небо. Небо давало каганам власть и всевозможные блага.
Поволжские кочевники, которых возглавлял шиловский вождь, также как и все тюрки, использовали тамги и придерживались тотемизма. На сосудах кочевников Поднепровья и Поволжья VII-VIII веков имеются символы собственности – тамги.
Граффити на амфоре в форме стрелы или копья с «ленточкой».
Пастырское городище, Поднепровье, VII — начало VIII века.
(По О.М.Приходнюку)
Тюркские тамги (заяц и олень (?)) на амфоре из новинковского захоронения.
Брусянский III курганный могильник, Самарская область, VIII век.
(Фото с сайта Самарского областного историко-краеведческого музея им. П.В. Алабина).
Если болгарский хан Кубрат использовал для демонстрации своей власти, как и его предшественники, образы львов, то в Поволжье шиловские кочевники ступили уже под символом дракона. Кстати, и в Поволжье в период до хазарского вторжения тотемом правящей верхушки был лев, заимствованный, вероятно, с Кавказа во время похода 620-х годов. Смена символов власти была связана со сменой эпох и претензией хазарских правителей на высший каганский титул.
Накладка «лев», подражание кавказским образцам фигурок «мартыновского типа».
Ново-Биккинский могильник, к. VII в., Башкортостан. (По Н.А.Мажитову)
Археологи давно заметили прямую аналогию изображений шиловских драконов на костяной обкладке седла с изображением драконов на золотой обкладке седла из Бугутского погребального памятника на территории Монголии. Этот поминальный памятник принадлежит четвёртому тюркскому кагану Таспару и создан в 582 году, то есть на век раньше шиловского кургана. Получается, что шиловский вождь был знаком с традициями Первого Тюркского каганата.
Драконы на обкладке седла. Курук Таспар-кагана, 582 год. Монголия.
Вероятно, китайский дракон вместе с тюрками прошёл в VI веке через Среднюю Азию, где получил согдийский облик дракона «макара», и в VII веке оказался на Кавказе и в Поднепровье (в период, близкий к 630-м годам), а оттуда он уже пришёл в конце века в Поволжье.
Этот путь дракона косвенно подтверждается распространением тюркских рун.
На поминальной стеле Таспар-кагана надписи были сделаны не рунами, а с помощью письменности соседних народов. Официальным письменным языком в каганате тогда был согдийский язык Средней Азии. Руническая письменность стала применяться в погребальных памятниках только со второй половины VII века.
Памятник Таспар-кагана. Основание — черепаха, навершие — волк (тотем рода Ашина), стилизованный под китайского императорского дракона.
Монголия, 582 г. (По З.Самашеву)
Отсутствие в шиловских и новинковских находках рунических надписей при наличии тамгообразных знаков и изображений драконов говорит о том, что тюркско-каганская традиция в Поволжье восходит ко времени до создания Второго Тюркского каганата, когда погребальные памятники уже стали снабжаться руническими эпитафиями. И связана эта поволжская традиция, скорее всего, с проникновением тюрок в Восточную Европу ещё во второй половине VI века.
Эмиссары тюркского кагана, действительно, достигли Причерноморья в районе Тамани уже в 560-х годах. В 568 году каган отправил своих послов через Северное Причерноморье к византийскому императору. Посольство возглавлял согдиец из Средней Азии. Он передал императору письменное послание кагана, которое, как полагают историки, было написано на родном для посла согдийском языке. Тюркские руны представителям кагана в Причерноморье ещё не использовались.
Отсутствие у шиловцев рун Второго каганта и похожих на них хазарских рун, известных позже, может говорить в пользу того, что в Шиловке мы имеем дело с болгарским вариантом тюркской культуры: ранние болгары Причерноморья и Поднепровья рун не использовали, но были знакомы с государственными традициями Первого каганата.
«Народ десяти стрел»
Тюркизация болгарской аристократической культуры, судя по всему, произошла после натиска тюрок на Причерноморье и Кавказ в 570-х годах. Болгары признали власть наместника тюркского кагана, который расположился в их землях где-то в Восточном Приазовье.
С этим событием можно связать возвышение среди болгарских племён оногуров, которые жили восточнее кутригуров и утигуров в Приазовье. Название этого народа имело очень важное значение для системы власти в тюркском мире.
Дело в том, что среди тюркских племён имелась очень чёткая иерархия. Восточное крыло тюрок (бузуки) всегда ставилось выше западного крыла (учуки). Бузуки делились на десять народов, один из которых, ашины, считался каганским. Но и учуки гордо называли себя народом десяти стрел (то есть десяти племён), что звучало на тюркском как «оногур». Среди учуков-оногур было также два крыла: восточное дулу и западное нушиби. Их правители также враждовали между собой из-за старшинства.
Интересно, что болгары не входили в формальную структуру тюркских племён, так как их предки отделились от тюрок ещё во II-IV веках, уйдя на запад вместе с гуннами. Историки предполагают, что предки авар и хазар, родственных болгарам, относились в тюркской иерархии к учукам, к самому западному их крылу, то есть занимали низшее положение в иерархии. В тюркской историографии среди подчинённых кагану народов и правителей упоминаются хазарский каган VI века Кадыр и авары. Тюркский каган в своём послании 568 года прямо объявляет авар своими рабами.
Болгары, скорее всего, находились на ещё более низкой ступени тюркской иерархии. Но вот приазовские оногуры, которые с IV века упоминаются севернее Кавказа как отдельный народ, славились своей монаршей династией. Своим именем и аристократией оногуры приравнивали себя, вероятно, по знатности к восточным тюркам. Они также имели обширные связи, получая мех откуда-то из лесной зоны (от славян или из Поволжья) и продавая шкурки в византийский колониях Крыма и Тамани. Оногуры, будучи кочевниками, знали города. Часть оногур в VI-VII веках была крещена.
Если историки правильно понимают второй корень «огур» в именах болгарских и родственных им племён, то система племён-стрел была известна и тюркоязычным народам Восточной Европы ещё в V-VI вв. Это значит, что оногуры вполне могли требовать власти над соседями.
Непосредственная встреча европейской и азиатской традиций власти у тюрок произошла в 620-х годах, когда во главе кочевников Восточной Европы (хазар, болгар и других «гуннов», участвовавших в Кавказской войне) стоял уже джебу-каган, по статусу бывший вторым после самого тюркского кагана. Вместе с джебу-каганом войной руководил шад, непосредственно возглавлявший местных кочевников. Позже титул шад сохранится у хазар. В войске джебу-кагана были, как пишут современники воины с остриженной головой (болгары), с распущенными волосами (азиатские тюрки) и воины с косичками (гуннские народы). Шиловский правитель или его предок были в числе тех местных аристократов, которые окружали джебу-кагана и шада, перенимая тюркские обычаи власти.
Дальнейшая история весьма смутна: Первый каганат распался, а в Причерноморье возникла Великая Болгария. Но во главе болгар встала династия Дуло из племени оногуров. Оногуры стали называться болгарами и возвысились как восточное крыло над западным крылом кутригуров и других коренных болгар. Первые попытки объединения были ещё в 613-619 годах. Но, если верить русской летописи, то белые угры, то есть оногуры, появились в славянских землях при Ираклии во время Кавказской войны, то есть около 630-х годов, когда ханом стал Кубрат. И Кубрат, и его сыновья принадлежали к династии Дуло, название которой очень похоже на название племён дулу из западного крыла тюрок.
Такое двойное совпадение – оногуры и дулу – одни историки считают случайностью, другие – связью Великой Болгарии и Тюркского каганата, в котором также на втором этапе у власти находились правители с именем Дулу. В любом случае имена оногур и Дуло говорят о притязании правителей Великой Болгарии на высшую власть в большом тюркском мире. Даже века спустя у болгар существовало деление на десять племён, как и у тюрок, а на Северном Кавказе ещё в X веке упоминается народ тулос, что напоминает о династии (и племенах) Дуло.
Лучник с тюркской тамгой в виде руны «b».
Наскальный рисунок на р. Чаган, Горный Алтай. Период Первого Тюркского каганата.
Поза лучника аналогична позе кагана на шиловских пластинах. (По З.Самашеву)
Скорее всего, шиловский правитель, знакомый с традициями тюркских каганов VI века, также относился к знатному роду, и наличие в его погребении геральдических драконов говорит о серьёзных властных притязаниях, которые были не ниже притязаний хазарских каганов.
Сами хазары хоть и относили себя к седьмому из «десяти народов» и ставили выше болгар, но никогда в своих исторических произведениях не называли своих каганов потомками династий Первого каганата. Болгары же кичились ханами из династии Дуло, считая, что те правили в степях Восточной Европы на протяжении пяти столетий вплоть до падения Великой Болгарии.
Зарисованная поэзия войны
Исходя из тонкостей властных отношений в тюркском мире, следует интерпретировать и сами изображения на шиловских пластинах. Вероятно, их предназначение было сравнимо с надписями на поминальных памятниках других тюркских каганов (сами такие стелы ни у булгар, ни у хазар пока не известны). Рисунки на седле, как и надписи, рассказывали о подвигах усопшего, о побеждённых им врагах и о славных предках-каганах.
Четыре всадника в доспехах направляются к осаждённой крепости.
Шиловские пластины.
Так, изображение взятия каменной крепости рассказывает, вероятно, о Кавказской войне 620-х годов под руководством джебу-кагана или о какой-то другой победе из болгарской истории. Кладка стен, изображённых на рисунке, типична для болгарской и кавказской крепостной архитектуры. Среднеазиатские корни иконографии крепости следует отвернуть.
Северные ворота Плиски с типичной раннеболгарской кладкой.
Город основан болгарами в 681 году. Фотография с раскопок.
Если сравнить с письменной тюркской историографией начала VIII века, то у сюжета с крепостью найдутся аналогии. Например, в надписи Кюль-Тегина рассказы о битвах часто снабжены указанием, при каком городе усопший каган совершил свой очередной подвиг. Возможно, при озвучивании рисунков, сделанных на седле шиловского вождя, мы бы услышали об осаде войском правителя в союзе с джебу-каганом и византийским императором Ираклием стен Тбилиси. Интересно, что именно эту войну Ираклия и иранского шаха Хосрова помнит русская летопись. При Иване Грозном летописцы даже пытались приписать русским воинам участие в этих событиях. И именно его мы выберем для интерпретации шиловского рисунка.
Драконы и зайцы. Шиловские пластины.
Зайцы, покорно сидящие около драконов, символизируют покорение тюркских народов или каких-то ещё врагов. В надписи на памятнике Кюль-Тегина есть фраза, которая сравнима с изображением зайцев в Шиловке: «Так как небо дало [им] силу, войско моего отца-кагана было подобно волку, его враги были подобны овцам». В случае с шиловским правителем его небесные покровители драконы противопоставляются его покорённым врагам – зайцам. Как отмечалось в первом очерке, аналогичное сочетание дракона и зайцев имеется на находке из Болгарии. Видимо, это был популярный сюжет, повествующий о событиях болгарской истории VII века, в которой болгарские, славянские и аланские племена подчинились оногурам. В случае с шиловским правителем речь идёт о покорённых лично им болгарах, полянах и поволжских народов.
Сцена охоты кагана на лань. Единоборство с медведем.
Шиловские пластины
Убитая каганом на охоте лань также является одним из тюркских тотемов Монголии. Если бы наш каган принадлежал к роду с тотемом лани, то в его поминальной надписи было бы написано, что он не убивал лани. В данном случае каган в рисунках на своём седле хвалится удачной охотой на неё, что означает, вероятно, победу над конкретным тюркским народом с тотемом лани.
Наконечник кожаного пояса с изображением бегущей лани. Южный Алтай, IX-X вв.
Уникальной является сцена борьбы за лань между каганом и медведем. Сцена единоборства человека с медведем относится к числу именно хазарских мотивов и встречается ещё на позднесасанидском ковше с Нижнего Дона (могильник раннехазарского периода – Подгорненский IV). На донском сосуде спешившийся воин одной левой рукой усмиряет вздыбленного медведя. Другой персонаж с этого сосуда, знатный воин с мечём, стреляет в гепарда.
Сцены охоты на хазарском ковше: единоборство спешившегося всадника с медведем и охота на гепарда. Среди тотемных животных – лань, горный козёл, олень и лев (не показан – на дне ковша).
Нижний Дон, VII-VIII века.
Скорее всего, медведь обозначал какой-то народ или народы из лесной зоны, в которую в VII веке вторглись хазарские дружины. Это могли быть славяне (поляне, северяне, вятичи) или финно-угорские народы Поволжья, платившие дань хазарам. И у славян, и у поволжских народов медведь считался священным животным и был связан с божествами, в частности со славянским богом Волосом.
Медведь – мифологический персонаж финно-угорских народов.
Пермский звериный стиль.
Именно функцию контроля за населением лесостепи и лесной зоны выполняла шиловская группировка в Поволжье и, до того, в Поднепровье. С полной уверенностью можно сказать, что сцена стычки с медведем рассказывает нам о подвигах шиловского правителя во время походов на славян Поднепровья и народы Поволжья.
Медведь — персонаж славянской мифологии.
Резьба по камню (прорисовка). Спасо-Преображенский собор в Чернигове, XI век.
В целом этот эпизод охоты на лань можно сравнить с эпизодом о конфликте за право охоты князя Олега Святославича в лесах племени древлян, описанным в русской летописи под 975 год. Право охоты означало власть над территорией племени и право собирать с него дань. Убитая лань как раз и символизирует добычу-дань с лесной территории, которая раньше была территорией народов медведя и лани.
Медведи также изображены и на знаменитом хазарском ковше «с богатырями», происходящем из Сибири и попавшем туда по Волжскому пути через территорию шиловцев. На ковше изображён спешившийся лучник, присевший в позе, аналогичной позе лучника на шиловских пластинках. Он стреляет во льва.
Спешившийся лучник стреляет во льва.
Прорись рисунка на хазарском ковше. Сибирь, Коцкий городок.
Композиция спешившихся борцов на сибирском ковше также имеет прямую параллель на шиловской накладке в мотиве коней без всадников.
Сцена единоборства двух претендентов на каганскую власть. Хазарский ковш, Коцкий городок.
Один из престолов (слева) повержен, а престол борца с косой — стоит. Композиционное расположение борцов аналогично положению коней без всадников на шиловских пластинах.
Кони и спешившиеся атакующие всадники кагана. Шиловские пластины.
На шиловских пластинах спешившиеся войны (четыре богатыря) идут в атаку на какого-то монстра, а позади них с натянутым луком изображён наш каган. Изображение врага дружины шиловского вождя не сохранилось, но по оставшимся деталям можно предположить, что это был драконоподобный враг.
Детали несохранившейся полностью батальной сцены: спешившаяся дружина кагана нападает на драконоподобного врага. Видны детали драконьих хвостов, «плавников», выступающее полукркгом тело и чешуйчатая броня. Шиловские пластины.
Сцены борьбы эпического героя Рустама с драконом имеются в росписях VII – первой половины VIII века из согдийского города Пенджикента, с которыми часто сравнивают рисунки из Шиловки. Борьба всадников и ящера известна также и в аварском искусстве VII века.
Фреска, изображающая батальную сцену с драконоподобными врагами.
Пенджикент, не позже 740-х годов.
Поединок всадников с ящером. Бронзовый аварский наконечник ремня. Среднее Подунавье, VII век.
В шиловских рисунках всадники спешились. Это опять-таки особый хазарский мотив. Сама сцена спешившихся борцов на сибирском блюде трактуется как борьба за каганскую власть между молодым претендентом с косой и претендентом с распущенными волосами. Историки спорят о том, как хазарский каган получал власть: некоторые видят в изображённом поединке ритуал восхождения на трон нового кагана. Однако по всей совокупности болгарских, аварских, хазарских и русских изображений сцен единоборства VIII-X веков, можно утвердительно сказать лишь то, что эти сцены говорят о силовом и, в то же время, сакральном, легитимном захвате власти неким владыкой, претендующим на титул кагана.
Шиловское изображение считается уникальным среди хазарских ввиду того, что на нём изображена не сцена охоты или единоборства правителя, а батальная сцена – с монстром сражается дружина в полном военном облачении.
В случае с шиловским вождём можно предположить трактовку, аналогичную с трактовкой других изображений: погребённый правитель силой захватил власть, победив соперника. Сдвоенные драконы могут означать как единоборство в борьбе за каганскую власть, так и торжество нового правителя.
Рискну предположить, что четыре воина и каган вместе могут символизировать пять племён Великой Болгарии или пять сыновей Кубрата, один из которых, возможно, старший Батбаян, и есть погребённый в Шиловке вождь. Несохранившийся монстр, возможно, символизирует хазар, от которых болгарский правитель на первом этапе защищал землю Поднепровья. По версии византийских источников, сохранил за собой землю отца только Батбаян, в итоге подчинившись хазарам. Он долгое время платил им дань, собирая её, как мы знаем, со славян Поднепровья. В именнике болгарских ханов, возможно, сохранилось даже славянизированное имя хана – Безмер (а Батбаян означает «князь богатый»). Если это так, то причиной перехода Батбаяна на сторону хазар могли стать его разногласия с братом Аспарухом, так как правил Безмер в Болгарии после отца всего три года, а затем власть по какой-то причине перешла к младшему брату Аспаруху.
Перейдя на сторону хазар Батбаян сохранил своё положение, но уже внутри нового государства. Как мы знаем по летописной легенде, точно так же поступили и киевские воины, вручив свои мечи хазарам. Это один из ранних и типичных эпизодов складывания государственности в Восточной Европе.
Судя по рисункам на седле, шиловский вождь был очень амбициозным наследником оногуров, способный бросить вызов кагану, и очень правильно, что хазары отправили его на северную границу, подальше от центров власти, собирать дань с поволжских народов. Здесь он и нашёл своё последнее пристанище, погребённый под Шиловкой. Его наследники сохраняли мощный военный потенциал вплоть до 737 года. Оногуры в Хазарском каганате упоминаются в источниках в последний раз в середине VIII века, что в целом соответствует времени прекращения существования шиловской группировки.
Если бы я знал язык, на котором говорили древние поволжские кочевники, я попытался бы озвучить все нарисованные на окладке седла из Шиловки сцены в поэтической форме, как это делали придворные поэты тюркских каганов. Самый известный тюркский поэт Йоллыг-тегин жил как раз в эпоху расцвета шиловской группировки и, наверняка, в Поволжье у него были свои последователи, способные воспеть подвиги шиловского вождя.
И если в первом очерке я предположил, что слава о вожде-драконе дошла до нас в русских былинах и преданиях о Змее, угрожающем Киеву, то в следующем очерке я постараюсь показать, как наследники шиловского вождя, прославили имя дракона в Центральной Европе.
