Почти два столетия исследователи-профессионалы и любители пытаются объяснить происхождение (этимологию) слова «скоморох».
(Часть 1)
В 30-х годах XIX века чешский славист П.Шафарик напомнил о кочевом народе – скамарах, живших в V веке на Дунае, и занимавшихся разбоем и грабежами. От них, якобы, и произошли скоморохи. Иной аргументации учёный не привёл.
Сторонник теории «захожести» (иностранного происхождения) скоморохов, автор работы «Старинный театр в Европе» (1870 г.) Александр Веселовский предложил «восточную» этимологию: от арабского масхара – «шут, смешной человек».
Современник А.Веселовского, академик Я.Грот обратился за помощью к готскому скамари и скандинавскому скемта, имеющих значение «шутить». При этом он предположил существование подобных по звучанию и смыслу слов (возможно забытых) в славянских языках.
А.Кирпичников и Е. Голубинский «сконструировали» из греческих слов скома – «шутка» и архо – «начальствую» сочетание скоммаpхос, переведя его как «начальник смехотворства». Следует сказать, что в греческих словарях и других источниках подобное словообразование не встречается.
Русский филолог-славист И. Срезневский поддержал теоретиков «захожести», «обнаружив» возможную этимологию в европейских языках: в итальянском — слова скарамучча и во французском – скарамуш, в значении «шут», «насмешник». Как поменялись в слове местами согласные «м» и «р» академик не объяснил.
Н.Кондаков в конце XIX века предложил «русскую» версию: от слова скора – «мех». Скоромох, по его мнению, — «ряженый зверем». Та же проблема с перестановкой «м» и «р» не решена.
По версии российского и советского филолога, академика Императорской академии и АН СССР, создателя раскритикованного впоследствии «нового учения о языке» («яфетической теории») Н.Марра, множественное число слова скомороси (скомраси) восходит к праславянским корням, а те в свою очередь к индоевропейскому «scomors-os». Так мог именоваться бродячий музыкант, плясун, комедиант. А уж потом это слово могло попасть в европейские языки.
Поиски в доступных автору данной статьи словарях санскрита (В.А.Кочергиной в их числе) приведённого Н.Марром слова («scomors-os») результатов не принесли.
Шут в санскрите имеет значения (в русской транскрипции) – муддха и затха; шутка- лиила и шабал; музыкант – вена и талава; актёр – шайлуша и калажна.
Возможно, у академика были другие, недоступные любителю источники.
Иных, заслуживающих внимание этимологических гипотез слова «скоморох» нет. И потому…
ЕЩЁ ОДНА ВЕРСИЯ
Его настоящее имя утрачено в далёком прошлом. Наши предки, говоря о нём уважительно, иногда шёпотом, называли по разному: «дед», «старик», «отец», «отчим», «дядя», «хозяин», «зверь», «владыка», «барин» и т.д.
Он – предок и родоначальник, тотем, хозяин нижнего мира, охраняющий и исцеляющий дух. Славяне почитали его как повелителя леса, воплотившегося в божестве под именем Велес.
Всё это и многое другое относится к медведю.
На Руси медведь приобрёл сакральное, магическое значение. Издавна приручили его скоморохи, в потехах народных главную роль уступили. «Он, выученный и нашколенный различным людским ухваткам и людскому поведению, бродил со своими поводырями по всей русской земле, из города в город, из деревни в деревню, потешая и забавляя добрых людей карикатурным, а отчасти и сатирическим представлением их же нравов и обычаев» (И. Е. Забелин. Домашний быт русских царей, т. I, ч. II).
Популярность медвежьих игр была огромна. Русские скоморохи с косолапыми артистами в XVI веке бывали в Германии и даже в Италии.
«С медведем ходящий» — и так можно назвать походного скомороха. От него, как «от печки» и предлагается начать обоснование ещё одной возможной этимологии слова «скоморох».
Для начала вспомним присказку: «первый блин комом». Другую форму и смысл совершенно иной имело это привычное нашему слуху выражение в давние времена и длиннее было оно. Неискаженная пословица звучит так: «Первый блин комАм, блин второй – знакомым, третий блин – родне, а четвёртый – мне».
КомАми наши дедичи называли медведей, прародителями их своими считали. Похожи мишки на большой мохнатый ком.
«Комом» или «комам»? Разоблачение антинаучного мифа о первом блине
После долгой зимы голодными просыпались бурые комы, надо было их уважить и задобрить, относили славяне первые, выпеченные по случаю праздника пробуждения медведя блины к берлогам. Праздник этот весенний назывался Комоедицей. В наши дни под именем Масленицы он известен.
С комАми ходили «весёлые люди» — скоморохи. Кстати, во многих документах именуются они ещё и скомрАхами. В Стоглаве (1551 г.), например, читаем: «К венчанию бы ко святым божиим цеpквам, скомpахом и глyмнцом пеpед свадьбою не ходити, а священником бы о том запpещати с великим запpещением чтобы такое бесчиние никогда же неименовалося». (Стоглав». Изд. Д. Кожанчикова. СПб., 1863).
Какое из названий более древнее — скоморох или скомрах? Увы, неизвестно.
От каких глаголов они образованы? Глагол «скоморошить» довольно часто встречается в старинных письменных актах. А вот «скомрашить» автору статьи пока не попадался на глаза.
Зато в Словаре древнего славянского языка, составленного А. Старчевским по Остромирову Евангелию (С-Пт., 1899 г. стр.731) нашлось причастие РАЧЬШНН, имеющее значения «шагающий», «идущий». Кстати, в санскрите обнаружены его «близкие родственники»: слова рч и рш в этом языке имеют значение «движение».
К сожалению, глагол, от которого образовано причастие РАЧЬШНН, в словаре Старчевского не приводится. Можно предположить его в форме «рачьшннить». Как будет звучать существительное?
Существует глагол «ходить», от него образовано причастие «ходящий» и существительное «ходок». А идущий, шагающий, кто он? Идун, шагун? Не знаем таких.
Неисповедимы пути словесных изменений. Почему, например, есть глагол «мрачнеть», а существительные от него «мрак» и «морок»?
Не допросить авторов и многочисленных соавторов слов и их трансформаций.
Вспомним также глагол «ворошить» и производные от него причастие «ворошащий», существительное «ворох».
Может быть, в подобном алгоритме образовано существительное от глагола «рачьшннить»? И звучать оно могло как «рах» или «рох»? Человека, профессионала, водящего медведя, можно было назвать «с комом рах». Или всё-таки более древним является выражение «с комом рш»?
Когда произошло образование из указанных древнеславянских (протоиндоевропейских?) элементов единого слова «скомрах» («скоморох»), «скоморош? Возможно, в недрах русской лингвистической системы.
Кстати, подобные словесные новообразования возникают довольно часто. Вспомним, к примеру, появившееся относительно недавно слово «спасибо». До XX века в ответ на оказанную любезность говорили: «благо дарю», «благо дарствую» и «спаси Бог». Соединили воедино слова в выражениях, а последнее ещё и сократили.
Живёт язык, меняется, упрощается с развитием цивилизации для тел. Теряют смысл, глубину, красоту слова, созданные предками за тысячелетия. Многие уходят из жизни. Покинувшим нас родным и близким они подобны. Мир без них не полон.
Долго ли ещё звучать древнему слову «скоморох» нам не ведомо. Верна ли версия его происхождения, предложенная любителем?
Дайте свою. Обсудим.
***
Славно жилось волхвам и скоморохам в вольном Новгороде. Более шести веков «советским» был город, поскольку в качестве атрибута представительной власти имел прообраз парламента – вече. Старославянское вътъ — «совет».
Богатела первая русская республика, обширными землями прирастала. К началу XII века владела она частями Прибалтики и Карелии, югом Финляндии, южным побережьем Ладоги, Обонежьем, Двинской землёй и северными пространствами вплоть до Урала.
Север богатствами манил. Ничто не ново под луной. Не интересовало в давние времена купцов «чёрное золото», а вот натуральное, жемчуг, пушнина, дичь, рыба, соколы для охотничьих забав влекли неудержимо.
По рекам и озёрам, волокам потянулись встреч солнцу ватаги ушкуйников, торговые люди, крестьяне, волхвы, скоморохи и прочие искатели лучшей доли. Вода их водила. Иных дорог тогда не существовало. Несли с собой нехитрый скарб, семена для посадки в тощие земли, а также дух свободолюбия, справедливости, добра. И самое ценное богатство – Слово.
Историк музыки Н.Финдейзен об этом: «Новгородские выходцы населяли новые места на дальнем Севере или в сибирской глуши и переносили туда свою заветную старину, свои были и песни…в этих далёких от правительственного центра окраинах передавали свой репертуар из рода в род устным преданием, и вот остатки его вновь ожили в напевах более поздних и, вероятно во многом искажённых вдали от былого величия Новгорода, потаённо сохраняясь в памяти народа на побережье Белого моря и в Сибири». (Н.Финдейзен «Очерки по истории музыки в России» Т I, выпуск II, М-Л, 1928).
Не коснулись Поморья беды ордынского нашествия и крепостного рабства. Суровые условия жизни закалили характеры северян, помнящих и чтящих РОДство, из поколения в поколения передавались ими древние традиции.
Лишь в конце XIX – начале XX веков эти богатства, давно утраченные в других землях и весях российских, востребованными оказались. Открытые миру образцы деревянного зодчества, узорочье орнаментов изб, солярные символы вышивки, народные обряды, ремёсла, бытовой уклад, расчищенные иконы северного письма в значительной мере способствовали пробуждению национального сознания русского народа.
О главной заслуге Поморья сказал Фёдор Абрамов: «Однако, может быть, самый большой, самый непреходящий вклад Севера в сокровищницу национальной культуры – это слово. Живое народное слово, в котором полнее и ярче всего запечатлелась душа северянина, его характер. Слово, которое и сегодня сохранило строй и дух русского языка древнейшей поры, времен Господина Великого Новгорода, живет и сейчас, и уже одно это делает его краем наших истоков, наших духовных начал, ибо язык народа – это его ум и мудрость, его этика и философия, его история и поэзия».
В 1859 году в газете «Олонецкие губернские ведомости» начали публиковаться былины и песни, записанные у крестьян-поморов ссыльным П.Н.Рыбниковым. Всего ему удалось записать от тридцати сказителей свыше двухсот былин, множество сказок, песен, поверий, причитаний, рун и ёйги, составивших 4-томное собрание «Песни, собранные П. Н. Рыбниковым» (М., 1861-1867). Учёный мир изумился. И не поверил собирателю.
В 1871 году по «следам» П.Рыбникова отправился известный этнограф и историк А.Ф.Гильфердинг. Ему удалось прослушать 70 исполнителей и записать 270 былин, вошедших в собрание «Онежские былины» (СПб., 1873).
Так началась слава Поморья – хранителя эпической народной поэзии, получившего в те времена название «Русский Север».
В 1899-1901 годах в филологическую экспедицию на побережье Белого моря, а также в деревни по рекам Мезень, Кулой и Пинега выезжает А.Д.Григорьев. Там ему удалось записать свыше 400 былин, множество исторических песен, стихов и баллад.
Результаты полевых изысканий отражены в книгах.
В 1901 году издаются «Беломорские былины» А.В.Маркова. В 1904-м появляются «Печорские былины» Н.Е.Ончукова.
В 1904 и 1910 годах, на основе собранного А.Д.Григорьевым материала Российская Академия наук издала 1-й и 3-й тома книги «Архангельские былины и исторические песни». Это самая большая в отечественной фольклористике коллекция былинных текстов, когда-либо записанных одним лицом. Её объём — три тысячи страниц, вместивших 424 произведения. Второй том издан лишь в 1939 году Чешской Академией наук и искусств. Братья-славяне по достоинству оценили труд русского филолога, жившего в Праге.
В 1916 году опубликован сборник «Бабушкины старины», записанный в Шотогорке у М.Д.Кривополеновой собирателем фольклора О.Э.Озаровской.
Вошли эти, а также записанные другими собирателями сокровища в 25 томов серии «Былины» издающегося в наши дни «Свода русского фольклора». При этом 20 томов из них составляют былины Русского Севера.
Успели исследователи, застали в живых знатоков, хранителей народной культуры, «сказителей», как их называли на Севере. Былины ими «пропевались» или «сказывались». По наследству передавалось их знание, приёмы, способы пения, обогащавшиеся новыми красками за счёт дара импровизации исполнителей. Немногочисленно было их племя. Жила старина изустная, теплилась лампадками лишь в отдалённых уголках Поморья, расположенных в давние времена на путях-маршрутах его заселения. По ним шагали скоморохи в одиночку и ватагами, веселили народ сказками, песнями, прибаутками, слезу вышибали былинами. На души ложились те старины, детям, внукам пересказывались, а те уже дальше в лес времени их несли.
Великолепной памяти требовало исполнение высочайшей миссии сохранения и передачи отцова наследства, воплощённого в Слове.
Марфа Крюкова из беломорской деревни Нижняя Золотица, коротавшая век бобылкой, «награждённая» при жизни односельчанами прозвищем «Марфа-вралья», помнила наизусть восемьдесят тысяч стихов, от неё записано четыре тысячи страниц былинного текста.
Зачастую на долю одиноких, неприкаянных, отрекшихся от благ материальных, «не от мира сего» людей выпадало служение Слову. Воистину Бог посылает страдания избранным.
Владимир Личутин о них: «Сказитель поморский, певец, — обычно немощный человек, неспособный к долгим переходам, и потому он странствователь, калика перехожий в памяти своей. Но память у него вселенская и жалость таковая же: он как бы имеет невидимые крыла, которые высоко вздымают певца, и он далеко обозревает землю, скрытыю за толщей времени» (В.Личутин, «Душа неизъяснимая», М., 1989).
Кусочнила, побиралась до последних дней земной жизни другая северная сказительница – Марья Кривополенова, жившая в пинежской деревне Шотогорке. За крохотный рост Махонькой её прозвали. Открыл её дар в 1900 году путешествующий по Архангельскому северу А.Д.Григорьев. Повезло ему записать от Кривополеновой старину «Вавило и скоморохи». Уникальна запись былины тем, что другие её варианты науке неизвестны. Напела Махонька ещё 12 былин и 5 духовных стихов. Наши далёкие предки запели её голосом.
О пинежских «следах» скоморохов в следующей части.
