В книге известного советского и российского историка и археолога, доктора исторических наук, профессора Льва Самуиловича Клейна (1927—2019) «Воскрешение Перуна» (2004), в главе «Бог Род, которого не было», читаем:

«Документально Род известен только в России и только по одной категории источников — поучениям отцов православной церкви, направленным на искоренение суеверий, в том числе пережитков язычества.

Почти всегда он упоминается вместе с Рожаницами (XI–XVI вв.). Ни в ранних сообщениях византийцев, ни в сообщениях русской летописи, ни в сказках или песнях, ни в пословицах и поговорках этот персонаж не фигурирует.

В 1846 г. И.И. Срезневский (Срезневский И.И. Святилища и обряды языческого богослужения древних славян по свидетельствам современным и преданиям. Харьков, университетск. типогр., 1846, с. 7), разбираясь в образах славянской мифологии, выделил Рода как дух или привидение. Но после открытия в 1850 г. С.П. Шевыревым Паисьевского сборника со „Словом об идолах“ („Слово святаго Григория изобретено в толцех о том, какое пьрвое погани суще языци кланяшеся идолом и требы им клали“) представление ученых о Роде изменилось. Уже вскоре Срезневский (Срезневский И.И. Свидетельство Паисьевского сборника о языческих суевериях русских. — Москвитянин, ч. II, № 5, кн. 1, 1851, с. 52–64) писал о Роде как об „особенном языческом божестве сродни с Рожаницей-Артемидай и, следовательно, важном“. Рожаницу он сопоставлял не только с греческими „девами жизни“ — мойрами, но и с греческой Тихе, богиней судьбы (Срезневский И.И. Святилища и обряды языческого богослужения древних славян по свидетельствам современным и преданиям. Харьков, университетск. типогр., 1846, с. 7; Срезневский И.И. Рожаницы у славян и других языческих народов. СПб., 1855 (Архив историко-юридических сведений, относящихся до России, изд. Н. Калачевым, кн. 2, полов. 1)). В те же годы вышли и специальные статьи о Роде — Д.О. Шеппинга (Шеппинг Д.О. Опыт о значении Рода и Рожаницы. — Временник Московского Общества истории и древностей Российских, кн. IX, 1851, с. 25–36) и А.Н. Афанасьева (Афанасьев А.Н. О значении Рода и Рожаниц. — Архив историко-юридических сведений, относящихся до России, кн. 2, полов. 1, 1855, с. 132–134; также Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований, в связи с мифическими сказаниями других родственных народов. Т. III. М., изд. К. Солдатенкова, 1869 (нов. изд. М., Современный писатель 1995), с. 319–320, 368, 386–389), в которых статус Рода был поднят еще выше.

Таким образом, в литературе верховный бог Род старше выводов Рыбакова более, чем на сотню лет. Наделение Рода божественным статусом Рыбаков считает своим достижением и противопоставляет свою трактовку предшествующим скептическим взглядам, бытовавшим в конце XIX — начале XX вв. На деле его предтечами в этом вопросе являлись упомянутые исследователи — ранние представители мифологической школы, специальные статьи которых о Роде в труде Рыбакова не упоминаются (и, видимо, были ему неизвестны).

Шеппинг считал Рода и Рожаницу божествами плодородия наряду с Ладом и Ладой, Ярилой и др., только более важными. По его мнению, это были центральные фигуры культа плодородия и родового покровительства. Рода, приравненного в „Слове об идолах” к Нилу, он называл „эротическим Родом” (у Рыбакова Род — фаллическая фигура): ведь в египетской мифологии Нил — сперма Озириса. Соответственно, слово „урод” (у-род, т.е. ‘без рода’, ср., у-тлый, у-богий) он толкует как ‘евнух’. Давший жизнь людям Род — „не что иное, как дух предка, хранитель своего потомства“ (Шеппинг Д.О. Опыт о значении Рода и Рожаницы. — Временник Московского Общества истории и древностей Российских, кн. IX, 1851, с. 32). Афанасьев в Рожаницах видел „дев судьбы“, равнозначных греческим мойрам, в Роде же усматривал фигуру другого плана. Он считал, что источники рисуют Рода как божество мужского пола, ведающее деторождением и производящей силой природы вообще. Он напоминал, что у греков эпитеты „рождающего“ и „производящего“ носили Зевс и Посейдон, а широту функций Рода ученый подкреплял указанием на разветвленность гнезда слов от корня „род“ („на-род, зародыш, у-рожай, по-рода“ и т.д.), — как это делает теперь Б.А. Рыбаков.

Солиднейшие историки, однако, не приняли этого романтического увлечения мифологов и, исходя, очевидно, из семантики термина, держались убеждения, что Род — это дух предков, т.е. родителей и прародителей. Так судили С.М. Соловьев (Соловьев С.М. История России с древнейших времен. М., университетск. типогр., т. I, 1851 (изд. 1959 — История России, кн. 1), с. 71) и его ученик В.О. Ключевский (Ключевский В.О. Курс русской истории. М., Синодальная типография, т. I (многократно переизд.), 1904, с. 135–138). Из историков только К.Н. Бестужев-Рюмин (Бестужев-Рюмин К.Н. Русская история. СПб., изд. Д.Е. Кожанчиков, т. I, 1872, с. 24), опираясь на еще одно поучение — „Слово о вдуновении духа“, — высказал идею, что Род — не предок и не олицетворение рода как племенного подразделения, а „сам создатель“.

С культом предков связывал Рода и виднейший филолог А.Н. Веселовский (Веселовский А.Н. Гетеризм, побратимство и кумовство в купальской обрядности. — Журнал министерства народного просвещения (СПб), 7-е десятилетие, часть CCXCI, февраль, 1890, с. 177–179). Для него Род — „производитель“ племени, воплощающий в себе „совокупность мужских членов племени“. А так как предки были „незримыми блюстителями домашнего очага и нарастающего поколения“, то с течением времени Род выродился в „дедушку-домового, также пребывающего у очага“. В дальнейшем исследователи славянского язычества уже не отступали от этой точки зрения: „средоточие культа предков“, затем „домовой“ (Аничков Е.В. Язычество и Древняя Русь (Записки Историко-филологического факультета, вып. 117). СПб., типография М.М. Стасюлевича, 1914, с. 162–163; Гальковский Н.М. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. т. I. Харьков, епарх. типогр., 1916, с. 153–191). Рыбакову очень понравились слова Н. М. Гальковского (Гальковский Н.М. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. т. I. Харьков, епарх. типогр., 1916, с. 153): „Вопрос о почитании Рода и Рожаниц принадлежит к самым темным и запутанным“. Но когда Гальковский в 1916 г. написал это, он подразумевал, что запутали вопрос именно мифологи — предтечи Рыбакова, сделавшие Рода великим богом.

В советское время В.Л. Комарович (Комарович В.Л. Культ Рода и земли в княжеской среде XI–XIII вв. — Труды Отдела древнерусской литературы Института литературы АН СССР. Л., изд. АН СССР, 1960, с. 84–104) дополнил концепцию Рода-предка представлением, что культ Рода как родоначальника или совокупности предков данной семьи распространяется и на княжескую среду. А с 1961—1962 гг. начинается публикация работ академика Рыбакова о славянском язычестве.

Уже в первых своих публикациях на эту тему Б.А. Рыбаков, опираясь главным образом на все то же „Слово об идолах“, восстановил идею Шеппинга и Афанасьева о высоком статусе бога Рода на Руси. Род — „верховное божество неба, повелитель туч, творец жизни на земле...“. В пантеоне он занимает „первое место как главный единоличный бог Вселенной“ (Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., Наука, 1981, с. 203). Не более, не менее. В этой формулировке заключено внутреннее противоречие. Но в ней слова „первое“ и „главный“ — это, пожалуй, оговорки; „единоличный“ — вот суть. Ведь далее сказано: „Христианский относительный монотеизм наслоился на древний земледельческий монотеизм славян“, возникший „за несколько тысячелетий до первых христианских сочинений“ (Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси. М., Наука, 1987, с. 557).

А как же громовержец Перун, доселе считавшийся главным в языческом пантеоне восточных славян? Устранить этого конкурента Рода Рыбакову помогло перенятое у Аничкова представление о новизне и кратковременности культа Перуна в государстве князя Владимира. До Перуна (и с незапамятных времен — с установления патриархата) верховным богом языческих славян оказывался Род — он потеснил в этой функции матриархальных Рожаниц, еще более древних. Но они все же остались в пантеоне как помощницы Рода — во всех источниках упоминаются вместе с ним. По Рыбакову, это важнейшие богини славян — Лада и ее дочь Ляля, родственные греческим Лето и Артемиде (или Деметре и Персефоне) и равные им по значительности. Богини эти покровительствовали браку и урожаю — то и другое связано со способностью родить. А способностью этой ведает бог Род. Центром его культа стал город на р. Роси в самом центре Руси — Родня или Родень. Доказательства — только созвучие имен: Рось — Русь, Родень-Род (Рыбаков Б.А. Славянское язычество. — Тез. докл. М., Наука, 1962; Рыбаков Б.А. Основные проблемы изучения славянского язычества. М., Наука, 1964; Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII–XIII вв. М., Наука, 1982, с. 332–334; Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси. М., Наука, 1987, с. 54, 147).

Правда, у западных славян Род вообще не отмечен, что несколько ослабляет его величие и даже слегка подрывает тезис о его глубокой древности у славян. Поэтому Рыбаков системой сложных уравнений, через взаимоналожение и соприкасание понятий род — родиа (молния) — небо — свет — святость — световид (горизонт?) — Святовит — установил тождество бога Рода с польским богом Святовитом. А это позволило ему (Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., Наука, 1981, с. 460–462 и в отдельной статье Рыбаков Б.А. Святовид-Род. — Liber Iosepho Kostrzewski octogenario a veneratoribus dicatus. Wrocław, Ossolineum, 1968, s. 390–394) отнести к Роду четырехгранную стелу — Збручского идола, уже давно приписывавшегося Святовиту. Вдобавок идол покрыт колпакообразной шапкой и выкрашен в красный цвет, что дало повод увидеть в его общих очертаниях изображение фаллоса и связать это с деторождением — функцией бога Рода. Поскольку же под общей шапкой на идоле изображены барельефом четыре больших фигуры, по одной с каждой стороны, да еще одна (в трех ракурсах) внизу, а в фигурах этих Рыбаков „узнал“ Мокошь, Ладу, Перуна, Дажьбога и Волоса, то оказалось, что в одном Роде заключен целый пантеон, а это лишь подчеркивает величие славянского языческого бога и его типологическую близость к христианскому Саваофу, а всей славянской языческой религиозной системы — к монотеизму.

Что же касается других славянских богов, известных летописи, но не нашедших соответствий в Збручской композиции: Стрибога, Сварога, — то это всего лишь эпитеты того же великого Рода (Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., Наука, 1981, с. 438–464; Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси. М., Наука, 1987, с. 236–250). В других местах своего труда автор трактует Рода иначе — его составляют „в своей совокупности“ три „функционально-ограниченных божества“: Стрибог, Даждьбог и Переплут. А Род функционально неограничен (Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., Наука, 1981, с. 454; Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси. М., Наука, 1987, с. 247).

С высот этой величественной концепции Рыбаков иронически воспринимает взгляды своих предшественников, считавших Рода мелким домашним духом наподобие домового, „лизуном“, „подпечкой“. Нет, Род велик, грозен и исконен!

Эта концепция наиболее полно развернута в книге 1981 г. „Язычество древних славян“ (11–25, 438–470) и повторена в книге 1987 г. „Язычество древней Руси“ (236–251, 271, 418–419, 421–426, 443, 474, 661, 755, 765).

Концепция эта не согласуется с фактами и вызывает целый ряд возражений. Расположив эти возражения в определенной последовательности, можно прийти к иному объяснению этого образа.

1. В этой концепции славянская языческая религия предстает совершенно уникальной для своей местности и своей эпохи. Всеобъемлющий верховный, а по сути, единственный бог, очень смахивающий на христианского Саваофа, не вписывается в языческие религиозные представления первобытной Европы. Я понимаю, исследователю очень уж хотелось представить славянскую языческую религию не менее развитой и продвинутой к монотеизму, чем христианство, но что делать, это неисторично. Монотеистические религиозные учения возникали в иной среде, в иных условиях. Земной моделью для единобожия служил развитой монархический строй. Дополнительной предпосылкой служило сильное обособление культов основных богов, когда один из таких центров побеждал другие или центральная светская власть выступала против сильных храмов (как это было при Эхнатоне в Египте). Всех этих условий не было у славян начала и середины I тыс. н.э. В их религии господствовал политеизм.

2. Уникальными и странными для Европы представляются также способы изображения богов, постулируемые для славян Рыбаковым. В остальном ведь древнеславянские скульпторы не создавали многозначных (полиэйконических) изображений, построенных по типу загадочных картинок (так взглянешь — группа антропоморфных богов, этак взглянешь — один фаллос, при первом взгляде — шапка, накрывающая всех богов, при втором взгляде — glans penis). Лингамы (стелы в виде мужских половых органов) обычны для Индии, но совершенно чужды Европе. Обычно в Европе фаллические скульптуры делались не в виде фаллоса с лицом человека (или нескольких человек), а в виде человека с поднятым фаллосом. Лишь в позднем античном эротическом искусстве можно найти всяческие изыски, но это уже не объекты культа.

3. Документальным основанием для уравнения Рода с Саваофом служит цитата из „Слова о вдуновении“: „То ти не Род, сидя на воздусе, мечеть на землю груды и в том ражаются дети. Всем бо есть творец Бог, а не Род“. Как показал Рыбаков, „груды“, „грудии“ — это капли дождя. Рыбаков понимает текст так: в общем Саваофу христиан соответствует у язычников Род. Однако из текста это не вытекает. Текст допускает двоякое толкование. Либо здесь утверждается, что не Род, а бог, сидя на небе, мечет с него дождевые капли, и так происходит первичное зачатие детей, ибо бог есть творец всего. Тогда из отрицания („не Род“) следует лишь, что у шатающихся в вере Род имел какое-то отношение к зачатию детей, и только. Либо отрицание в тексте охватывает целую ситуацию: Рода, сидящего на небе и мечущего дождевые капли для зачатия детей. Тогда можно заключить, что вся эта ситуация содержалась в представлениях несовершенных христиан, недостаточно крепких в вере. Но и в этом случае Род выступает здесь как нехристианское, еретическое воплощение общего механизма зачатия. Вопреки Рыбакову, только в этом и в нахождении на небе он приравнен здесь к Саваофу.

4. Конкурентом Рода, естественно, мог бы быть Перун — главный бог в летописном пантеоне князя Владимира. Этого конкурента Рыбаков устраняет почти из всей истории славянского язычества очень простым способом: вслед за Аничковым он считает, что Перуна только князь Владимир и выдвинул на роль верховного бога незадолго до крещения Руси, и таким он мог быть только несколько лет, а раньше это был бог незначительный и незаметный среди других, если он вообще существовал у славян.

Концепция Рыбакова его не приемлет.

Увы, нельзя так устранить Перуна из славянской мифологии, как это нужно Рыбакову. Перун — не случайная фигура в пантеоне восточных славян, в частности в пантеоне Владимира. Не только в эпоху Владимира, но и в предшествующее время Перун не отсутствовал в пантеоне и даже не являлся второстепенным божком. Главное место в пантеоне и до Владимира было занято, для Рода же остается лишь второстепенное. <...>

5. Вопреки Рыбакову, никакой связи Рода с адским огнем не наблюдается, соответствующие сопоставления Рыбакова, якобы говорящие о власти Рода над всей Вселенной — от неба до преисподней, — основаны на ошибке. Церковнославянские „родъ“, „родьство“, как „геенна“, „преисподняя“, происходят от путаницы по вине переводчиков: спутаны греч. γέεννα — „преисподняя“ — и среднегреч. γέννα — „рождение“, „рождество“ (например, Χριστούγεννα — „Рождество христово“). <...>

6. Рыбаков связывает молнии с Родом на том основании, что шаровые молнии называются в некоторых источниках „родиа“. Но в древнерусском языке молнии „родиями“ не назывались. Здесь просто заимствование из греческого. Дело в том, что у греческих христиан шаровая молния в символике жреческих одежд уподоблялась плоду граната, на что указывает и сам Рыбаков, а плод граната назывался у греков „родосским яблоком“ — μηλλον ρόδια проще ρόδια. К чему же тогда все рассуждения о многозначительном звуковом совпадении Рода с молнией.

avWuQuZiLzw

Поиск

Журнал Родноверие