Невозможно представить себе ревнителя русской истории, слабо знакомого со «Словом о полку Игореве». Это произведение предрасполагает к тому, чтобы перечитывать его не один раз. При этом кажется, что главное в «Слове» доступно даже тогда, когда речь идет о вещах не вполне ясных. Филологи и историки уже не первое столетие спорят о том, кто такие «хинове» или почему Русская земля скрылась «за шеломянем».

Но, вроде бы, и без этого понятно, что хотел сказать наш древний поэт — достойный представитель идейной элиты Киевской Руси, выразивший редкое для той эпохи феодальных распрей чувство национального единства. Или же понятно только в самых общих чертах?

Можеть быть, если расшифровать все символы и поэтические обобщения «Слова», оно сумеет раскрыть перед нами некоторые из потаенных источников знания, которым владела русская героическая аристократия времен былинного богатырства? Кто такой, например, загадочный Троян, четыре раза упомянутый в «Слове» в самых разных контекстах? Вот эти таинственные места «Слова»:

«О Бояне, соловию стараго времени! А бы ты сиа плъкы ущекоталъ…, рища въ тропу Трояню чресъ поля на горы».

«Были вЂчи Трояни, минула лета Ярославля, были плъци Олговы, Ольга Святъславлича…»

«Въстала обида въ силахъ Дажь-Божа внука, въступила девою на землю Трояню, въсплескала лебедиными крылы на синЂмъ море у Дону».

«На седьмомъ вЂцЂ Трояни връже Всеславъ жребии… и дотчеся стружиемъ злата стола Киевскаго».

Кем же был этот Троян, настолько хорошо известный людям Киевской Руси, что автор «Слова» не счел нужным ничего пояснять? Очевидно, он и не мог подозревать, что у его далеких потомков изгладится память даже о гораздо более поздних временах, и даже самое его произведение отдельные русоненавистники назовут подделкой. Видимо, чем-то воспоминание о Трояне сильно задевало врагов Руси, раз его особенно тщательно (и небезуспешно) попытались стереть, да так, что русское общество XVIII века, обнаружившее «Слово», уже не могло ответить на вопрос, кто такой Троян (да и на многие другие тоже). Можно ли сейчас, спустя столько веков, восполнить этот пробел в нашей исторической памяти? Не грех попытаться.

Для начала — вкратце об обстановке, в которой рождалось «Слово». XI‑XIII века — время записывания героического эпоса у многих народов Европы. Сами циклы эпических произведений ‑ «Песнь о Роланде», «Песнь о Сиде Кампеадоре», «Старшая и Младшая Эдды», русский былинный круг — начали складываться задолго до этого времени в виде устной традиции, хранимой особой кастой сказителей, неизменно входивших в состав правящей элиты раннесредневековых монархий. Эпос выражал идеологию тогдашнего общества, в мифопоэтической форме обосновывая рыцарские (богатырские) добродетели и ценности. Хранители и интерпретаторы эпических сказаний были национальной интеллигенцией (в хорошем смысле этого слова), формируя политическое сознание элиты, побуждая ее (не только словом, но и делом: ведь аристократ в те времена означало — воин) к защите веры и отечества. Данная каста имела, несомненно, дохристианское происхождение и хранила многое из того знания, что не было востребовано Церковью1 . Особенно это характерно для скандинавских германцев («Младшая Эдда»), но отчасти, как показывает «Слово о полку Игореве», и для руссо-славян.

Потребность в записывании эпоса (творчества сугубо устного по своей сути) возникла далеко не сразу, очевидно, под влиянием каких-то внешних факторов. Возможно, это были обострившиеся противоречия между бардами-былинниками, проповедовавшими духовно возвышенные идеалы, и погрязшими в хозяйственных делах феодалами, преследовавшими узко эгоистические интересы. Взывающих к совести и общему благу нужно было убрать, чтобы не раздражали. Не берусь утверждать, что именно так и было, но факт: записывание эпоса совпадает во времени с происходящим по всей Европе процессом распада раннесредневековых национальных монархий и складывания феодальной системы удельных княжеств. Очевидно, сказители утратили возможность эффективно передавать свою традицию устным путем. Запись велась явно поспешно, ей мешали, ибо невозможно представить, чтобы русская героическая литература ограничивалась только «Словом о полку Игореве». Былины, чудом сохранившиеся на Русском Севере, наглядно показывают, что эпический цикл был намного обширнее. Но былины дошли до нас в изложении хранителей из простонародья, коим сказители-аристократы, в преддверии опустошительного монгольского нашествия, завещали беречь это бесценное наследие предков. Именно поэтому былины не сохранили некоторых специфических знаний, содержавшихся в эпосе: сказители передавали информацию в спешке, им было важно посвятить избранных для этой цели крестьян в самое ядро эпической традиции, поэтому они были вынуждены пренебрегать многими частностями (такими, например, как Троян)2 .

Характерно, что уникальный письменный памятник русского эпоса родился именно на юге Руси, где особенно остро ощущалось противоречие между общенациональными чаяниями и своекорыстной политикой князей. На Севере, во Владимиро-Суздальском княжестве, лучше сохранялась религиозная и национальная идея власти, поэтому былины беспрепятственно передавались обычным способом. Даже когда военно-идеологическая знать древней Руси, готовясь к смертельному единоборству со вторгшимися монголами, заботилась о сбережении своего знания для будущих поколений, она доверила его не пергаменту (и правильно: мы знаем, сколь часто горели в русских городах, терзаемых многочисленными захватчиками, бесценные письменные памятники!), а живым хранителям, которые и пронесли идейно-этическое содержание богатырского эпоса сквозь столетия3 .

«Слово о полку Игореве», в отличие от былин, не было произведением, предназначенным для устной передачи народным хранителям. Поэтому оно и было записано (наряду с другими подобными, но не дошедшими до нас творениями). Вследствие того, «Слово» имеет элитарный характер и содержит многочисленную побочную информацию, не связанную напрямую с основным смыслом произведения, но понятную посвященным. К такой информации относятся и упоминания о Трояне. Очевидно, разгадка имени Троян напрямую связана с расшифровкой словосочетаний «тропа Трояна», «века Трояна» (т.ч. его «седьмой век») и «земля Трояна». Есть ли у нас какие-нибудь зацепки?

Зацепок довольно много, и они не остались без внимания исследователей, пытавшихся (правда, без заметного успеха) решить «Троянов вопрос». Существующие гипотезы сводятся к трем основным трактовкам: 1) Троян — римский император Траян (98‑117 гг. от Р.Х.), 2) Троян — славянский языческий бог, 3) Троян — некий древнерусский князь. Помимо «Слова», источниками сведений о Трояне служат данные мифологии и топонимики. Оказывается, в фольклоре славян (преимущественно южных) имеется обширный пласт песен и сказок о Трояне. Имя это также запечатлелось в многочисленных названиях селений, урочищ, дорог и прочих природных и рукотворных объектов, разбросанных по всему славянскому миру (не только на Балканском полуострове, хотя их там больше всего, но и в сердце России — под Орлом и даже Тверью). Наиболее известные из них — оборонительные Трояновы валы на Украине, протянувшиеся через степь на многие сотни верст.

Самая первая и наиболее известная точка зрения основана на созвучии имен и связывает Трояна «Слова» с римским императором Траяном. Развернутое обоснование эта версия получила у академика Н.С. Державина4 . По его мнению, слава Траяна — покорителя даков — отразилась в фольклоре балканских народов, наделивших победоносного императора чертами мифического героя. Постепенно складывается круг легенд о Траяне‑Трояне, который становится культовой личностью и у поселившихся на Балканах славян (к слову сказать, нет никаких оснований отрицать наличие славян на Балканском полуострове и во времена Траяна). Эту же точку зрения совершенно некритически воспринял академик Б.А. Рыбаков. Она, действительно, выглядит отчасти правдоподобно до тех пор, пока мы не пытаемся сопоставить эту теорию с известиями «Слова» о Трояне.

Совершенно понятное по-русски выражение «тропа Трояна» Державин (а за ним и Рыбаков) почему-то связал с колонной «Tropaeum Traiani», поставленной императором на вершине горы в ознаменование своих побед. Колонна была видна всем, переваливающим через Главный Балканский хребет, а значит, ее хорошо видели и славяне, ходившие на Византию в VI‑VII вв. — они и отразили название колонны в своих легендах. Почему славянские дружинники назвали «тропой» именно монумент, а не дорогу, хотя на Балканах есть несколько дорог, до сих пор именуемых Трояновыми — Державин и Рыбаков не объяснили. Если отбросить нелепицу насчет колонны, то «тропа Трояна» действительно может быть связана с именем императора, оставившего здесь по себе память. Однако как при этом объяснить другие названия, в которых звучит имя Троян? Державин ограничился рассмотрением этого имени лишь в топонимике Балканского полуострова, между тем как область его распространения гораздо обширнее. Откуда, например, взялась деревня Троян в Тверской губернии?

А где располагалась Троянова земля? В «Слове» она упомянута в одном контексте с внуками Даждьбога. Все исследователи сходятся на том, что Даждьбожьими внуками называли себя Русы. Тогда, по смыслу, и «земля Трояна», на которую после поражения дружины Игоря «вступила обида», есть символическое обозначение именно Русской земли. Какое отношение к ней имел римский Траян? В трактовке Державина империя Траяна и Русская земля связаны между собой как целое с частью. Однако известно, что в состав Римской империи входила лишь небольшая окраина будущего Русского государства — низовья Дуная. Думается, этого слишком мало, чтобы Русь именовать землей Траяна. Державин чувствовал шаткость своей версии, поэтому в подкрепление ее придумал некий «Киевско-Дунайский регион», на который будто бы распространялась сфера влияния Рима. Но никаких фактических данных, подтверждающих сие предположение, нет. Рыбаков отождествил с «Трояновой землей» область между нижним Дунаем и Черным морем (совр. Добруджа), ограниченную с юга одним из Траяновых валов. Но «Слово» не дает оснований для такой локализации термина. И кроме того, как тогда объяснить наличие Трояновых валов по всей Украине?

События, разыгравшиеся в Киеве «на седьмом веку Трояна», произошли в 1068‑69 гг. от Р.Х. и связаны с кратковременным захватом великокняжеского стола полоцким князем-авантюристом Всеславом, которого автор «Слова» наделяет чертами оборотня (очевидно, Всеслав был языческим волхвом, владевшим секретами магии, что подтверждается былиной о Волхе Всеславиче). Чтобы между Траяном и Всеславом прошло не более семи веков, нужно придумать какую-то особенную длительность века. Державин выдвинул идею, что век в данном случае — дюжина дюжин лет, т.е. 144 года. Однако ничего, указывающего на то, что когда-либо и где-нибудь считали именно столько лет в веке, нету. Осознавая это, Державин тут же предложил считать семь столетий с момента «падения римского владычества в Киевско-Дунайском регионе», т.е. с конца IV века. Однако Восточно-Римская империя (Византия) держала границу по Дунаю и в VI веке. Что же касается ухода римлян из Дакии, то произошло это в III веке. Можно принять за исходный рубеж и VI в., и III в., и дату падения Рима — 476 г., но ни в одном из этих случаев 1068 г. никак не попадает на 7-е столетие.

Здесь заметим, что век в понятиях того времени — отнюдь не столетие, как привыкли думать мы. Но об этом после. А пока обратим внимание на образ Трояна в славянском мифотворчестве. Державин приводит несколько болгарских и сербских сказаний, в которых фигурирует Троян. Ни в одном из них Троян не выступает в образе грозного завоевателя. Большинство сказок содержит мотив древнего мифа об Аполлоне и Мидасе, только сей последний заменен Трояном. Честно говоря, по этим сказкам очень сложно составить представление о реальном прототипе мифообраза. Создается впечатление, что скупые строки «Слова» сохранили гораздо более конкретную память о Трояне, нежели легенды южных славян. А раз так, то и разгадку Трояновой тайны следует, очевидно, искать не на Балканах, а на Руси.

Давайте сообразим, каким должен был представляться славянам Траян — грозный август, победитель даков? Кто такие даки? Ученые не могут сказать точно. Уверять в существовании некой обширной «дако-фракийской языковой группы», как делает большинство лингвистов ‑ это уход от ответа. Где, в этом случае, дако-фракийская гидронимика? Следы проживания народа навсегда остаются в гидронимике той местности, где он обитал. Некоторые ученые уже давно обратили внимание на то, что в балканских странах нет ни одной речушки, название которой нельзя было бы перевести с живых языков. На почти сплошь славянском фоне территории встречаются названия албанские (иллирийские), греческие, тюркские, даже индоарийские (напр., Янтра), а вот «дако-фракийских» — как говорится, днем с огнем… Наибольшее многообразие славянских названий наблюдается именно там, где располагалась Дакия ‑ в нынешней Румынии. Собственно говоря, румынских названий там попросту нет, зато в изобилии представлены Быстрицы, Речицы, Беловоды, Черноводы, Студеницы, Глубокие…

А имена дакских вождей, известные нам из античных источников? Только глухой не может слышать в них славянских корней: Буревища, Дикивал… Если кто сомневается, взгляните на изображения даков на римских статуях и барельефах ‑ вы увидите антропологический тип чистейшего славянина. Даки, превыше жизни ценившие свободу, непрерывно поднимали восстания против римской власти, пока, наконец, Траян не истребил их почти поголовно… Кстати, в упорном сопротивлении даков тоже можно усмотреть косвенное указание на их этническую принадлежность. Дакия была заселена ветеранами победоносных легионов, ассимилировавшими оставшееся после погрома немногочисленное население. Румыны изначально — просто потомки римских колонистов и славянок, а отнюдь не мифические «романизованные дако-фракийцы».

Ну и кем был Траян для славян? Жестоким варваром, убийцей, поработителем. Где этот образ в мифологии южных славян? Он начисто отсутствует. Уже одного этого факта было бы достаточно, чтобы определенно заявить: Троян «Слова» не имеет к римскому Траяну никакого отношения. Но мы видели, вдобавок, полную невозможность объяснить, исходя из «римской» теории, понятия «Троянов век» и «Троянова земля». Поэтому данную версию мы отвергаем, как говорится, «по всей совокупности».

Большое число сторонников приобрела гипотеза о Трояне как языческом боге древних славян. Действительно, в некоторых русских христианских поучениях против язычества Троян назван в ряду богов Перуна, Дыя, Хорса, Велеса. Наличие общеславянского теонима Троян может объяснить широкую распространенность трояновой топонимики. Однако роль Трояна в славянском пантеоне остается совершенно невыясненной. Попытки же объяснить на основании данной версии смысл выражений с именем Троян, встречающихся в «Слове», наталкивается на непреодолимые трудности.

Одну из таких попыток предпринял известный глумитель над русской культурой «академик» Д.С. Лихачев. Его рассуждения по данному вопросу вызывают, мягко скажем, сомнения в его профессионализме. Судите сами. Лихачев считал, что веками Трояна в «Слове» названы века господства язычества на Руси. Если так, то автор «Слова» должен относиться к язычеству как к чему-то ушедшему в прошлое. Между тем, читая «Слово», мы постоянно наталкиваемся на старых славянорусских богов — Хорса, Даждьбога, Стрибога и их потомков. Христианство в «Слове» упомянуто один лишь раз, и то косвенно — когда, по возвращении из плена, князь Игорь едет к храму Богородицы. Совершенно очевидно, что создатель «Слова» — типичный представитель двоеверия, характерного для Руси того времени. Автор «Слова» принимает официальное христианство, но старые боги для него не умерли, они продолжают жить в явлениях природы и поступках людей. А что пишет Лихачев? «Имена языческих богов упоминались в народной поэзии XII в., как отчасти они упоминаются еще и в народной поэзии нового времени (XVIII‑XIX вв.)… [Создатель «Слова»] старых русских богов упоминает только как поэтические символы (примерно так в XVIII веке постоянно пользовались в поэзии божествами античности)»5 . За подобную белиберду студентам ставят неуд и правильно делают! Любой грамотный человек понимает, что эпос XII века и поэзия «просвещенного века» с ее мифологическими аллегориями ‑ два качественно разных явления. Может быть, в Европе до XVI века поклонялись Зевсу и Аполлону? А где это в «народной поэзии нового времени» упоминаются славянские либо античные боги? Или лже-академик считает Г.Р. Державина и А.С. Пушкина выходцами из простонародья? И кто дал ему право называть «Слово» ‑ памятник аристократической мысли ‑ «народной поэзией»? Создается впечатление, что Лихачев не понимал элементарных вещей либо сознательно извращал факты.

Но даже если теория Лихачева верна, каким образом времена князя Всеслава превратились в седьмой век язычества? Лихачев пишет: «Значение седьмого как последнего определяется средневековыми представлениями о числе 7»6 . То есть, авантюра Всеслава, совпавшая по времени с языческими восстаниями в других областях Руси, есть последний всплеск язычества, его последний, «седьмой» век. Возможно? Полную несостоятельность этого предположения раскрыл профессор А.Г. Кузьмин: «Число 7 мистифицировали на Востоке, в частности египтяне и иудеи… Мнимая связь недели с семью планетами у славян не отразилась. В русской языческой мифологии вообще не обнаруживается следов мистификации числа 7»7 . Таким образом, Лихачев просто перенес на древних Русов свои личные этнокультурные представления о числе 7.

Тем не менее, дутый авторитет такого деятеля способствовал распространению точки зрения на Трояна как на языческого бога. Эту же версию поддержал румынский филолог А. Болдур. Однако его статья о Трояне8 , использующая данные сравнительного языкознания, содержит некоторую ценную информацию. Это, в первую очередь, доказательство того, что латинское имя Траян не могло непосредственно перейти в современный румынский язык в форме Троян. Последнее, как считает Болдур, могло быть заимствовано румынами только из славянского языка. Время этого заимствования определяется по законам лингвистики достаточно точно ‑ VI‑VII вв. Запомним эту датировку.

Касаясь появления имени Троян в славянском пантеоне, Болдур не удержался от соблазна связать его с римским императором. Он предложил такую схему: «1. Заимствование балканскими славянами имени императора Траяна для приспособления его к… сказаниям о царе Мидасе… Метаморфоза царя в мифологическое существо. 2. Превращение идеи мифического существа в идею бога и распространение его почитания в общей массе славян и даков». Исследователь не объяснил, зачем Мидаса пришлось заменять на Траяна и каким образом герой сказок мог трансформироваться в бога. Примеров подобной трансформации наука не знает, зато ей хорошо известен обратный процесс ‑ низведение божества до роли героя литературно или устно обработанного мифа (т.е. мифа, утратившего свое сакральное значение), до роли сказочного героя. Непонятно также, зачем вообще понадобилось выводить имя Троян от римского Траяна. В слове Троян ‑ общеиндоевропейский корень «три». Идея троичности божества вообще характерна для индоевропейцев (ср. инд. Тримурти, слав. Купало — Лада — Рожаница и Триглав, поздний христианский догмат о Св. Троице и т.д.).

Не отрицая наличия в славянском пантеоне божества по имени Троян, мы вынуждены заметить, что эта теория совершенно не объясняет известные места «Слова о полку Игореве». На Руси хорошо известно о почитании Перуна, Велеса, Хорса, Даждьбога. Внуками последнего величаются Русы. Земля же Русская почему-то названа в честь другого, малоизвестного божества с неясными функциями, да еще пришедшего откуда-то с Балкан всего пять-шесть столетий назад. Абсурд! А «тропа Трояна», «века Трояна»? Не следует ли все-таки искать разгадку этого имени, исходя в первую очередь из указаний самого «Слова»?

Как пишет А.Г. Кузьмин, «само сопоставление Трояна с Ярославом и Олегом Святославичем предполагает, что речь идет именно о правителе, а не о божестве». Добавим: о русском правителе, иначе зачем автор «Слова» стал бы называть Русскую землю Трояновой? Догадка Кузьмина настолько естественна, что диву даешься, как другие историки могли не замечать такой очевидной вещи. Текст «Слова» просто не дает никаких оснований для иной трактовки имени Троян. Проблема заключается лишь в том, чтобы найти предполагаемому Трояну место в русской истории и объяснить связанные с ним места «Слова», а заодно понять, почему другие письменные источники не сохранили его имени.

Если седьмой век Трояна не может считаться, как мы установили, последним веком язычества, логично предположить, что это все-таки хронологическое указание, связанное с конкретным Трояном. Кузьмин обратил внимание на то, что «век» имел для автора «Слова» иной смысл, нежели привычный нам: «Буквальное значение слова «век» в древности — это срок жизни человека, предмета, явления». К сожалению, Кузьмин отказался следовать собственному указанию, что увело его в сторону от ответа. Вопреки своей же версии, он предложил считать «веком» промежуток времени, разделяющий два смежных поколения. Это время, пишет Кузьмин, древние римляне, к примеру, оценивали в 25 или 36 лет. Кузьмин не объясняет, как в данном случае древнеримская традиция соотносится с древнерусской, но берет срок в 36 лет для установления даты Троянова века и определяет ее как конец IX столетия. Затем Кузьмин применяет еще один метод подсчета, выстраивая в восходящей линии генеалогию русских князей от Всеслава Полоцкого. Считая «седьмой век Трояна» седьмым поколением Трояна, Кузьмин приходит к заключению, что Троян был отцом князя Игоря (1-я пол. Х в.), подлинным, в отличие от Рюрика, основателем династии киевских князей.

При всей стройности и привлекательности, гипотеза Кузьмина противоречит данным лингвистического анализа, определяющего время широкого распространения имени Троян в балканских языках VI‑VII столетиями. Далее, трудно представить, чтобы древнерусские источники, сохранив имена Рюрика, Аскольда, Дира, Олега, не донесли бы до нас имени Трояна, будь он действительно столь славным современником названных личностей. Это дает основание утверждать, что если и был русский князь Троян, то жил он явно прежде конца IX века. Наконец, подсчет Кузьмина не согласуется с им же выдвинутой трактовкой слова «век».

Согласно исследованию отечественных лингвистов Вяч. Вс. Иванова и В.Н. Топорова, «сам жизненный цикл, вся протяженность жизни от рождения до смерти обозначалась у славян словом «vek»… Вместе с тем, слав. «vek»… могло означать некий идеальный пространственно-временной континуум, в котором развертывается жизнь человека… Ср. постоянно фиксируемые зазоры между должным и реальным в многочисленных выражениях типа русск. «умер до века» (т.е. до положенного срока), «пережить свой век» (т.е. жить сверх положенного срока), «веку наставлять» (т.е. удлинять срок жизни против положенного) и т.п.»9 .

Таким образом, «век» означал отнюдь не разницу в возрасте между поколениями отцов и детей и уж тем более не среднестатистическую продолжительность жизни (такого понятия в древности быть просто не могло). «Век» указывал на такой срок жизни, когда человек, избежав роковой болезни или несчастного случая, умирал при наличии признаков далеко зашедшего физического старения10 . «Век» ‑ это возраст человека в глубокой, преклонной старости. И в этом идеальном качестве «век» мог служить обозначением конкретного промежутка времени, мерой хронологического счета, так же, как и сейчас. Но в наше время, при господстве десятичной системы, словом «век» мы называем целое столетие. В старину, отмечая реальный срок человеческой жизни, «век» включал иное число лет.

Сколько именно? Славянские источники не дают однозначного указания на это. Правда, в русских деревнях слово «век» до сих пор продолжает употребляться в значении срока жизни. Но срок этот весьма неопределенен. В одном месте вам скажут ‑ «семьдесят пять лет», в другом ‑ «шестьдесят» и т.д. Все это очень шаткое основание для суждения о продолжительности «века» в качестве единицы времени. Похоже, у нас есть только один источник, позволяющий с некоторой долей вероятности приблизиться к разгадке вопроса. Но именно в силу его уникальности этим источником нельзя пренебрегать.

Современная наука признает, что «народы, находящиеся на идентичной или аналогичной стадии социально-экономической эволюции, вырабатывают сходные представления и формы их выражения». Определенный круг понятий, особенно связанных с видением Вселенной и места человека в ней, наследовался всеми народами арийского корня с древнейших времен. Весьма вероятно сохранение общности этих понятий у народов, длительное время развивавшихся в тесном контакте. Такими народами в раннем средневековье были славяне и германцы, у которых даже терминология, связанная с сельским хозяйством, состоит чаще всего из однокоренных слов («деревня» ‑ «dorf», «плуг» ‑ «pflug», «молоко» ‑ «milch» и т.д.). К чему я это говорю? А к тому, что в «Младшей Эдде», практически современной со «Словом о полку Игореве» (начало XIII в., а у «Слова» ‑ конец XII в.), сказано четко: «век человеческий ‑ 80 лет»11 .

Можно, конечно, игнорировать данное указание, но другого-то у нас нет. Поэтому применим эту цифру к хронологическим намекам «Слова». 1068 г. приходится на седьмой век Трояна, то есть не позже 560, но и не раньше 480 лет от этой загадочной личности (нам неизвестно, какая дата взята за исходную точку ‑ рождения, смерти или иного события жизни Трояна, но это уже не столь важно). Проведя несложные действия, устанавливаем: собственно Троянов век (1-й) начинается где-то между 508 и 588 годом от Р.Х Напомним: лингвистический анализ указал на то, что «решение вопроса о Трояне следует искать в VI‑VII веках»12 .

Что происходило в это время со славянами? Именно в VI‑VII веках славянские дружины совершали интенсивные походы на Византию, и славяне большими массами заселяли Балканский полуостров. Исходя из того, что выше говорилось о «дако-фракийцах», мы можем подправить эту картину. Племена славянского языка, очевидно, еще в античное время жили на Балканском полуострове. Миграция VI‑VII вв. влила в них могучую волну переселенцев с севера, принесших новое национальное самосознание (напомним, что именно тогда источники впервые фиксируют на Балканах этноним «славяне»13 ). Глядя на карту, нетрудно догадаться, что ядро этих миграций располагалось в восточно-славянском регионе ‑ в Поднепровье, Прикарпатье, Северном Причерноморье, где еще в IV в., согласно Иордану, существовало государство венетов‑антов. В этой связи «тропа Трояна через поля на горы» приобретает зримые очертания проторенной дороги военных экспедиций славян против Византии ‑ через Придунайскую низменность на перевалы Старой Планины. Причем название тропы связано не с какой-то колонной, и не с дорогой, поименованной в честь римского императора, а с живым предводителем славянских дружин, чьи подвиги воспел, «рыская» его путями, таинственный Боян — дальний предшественник автора «Слова».

Есть большой соблазн считать «тропу Троянову» не просто эпическим обобщением. В Болгарии, на северном склоне Старой Планины, есть город Троян. Южнее его лежит перевал Троян ‑ один из самых высоких на главном Балканском хребте. И город, и перевал находятся на пути из города Русе (!) на Дунае к греческим Фессалоникам (слав. Солунь). Между прочим, как раз для района Русе периода VI‑VII вв. археологи установили наличие культурной общности со Средним Поднепровьем. Византийские источники отмечают в этом районе Подунавья племена дреговичей, полян и северян. Здесь явно располагалась мощная колония целого союза восточнославянских племен… Возможно, создатель «Слова» уже не знал, через какой перевал ходили в Грецию дружины Трояна, но отчетливо помнил, что путь этот пролегал именно «через поля на горы».

Нет сомнения, что такая масштабная военно-колонизационная деятельность славян (по свидетельству Менандра Протиктора, «Эллада была совершенно разорена славянами») на землях самой могущественной империи тех времен могла быть возможной лишь при наличии у славян государственности! Наука признает, что у славян и германцев в ту эпоху складывались раннефеодальные государства, т.н. «варварские королевства». Королевства готов, франков, вандалов, лангобардов известны даже людям, знакомым с историей непрофессионально. Менее известны (из-за слабого внимания науки) славянские государства раннего средневековья, такие, как королевство Само, Великоморавская держава и т.п. Между тем, восточнославянский племенной союз антов, представлявший собой не что иное, как государственное образование, существовал на землях Среднего Поднепровья и Северного Причерноморья еще в IV веке и вел упорную борьбу с готами. Имя одного из антских вождей — Буса, трагически погибшего в этой борьбе ‑ сохранило «Слово о полку Игореве», также, как и «История готов» Иордана. Здесь можно вспомнить еще царство скифов‑сколотов времен Геродота, союз роксоланов, державу Аттилы и другие древние государства, в которых прослеживается ведущая роль славянского элемента. Так что славяне VI‑VII вв. уже давно миновали начальную стадию государствообразования. А участившиеся в то время вторжения аваров и хазар на земли славян стимулировали у последних процесс создания мощных политических объединений.

Особенностью почти всех раннесредневековых, «варварских» держав была их недолговечность. Важнейшим условием их создания было наличие сильного харизматического (в известном смысле ‑ «богоподобного») вождя, вокруг которого объединялись другие племенные вожди. Как общее правило, такие квази-империи распадались со смертью своего основателя (Алариха, Одоакра, Аттилы, Само и др.). Родовое начало еще долго оказывалось сильнее государственного, ограничивавшего независимость отдельных кланов. Для таких обществ появление вождя, сумевшего сплотить вокруг себя разрозненные племена, должно было казаться яркой, немеркнущей в веках, героической вспышкой, какой бы короткой она ни была.

Таким образом, в «Троянов век» у восточных славян уже далеко не первое столетие протекал сложный процесс образования государства. «Слово о полку Игореве» донесло до нас имя человека, олицетворившего одну из граней этого эпохального процесса в глазах современников и потомков. Подобно королевствам Аттилы и Одоакра, держава Трояна могла охватывать обширную территорию, о чем свидетельствует широкое распространение Трояновых валов и другой «трояновой» топонимики. Наверное, не все географические названия с именем Троян связаны именно с той личностью, которую мы отыскиваем. В массе своей они могут свидетельствовать лишь о популярности данного имени у славян. Но регион наибольшей концентрации «трояновых» мест ‑ Болгария, Румыния, Молдавия и Украина ‑ может указывать на реальные масштабы державостроительства и военной активности забытого правителя.

Упоминание о Трояновой тропе недостаточно для того, чтобы на ее основании строить догадки о могучей древнеславянской державе, воспоминание о которой могло сохраниться в именовании Руси «Трояновой землей». Однако у нас есть «Трояновы валы» ‑ мощная система земляных оборонительных сооружений неведомой древности, протянувшаяся по границе лесостепной и степной зон через всю Украину, заходя также в Молдавию и Румынию. На Украине их называли еще «змиевыми валами»: то ли потому, что они изгибаются, как змея, на протяжении сотен верст; то ли потому, что степных агрессоров на Руси часто сравнивали с коварными змеями (по мнению Б.А. Рыбакова, в русском фольклоре в образе Змея Горыныча отразились именно южные захватчики). В летописях указывается на то, что Св. Владимир подновил и привел в порядок оборонительные рубежи на границе со степью ‑ следовательно, они существовали еще до него. «Змеевидные валы, подобно Великой китайской стене, защищали большие пространства. где обитали земледельческие и скотоводческие славянские племена… Преодолеть крутую многометровую поверхность вала и рва, где наклон доходил до 45?, конному воину почти невозможно даже и при отсутствии на гребне защитников. О том, что постройка валов была направлена против степняков, свидетельствуют рвы, вырытые с южной стороны вала. Змеевые валы не представляют единую замкнутую цепь. Они возводились различными племенными союзами, но в целом в конце концов образовали единую систему обороны земледельческой лесостепи от кочевников… Подсчитано, что постугнянско-ирпенский вал, длина которого около 40 км, сооружало 30 тыс. человек»14 . Совершенно очевидно, что такая грандиозная защитная система, сравнимая разве что с Великой Китайской стеной или же с Засечной чертой Московской Руси (кстати, и та, и другая тоже не представляют собой единой сплошной линии), могла быть создана только при наличии организующей силы в лице государственной власти.

Когда же были возведены Трояновы валы в Поднепровье? До появления радиоуглеродного анализа историки могли только строить догадки на сей счет. К счастью, у нас теперь есть возможность воспользоваться объективными данными, не зависящими от исследовательских пристрастий. Насыпка вала являлась трудоемким процессом с неизбежным использованием огня при сведении леса на месте сооружения, что и дает материал для точной датировки. «Наиболее ранняя дата постройки валов ‑ 150 г. до н.э. Наиболее поздняя ‑ 670 г. (± 35)»15 . Таким образом, Трояна, как и Владимира, тоже нельзя в полной мере считать создателем валов. Очевидно, они в виде местных оборонительных систем начали возводиться задолго до «Троянова века». С Трояном, видимо, было связано восстановление разрушенных кое-где валов и, возможно, попытка соединить их в общую систему. Верхний предел датировки практически совпадает с установленным нами сроком окончанием «Троянова века».

Возникает закономерный вопрос: раз был славянский бог Троян, мог ли правитель носить одно имя с божеством? Да, такое у славян не было редкостью. Один из сыновей Св. Владимира носил имя Позвизд. А так звали, как свидетельствует Густынская летопись16 , одного из славянских богов ветра. Наличие же славянского антропонима Троян подтверждается свидетельствами о чешском князе Трояне, жившем в XII в.; о распространенности этого имени у средневековых болгар17 .

Не является ли все-таки упоминание Трояна в одном контексте с Даждьбогом однозначным указанием на теоним? Не обязательно. Ведь мы не знаем, каким именно путем в славянском пантеоне появился Троян. Индоевропейцам в эпоху героического варварства было свойственно наделять своих выдающихся вождей богоподобными чертами (ср. «Ахиллес богоравный» у Гомера). И если масштабы деятельности Трояна были действительно такими, как описано выше, то разве не могли современники уверовать в его божественную сущность?

И последнее. Если деятельность Трояна вправду была столь многозначительна, то почему о нем не осталось никаких письменных свидетельств, кроме туманных намеков «Слова о полку Игореве»? Сочинения византийских историков, служащие главным источником сведений о славянах того времени, упоминают многих славянских князей, но среди них нет ни одного Трояна. Однако, сохранившееся от той эпохи — лишь ничтожная часть написанного тогда. Вдобавок, если верна наша версия о Трояне, нетрудно догадаться, что ромеи не очень-то любили его вспоминать. Имена каких славянских вождей остались в их записях? Только тех, которые были разбиты Византией или состояли у нее на службе. Троян не подходит ни под одну из указанных категорий. Кроме того, как уже говорилось, ранним государственным образованиям, подобным державе Трояна, была свойственна недолговечность. Видимо, «Троянов век» был для современников вспышкой: слишком короткой и обжигающей, чтобы отразиться в пристрастных письменных свидетельствах враждебной стороны, но достаточно яркой и впечатляющей, чтобы оставить заметный след в памяти наших предков.

Поиск

Журнал Родноверие