В одном из предыдущих текстов (https://novoyazychestvo.ru/zimnij-solncevorot-vremya-nachala-novogo-goda.html ) я писал о том, что в славянской (этнографической) традиции Святки — это праздник Нового года. Мирча Элиаде указывает на то, что Новый год в архаических обществах был связан с мифом творения: «Вавилоняне во время своего двенадцатидневного празднования Нового года, akitu, несколько раз читали поэму Творения, «Энума элиш», в замке Мардук; тем самым с помощью магии слова и сопутствующих ритуалов они переносили в свое время битву между Мардуком и морским чудищем Тиамат, битву, произошедшую в illu tempore и благодаря победе божества положившую конец Хаосу.

У хеттов составной частью новогоднего праздника было рассказывание и сценическое представление архетипической схватки между Тешубом, богом-громовержцем, и змеем Иллуянка. Битву Мардука и Тиамат символизировал спор двух групп мужчин; аналогичный ритуал имелся у хеттов (во время празднования Нового года) и у египтян. Воспроизводилось превращение Хаоса в Космос: «Да продолжит он побеждать Тиамат и сокращать ее дни!» — восклицали вавилоняне. Таким образом, битва, победа Мардука и сотворение мира имели место именно в момент празднования». [Мирча Элиаде. Очерки сравнительного религиоведения. Источник: https://www.gumer.info/bogoslov_Buks/comporative_bogoslov/eliade/11.php]

ПТИЦЫ-ТВОРЦЫ И КОСМОГОНИЧЕСКОЕ НЫРЯНИЕ

Нечто подобное мы видим и у славян. Среди обрядовых песен, исполнявшихся во время Святок, есть несколько, описывающих творение мира: «Наиболее архаичным изложением мифа о сотворении суши, по всей видимости, необходимо признать тексты некоторых колядок, записанных на Западной Украине. В качестве творцов мира в этих колядках выступают голуби (два или три голубя). Существуют тексты, в которых голуби заменены ангелами или антропоморфными персонажами. Важно отметить, что в данных текстах «Творцы» не являются противниками-антагонистами, в процессе творения суши и неба они выступают как товарищи». [Громов Д. В. Восточнославянские дуалистические легенды о сотворении мира. Источник: https://smekni.com/a/317199-2/vostochnoslavyanskie-dualisticheskie-legendy-o-sotvorenii-mira-2]

Вот один из этих текстов (цитируемый по той же статье Д. В. Громова):

«Колись то було з нещада свiта
Подуй же, подуй Господи, за Духом святим по земли!
Втоди не було неба ни земли,
Неба ни земли, — ним сине море,
А серед мора та два дубойки:
Сiли упали два голубойци,
Два голубойци, на два дубойки,
Начали собi раду радити,
Раду радити и гуркотати:
Як мы маемо свiт основати?
Спустиме ми ся на дно до моря:
Винеме си дрибного писку,
Дрибного писку, синёго каменьце,
Дрибный писочок посiеме ми,
Синiй каменець подуеме ми.
З дрибного писку – чорна землиця,
Студена водиця, зелена травиця;
З синёго каминьця – синьее небо,
Синьее небо, свiтле сонейко,
Свiтле сонейко, ясен мiсячок,
Ясен мiсячок и всi звiздойки».

С другими вариантами можно ознакомиться в работе В. С. Кузнецовой «Дуалистические легенды о сотворении мира в восточнославянской фольклорной традиции» по ссылке: https://ruthenia.ru/folklore/kuznetsova4.htm Мы не знаем, восходят ли эти тексты к какому-то славянскому дохристианскому прообразу; сама В. С. Кузнецова разделяет мнение Н. И. Коробки, который полагал, что «в основе колядок о творении мира голубями лежит версия легенды о творении мира ныряющим животным, нашедшая почву в «туземных» представлениях о космической роли голубей и слившаяся с этими представлениями». [Кузнецова В. С. Дуалистические легенды о сотворении мира в восточнославянской фольклорной традиции. Источник: https://ruthenia.ru/folklore/kuznetsova4.htm] Однако для нас важно другое — вера в сотворение мира Птицами, причём не «из ничего», а из песка и камня, вынесенных со дна первичного моря, существовавшего прежде неба и земли, с христианством имеет, мягко говоря, мало общего.

Миф, изложенный в колядках, похож на другое (часто встречающееся в славянском фольклоре) космогоническое предание, в котором суша творится из принесенного со дна моря материала. Вот одна из его версий:

«Как Бог творил мир, была сначала везде все вода; вот Бог и послал доставить земли со дна морского птицу. Два раза она опускалась на дно, брала землю в лапу, да не могла удержать, покуда поднималась наверх, — водой-то землю-то у ней, вишь, вымывало; в третий раз взяла землю в рот и вынесла наверх. Вот Бог и велит ей выхаркнуть землю: «Да смотри, ничего не утаивай»; она выхаркнула и стала везде ровная земля. Только немножко она во рту утаила. И почала у ней та земля во рту расти, растет и растет. Она и взмолилась Богу: «Господи, ведь я земли-то утаила, не всю выхаркнула». — «Ну, не ладно это ты сделала, делать нечего, выхаркивай остальную». Она выхаркнула. И сделались от того горы по всей земле. А если бы она не утаила, дак не было бы и гор». [Громов Д. В. Восточнославянские дуалистические легенды о сотворении мира. Источник: https://smekni.com/a/317199/vostochnoslavyanskie-dualisticheskie-legendy-o-sotvorenii-mira]

Есть множество вариантов этого мифа: «Центральными образом выделенного сюжета и мотивом, которые так или иначе организуют все элементы повествования, являются образ птицы, творящей мир, птицы-демиурга и мотив ныряния миротворящего существа на дно первичных вод за частицей земли. Наиболее архаичные формы их проявления в легендах — орнитоморфный облик двух демиургов — две птицы (2п) (…) и ныряние обоих миротворящих существ — Н-2 (…) В известных нам славянских записях легенд сохраняется один из указанных архаичных признаков: либо 2п (Арх.2, Олон.2, Волог.10), либо Н-2 (Смол.2, Калуж.5). Подобное подчеркнутое равноправие двух миротворящих существ, усиленное часто мотивом их братства или побратимства (…), восходят, как можно предположить, к представлениям первобытного дуализма, с которыми и связывают происхождение дуалистических мифов в целом и дуалистических космогоний в том числе». [Кузнецова В. С. Дуалистические легенды о сотворении мира в восточнославянской фольклорной традиции. Источник: https://ruthenia.ru/folklore/kuznetsova3.htm]

Мы не знаем, существовало ли это предание в славянской культуре в дохристианский период. Однако оно, несомненно, языческое: «Легенда эта имеет очень широкое распространение. Веселовский, сделавший ее предметом специального исследования, отмечает наличие ее у славянских народов, у финно-угорских, тюркских и монгольских народов, населяющих СССР, у некоторых кавказских народов, и у некоторых индейских племен Северной Америки. Соответственно очень разнообразны ее вариации по народам и по степени их общественного развития. В настоящее время может быть утверждено еще более широкое распространение, чем это могло быть известно Веселовскому. В. Г. Богораз-Тан утверждает, что «этот миф встречается решительно повсюду»». [Пропп В. Я. Поэтика фольклора. Источник: http://drevne-rus-lit.niv.ru/drevne-rus-lit/propp-poetika-folklora/kosmogonicheskie-legendy.htm]

Итак, у нас есть космогонические предания, и нам известно, что славяне во время Святок вспоминали о творении мира. Полагаю, мы также можем ввести этот элемент в свою практику. Можно это сделать как на уровне ритуального текста (спеть колядку или хотя бы просто рассказать миф во время обряда), так и на уровне ритуальных действий (к примеру, двое ряженых могли бы изображать Птиц-демиургов и сеять песок и камни).

Что касается ценности этих преданий для нас — здесь мы снова возвращаемся к невозможности буквального восприятия мифов и необходимости их философского осмысления. В этой статье я не стану заниматься интерпретацией космогонических легенд, однако отмечу, что если вы собираетесь использовать тот или иной миф в своей практике — стоит сначала подумать над тем, что он для вас значит, какой смысл вы в нём видите. Иначе — зачем?

В завершение добавлю, что дошедшие до нас славянские мифы о творении мира, конечно, не исчерпываются теми, о которых я говорил в этом тексте. О других я тоже планирую написать, но позже.

ОГОНЬ И ВОДА

Ещё один славянский космогонический миф (тоже дуалистический) упоминает И. И. Срезневский: «(…) у карпатских русинов есть предание, что царь-огонь вместе с царицей-водою свет созидали; у татранских словаков есть подобное же предание, повторяемое в сказках, где рассказывается, что огонь породил и солнце, и месяц, и звёзды; есть оно и у хорутан, не совсем забывших старое поверье, что на земле всё стало жить с тех пор, как огонь загорелся в земле». [Срезневский И. И. Исследования о языческом богослужении древних славян. Стр. 23-24. Источник: http://www.rodnovery.ru/knizhnaya-polka/484-o-yazycheskom-bogosluzhenii-drevnikh-slavyan]

К сожалению, текстами, на которые ссылается автор, я не располагаю. Единственное, что я могу здесь добавить — к рассматривавшемуся ранее мифу о Птицах-творцах, сохранившемуся в колядках, это представление вряд ли имеет отношение. Огонь и Вода в славянской культуре воспринимаются как брат и сестра, в мифе о Птицах же (согласно одному из вариантов колядки) речь идёт о двух братьях:

«Ой як то було з початку свiта,
Ой як не було святой земли.
Ой но на мори павутиноньки,
Ой там братоньки радоньку радят:
Як бы нам, брате, свiт обснувати?
Пустися, брате, в глибокi води,
Тогди ми, брате, свiт обснуемо,
Свiт обснуемо и наситимо,
Свiт наситимо и наповнимо».

[Кузнецова В. С. Дуалистические легенды о сотворении мира в восточнославянской фольклорной традиции. Источник: https://ruthenia.ru/folklore/kuznetsova4.htm]

Другие варианты этой колядки (в которых мир творят три птицы, два ангела, Бог и два апостола) тоже не дают нам оснований предполагать наличие пары «брат и сестра» в мифе о птицах.

На уровне ритуала (не имея текста мифа) мы можем отразить предание о творении мира Огнём и Водой, к примеру, поставив в красный угол свечу и чашу с водой.

ПЕРУН — ТВОРЕЦ МИРА?

Из белорусской этнографии нам известен очень интересный космогонический миф:

«Калісь ящчэ свет толькі зачынаўся, дык нічога нідзе не было. Усюды стаяла мёртвая вада, а пасярод вады тырчэў нібы камень, нібы щто. Адзін раз пярун як разыграўся i давай пыляць стрэламі ў гэты камень. Ад яго стрэлаў выскачыла тры яскаркі: белая, жоўтая i чырвоная. Упалі тыя яскаркі на ваду; з гэтага ўся вада скаламуцілася, i свет памуціўся, як хмары. Але па некаторым часе, як усё высветлілася, дык i адзначылася — дзе вада, дзе зямля. А яшчэ па некаторым часе завялося i ўсякае жыццё i ў вадзе, i на зямлі. I лясы, i травы, i звяры, i рыбы, а пасля i чалавек завёўся: ці ён прыйшоў адкуль ці вырас тутака». [Легенды i паданні. Мн.: Навука i тэхніка, 1983. (Беларус. нар. творчасць / АН БССР , Iн-т мастацтвазнаўства, этнаграфіі i фальклору). Стр. 78]

Это отрывок из легенды «Адкуль пайшлі беларусы». В комментарии указано: «Сахараў, л. 151—152. Зап. Б. Рык у 1925 г. у Макашанскай вол. Рэзекненскага п. (Латвія, б. Рэжыцкі п. Віцебскай губ.). Было апубл. у газ. «Голас беларуса», 1925, 24 ліп.». [Легенды i паданні. Мн.: Навука i тэхніка, 1983. (Беларус. нар. творчасць / АН БССР, Iн-т мастацтвазнаўства, этнаграфіі i фальклору). Стр. 440] Легенда известна в нескольких вариантах, но этот космогонический миф встречается только в записи Б. Рыка. Подробности можно найти в работе Дмитрия Виноходова «Этногонический миф белорусов», размещённой в Сети по адресу: https://urfinwe.livejournal.com/19656.html

В белорусском языке слово «Перун / перун» может быть как именем собственным, так и именем нарицательным со значением «гром, удар грома». В зафиксированных этнографами народных верованиях белорусов эта двойственность тоже присутствует. С одной стороны, «Солнце, Месяц и Перун — существа живые: «у их и свое хатки е и своя сторона». [Романов Е. Р. Белорусский сборник. Выпуск четвёртый. Витебск, типо-литография Г. А. Малкина, 1891. Стр. 7] С другой стороны, «известно поверье о том, что «коли удариць идзе пярун, дык гэто Бог нячисьцика бьець. Ён, як находзиць хмара, здаетца ци собаком, ци свиньнёй, и кошкую — абы чим; ды й хуваетца пот кого-нибудзь. Тоды там пярун бьець». [Романов Е. Р. Белорусский сборник. Выпуск четвёртый. Витебск, типо-литография Г. А. Малкина, 1891. Стр. 155-156] В первом случае Перун — бог, во втором — неодушевлённое природное явление, удар «народно-христианского» Бога (по другой версии — св. Ильи). Гром также понимался как выстрел: «Белорусы Витебщины верили, что гром (пярун) есть не что иное, как выстрел, которым св. Юрий поражает чертей (Никифоровский 1897: 212)». [Виноградова Л. Н. Восточнославянские версии сюжета «громовержец преследует своего противника» // Славянские архаические ареалы в пространстве Европы. М.: «Индрик», 2019. Стр. 48]

Е. Р. Романов сообщает: «По общему мнению, прочно установившемуся повсеместно и во всех слоях белорусского населения, перун бьёт особою стрелою». [Романов Е. Р. Белорусский сборник. Выпуск четвёртый. Витебск, типо-литография Г. А. Малкина, 1891. Стр. 156] Вера в то, что Перун / перун бьёт стрелами может относиться как к языческому богу, так и к удару / выстрелу персонажа «народного христианства».

Вот пример христианского понимания: ««Як перун ударяет, так это сам Бог с высокого неба выстрелил и убил черта» (Гродненская губ. – Federowski 1897: 153 № 422)». [Виноградова Л. Н. Восточнославянские версии сюжета «громовержец преследует своего противника» // Славянские архаические ареалы в пространстве Европы. М.: «Индрик», 2019. Стр. 46] Если удар грома — это выстрел Бога, то вполне логично, что этот выстрел (перун) «бьёт стрелой». Близко по смыслу выражение «выстрел (из ружья) поражает цель (пулей)».

А вот этнографическое свидетельство, в котором фигурирует языческий Громовержец: «Чорт быў ростам з чалавека. Знешне нагадваў ваўка, але ў гэтага былі рогі і капыты, і хвост. Звычайна жыў у нізе дуба або ў балоце. Чорт вельмі баяўся Перуна і ўсюды хаваўся ад яго. Напрыклад, пад дрэвамі. І тады Перун накіроўваў стрэлы на дрэва. Таму нельга хавацца ў час маланкі пад дрэвамі. Чорт заўсёды шкодзіць людзям. І яны яго вельмі баяцца». [Новак В. С. Славянская міфалогія (на матэрыялах Гомельскай вобласці): манаграфія / В.С. Новак. Минск: Право и экономика, 2009. Стр. 314] В этом тексте Перун выступает как субъект — он сам направляет стрелы на деревья, под которыми прячется чёрт. Перун здесь — не выстрел, а тот, кто стреляет. Следовательно, речь идёт о боге.

Ещё один аналогичный пример: «(…) отъ Перуна, бога небеснаго огня (…), — бога, какъ говорятъ лѣтописи, нѣкогда главенствовавшаго на славянскомъ Олимпѣ, — отъ этого громоноснаго и дождящаго бога сохранилось очень немного. Перунъ убиваетъ, посылая свои каменныя стрѣлы въ клубахъ огня; стрѣлы убиваютъ, а огонь сожигаетъ. Свои удары онъ направляетъ болѣе всего на чорта; а чортъ любитъ прятаться во время грозы подъ деревомъ, поэтому опасно становиться подъ деревья, чтобы укрыться отъ дождя: вмѣсто чорта Перунъ можетъ убить человѣка. При громѣ и молнiи надо креститься, чтобы отогнать отъ себя чорта». [Богданович А. Е. Пережитки древнего миросозерцания у белорусов (репринтное издание). Минск: Беларусь, 1995. Стр. 75-7Собиратели белорусского фольклора, вероятно, пытались разграничить два значения слова «Перун / перун» через написание (то с заглавной, то со строчной буквы). Однако вполне очевидно, что опираться только на написание нельзя. Е. Р. Романов пишет со строчной буквы «перун бьёт особою стрелою», но из только что процитированных мной свидетельств следует, что слово «Перун» можно было бы написать и с заглавной. Единственный способ определить, идёт ли речь о боге или о неодушевлённом явлении природы, действии (ударе / выстреле), производимом каким-то «народно-христианским» персонажем, — это учитывать контекст. Если, конечно, это можно понять из контекста.

Вернёмся же к приведённому выше космогоническому мифу. Можно, наверное, предположить, что «перун разыгрался и начал пулять стрелами в этот камень» — всего-навсего фигура речи, описывающая природное явление (вызванное христианским Богом или вообще происходившее само по себе). Всё-таки этот текст был записан в начале XX столетия, и мы не знаем в точности, как понимал слово «перун» информатор. Однако, если он считал грозу выстрелами какого-то персонажа христианской мифологии — почему этот персонаж не упомянут? Если же гроза, по его мнению, не была связана ни с какими потусторонними силами — это очень странно выглядит в контексте мифа. Какой-то материализм получается. Совершенно нехарактерный для славянской традиционной культуры.

Поэтому наиболее вероятной, по-видимому, следует считать языческую трактовку. Тот, кто метал стрелы в камень, стоявший посреди мёртвой воды, когда «ничего нигде не было» — не перун, а Перун. Языческий бог.

Если мы принимаем эту трактовку и включаем этот космогонический миф в наше неоязычество, — мы можем отразить его в обрядности зимних Святок. Например, инсценировать легенду, воспроизвести её текст или использовать её сюжет в своих обращениях к богам.

Поиск

Журнал Родноверие