Месяц назад Центр городской культуры запустил проект «Этнопросвет», посвящённый бытованию народных традиций в современной городской повседневности. Планируется, что в течение года в рамках проекта будут проходить выставки, публичные лекции и другие события, так или иначе связанные с этой темой. А пока что, в качестве небольшого превью, в ЦГК состоялся концерт ансамбля «ТриголОс» и вводная лекция Александра Черных — профессора РАН, известного пермского историка и этнографа, который выступил научным консультантом «Этнопросвета». В преддверии начала череды событий, запланированных ЦГК для этого проекта, Александр Васильевич дал «Звезде» интервью, в котором рассказал, почему считает этот проект важным для города и каким образом команда «Этнопросвета» собирается бороться с мифами, из которых сегодня во многом состоит «народная культура» в понимании горожанина.
«Этнопросвет» — это в первую очередь вы и участницы ансамбля «ТриголОс». А кто выступает в каком качестве?
— Участницы ансамбля ТриголОс — давние единомышленники, с которыми мы вместе изучали и осваивали фольклор в фольклорно-этнографической студии «Песельная артель» при госуниверситете. Сотрудничать продолжаем до сих пор. В том числе и в проектах, направленных на популяризацию и актуализацию традиционной культуры. Так же, как и с Триголосом, у меня, давние партнерские связи с Камвой, с ПДНТ, с московскими и питерскими коллегами, этнологами и фольклористами. «ТриголОс» как фольклорный ансамбль больше интересует исполнительское и прикладное искусство, я занимаюсь этой темой в первую очередь как учёный. Следующий год в России, кстати, объявлен годом народного творчества, и мы удачно вписались в эту тему с проектом «Этнопросвет». Надеюсь, этот год вообще будет наполнен проектами такого рода.
Проект «Этнопросвет», с одной стороны, был придуман командой ЦГК, но с другой стороны, он ведь возник из существующего городского контекста, а не просто так. Почему сейчас этот проект можно назвать актуальным?
— Сегодня большая часть жителей России — горожане. Их почти 73 %. Понятно, что город определяет некоторые особенности. С одной стороны, народная культура — прежде всего культура крестьянская, с другой стороны, город имеет свои особенности народной культуры, и нельзя говорить, что в городе её не было. Была: в ярмарочной, праздничной, семейно-обрядовой и других формах. Особенность города — в его многослойности, здесь много разных социальных слоёв, у каждого из них были свои культурные традиции. При этом городскую народную культуру мы знаем меньше, чем деревенскую. В то же время, интерес к крестьянской культуре связан и с тем, что у многих горожан корни в деревне, и обращение к народной культуре — это обращение к корням и истокам. Мы же понимаем, что это одна из важных частей нашего наследия, и сегодня она выступает важным ресурсом — и социальной жизни, и культурной, и даже экономической деятельности: на природе этнического, во всяком случае, в нашей стране, завязано очень многое. Очень важно это осознать и осмыслить.
С другой стороны, сегодня о народной культуре есть очень много информации, которую можно назвать недостоверной и мифологизированной. Её, пожалуй, даже больше, чем адекватной научной информации. Бороться с этим сложно, но какими-то своими проектами мы всё равно стремимся «сработать в противовес». Чтобы любой интересующийся человек понимал, что всему, что написано об этом в интернете, не всегда стоит верить, а народная и этническая культура гораздо сложнее и глубже, чем всё, что можно подумать о ней, читая разные популярные статьи.
А в чём, например, заключается эта мифологизация? В какой форме мы с ней сталкиваемся в жизни, какие тут есть примеры?
— Сегодня, например, очень модно всё, что связано с народными куклами. Кажется, только ленивый не занимается верчением куколок, мастер-классами и рассказами о том, почему их делали и почему они таковы. По большей части всё это лежит в поле современного мифотворчества. Предполагать, что крестьянская девушка ничем не занималась, кроме как по каждому поводу творила куклу — это странно. Культура не могла себе такого позволить, потому что она была достаточно прагматичной. Зато сегодня вокруг этой темы выстроилась целая мифологическая система.
Во-вторых, очень мифологизировано всё, что связано со славянским язычеством. О нём мы почти ничего не знаем, потому что источников, которые проливали бы свет на эту тему, почти не сохранились. В этом всегда есть разные гипотезы, реконструкции, которые мы часто принимаем за чистую монету и во всём видим смысл. При этом многие смыслы давно утрачены, но мы их из года в год всё равно транслируем. И чем меньше достоверных источников, тем шире простор для мифологических построений, на основе пусть даже научных, но все-таки гипотез. А на выходе — четкое утверждение типа «в старину на Руси было так...» и даже инструкция — как какой праздник справлять и обряд проводить.
Надо полагать, к позавчерашней Масленице это тоже относится?
— Да, вот, например, была Масленица. Вообще-то, это один из самых загадочных праздников русского календаря. Учёные до сих пор бьются над тем, с чем было связано чучело масленицы и его сожжение, есть очень много разных версий, но в обыденном понимании это всё сводится к смене зимы на весну, и уже не вызывает сомнения. Всем сегодня известно, что каждый день масленичной недели имеет название. Конечно, у этого нет привязки к местной традиции, в Пермской губернии точно не было ничего подобного. А мы это транслируем, как что-то само собой разумеющееся и говорим «Издавна на Руси». Хотя «Издавна на Руси» — это, вообще-то, тысяча лет, и каждый период этого тысячелетия сильно отличался от предыдущего.
Чуть выше вы сказали, что народная культура влияет в том числе и на экономическую сферу — а каким образом?
— Те навыки и умения, которые есть у нас, те технологии, которые мы сохраняем — тоже стимул развития экономики. Сегодня есть огромный интерес к национальным кухням, а это ведь тоже народная культура. На волне этого интереса многие люди делают разные бизнес-проекты. Кроме того есть целая отрасль, получившая название «Индустрия впечатлений», где этническая тема играет не последнюю роль. А кроме того, от наших культурных традиций зависит ментальность и стиль работы, не случайно все крупные предприятия проводят социально-антропологические исследования: многое определяется историческим опытом, трудовой этикой того или иного народа. Уровень потребления тоже зависит от нашей культурной традиции — в том смысле, что и как мы потребляем.
Это общая ситуация, а если возвращаться к пермскому контексту и говорить о Перми, совсем кратко: чем она выделяется на фоне других (хотя бы соседних) городов с точки зрения исследователя народной традиции?
— Пермский край с XIX века по-особому интересовал фольклористов и этнографов. Здесь богатые традиции собирательства фольклора конца XIX и начала XX века. Мы подарили России академика Сергея Ивановича Руденко, плеяду этнографов Теплоуховых и многих других. Пермь — это точка, достаточно известная в научном мире — со своими традициями, с фольклорным движением, которое мощно развивалось во второй половине ХХ века именно на базе трех влиятельных учебных заведений — музыкальное училище, пединститут и госуниверситет. Всё это не случайно: среда во многом становится определяющей: там, где идеи поддерживаются общественностью и интеллигенцией, они могут расцвести и дать свои плоды. Надеюсь, «Этнопросвет» тоже будет способствовать появлению и продвижению новых идей.
А в чём именно пермская среда оказалась определяющей?
— Во-первых, Пермь была не простым губернским центром, а очень значимым и узнаваемым, со своим театром, первым университетом (в Перми вообще было много такого, чего на тот момент ещё не было в других губернских центрах России). Ну и само положение Перми и края. Это ведь один из самых многонациональных регионов, это территория перекрёстков: перекрёсток Европы и Азии, перекрёсток культур и народов, перекрёсток путей и дорог. Всё это делало жизнь Перми напряжённой и насыщенной, способствовало рождению тематической литературы. Пермские сказки, например, записывали и Дмитрий Зеленин, и известный собиратель сказок Афанасьев плавал здесь на пароходе по Каме, собирая материал. Фольклорист Николай Ончуков работал в нашем университете и совершил путешествие по Вишере, подробно описав его. Только недавно в Институте этнологии и антропологии РАН были найдены фотографии его путешествия, и может быть, скоро мы увидим Прикамье глазами Ончукова.
Одним из первых проектов, придуманных командой «Этнопросвета», скоро станет серия экскурсий по остаткам деревень в черте современного города. Сколько их, кстати, насчитывается?
— Пермь, расширяясь, вобрала в себя несколько десятков в первую очередь русских деревень. Некоторые из них находились в Верхнемуллинской волости, в других округах. Самое известное и одно из самых древних русских поселений на территории современной Перми — это деревня Гайва. Деревня Балатово ещё в 50-е годы была самостоятельным населённым пунктом. Можно вспомнить деревни Кабаи, Субботино, Костарево. Я уж не говорю о Мотовилихе, которая тоже была отдельным населённым пунктом. У каждого такого пункта и даже у маленькой деревни есть своя история и топонимика, которая вошла в географию Перми. Сегодня у нас остались островки сельской и слободской горнозаводской застройки, которую можно увидеть, например, в Запруде или в Верхних Муллах, да даже и в центре города. Мы знаем об этом мало, потому что всегда традиционно обращались к официальной истории, а вот локальная история оставалась в тени, хотя она не менее значима и не менее интересна.
Сохранившаяся одноэтажная застройка на Висиме
Как эта близость народного уклада повлияла на нашу повседневность? С какими элементами народной культуры мы сегодня сталкиваемся как с чем-то само собой разумеющимся?
— Во-первых, это семейная история как часть исторической памяти и нашего наследия. Это те вещи, которые мы сохраняем в семье — пользуемся или просто храним на память, начиная от привезённых из деревни прялок и заканчивая старыми фотографиями. Конечно, эти традиции ярко проявляются в праздничной культуре — когда мы, например, видим, что в Троицу на кладбище идёт целый поток людей, а вот на Пасху, в отличие от центральной России, у нас на кладбище ходить не принято. Это и традиции, связанные с уральской кухней: мы не рефлексируем об этом обычно, но суп, каша, пироги с разными начинками, пельмени — это тоже часть повседневной культуры. И, конечно, фольклорные тексты, считалки, пословицы, поговорки и словечки.
Обычно проекты, которые инициирует ЦГК, так или иначе поднимают какую-то проблему. «Этнопросвет», я думаю, не исключение — всё это ведь делается не только и не столько ради того, чтобы занять досуг горожан. Какие актуальные проблемы, по-вашему, может решать просвещение в области народной культуры?
— Этих проблем, действительно, очень много, и не все лежат на поверхности. С одной стороны, проблема в том, чтобы ответить на важный вопрос: что делать с этим наследием, как прошлое можно использовать в нашей современности, чтобы оно помогало нам двигаться вперёд и стало тем фундаментом, на котором мы бы строили свою идентичность. С другой стороны, это решение социальных проблем, социальный опыт народной культуры не менее интересен. Взять хотя бы проблему стариков: народная культура её решала, старики в ней были главными, они играли вполне определённую роль, и там не было того отчуждения между поколениями, которое есть сейчас. Народная культура выстраивала социальные связи между поколениями. Решалась и проблема взаимоотношений человека и природы — казалось бы, всё это глубокое прошлое, но какие-то концептуальные вещи из тех времён нужны и современному человеку. Ну и, конечно, одна из важных задач — это выстраивание межэтнических отношений, восприятия инокультурных точек зрения.
