Завоевав великокняжеский престол в Киеве, князь Владимир Святославович в 980 г. проводит в масштабах государства религиозную реформу с целью политического объединения Руси под главенством Киева. Сплочению различных племен в единое государство и должно было способствовать создание в Киеве нового языческого пантеона шести главных богов Киевской Руси — Перуна, Хорса, Даждьбога, Стрибога, Симаргла и Мокоши.

Среди них первым летописец называет Перуна — с серебряной головой и золотыми усами. Исследователи предполагают, что названные кумиры были верховными божествами таких восточно-славянских племен, как поляне, древляне, северяне, ильменские словены, дреговичи и кривичи. Кумиры были поставлены на холме «вне двора теремного», то есть за границами древнейших укреплений. Это место стало религиозным центром Древнерусского государства.
Вот как рассказывает летописец о создании нового языческого святилища в Киеве с главными божествами Руси: «И стал Владимир княжить в Киеве один, и поставил кумиры на холме за теремным двором: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, затем Хорса, Даждьбога, Стрибога, Симаргла и Мокошь. И приносили им жертвы, называя их богами, и приводили к ним своих сыновей и дочерей, а жертвы эти шли бесам, и оскверняли землю жертвоприношениями своими. И осквернилась кровью земля Русская и холм тот».
Далее летопись повествует, что на холме, где стояли Перун и другие идолы, Владимир в 988 г. поставил церковь святого Василия (христианское имя князя Владимира). Это место старые историки Киева отождествляли с Васильевской церковью конца XII в. (Трехсвятительская). Основным доказательством связи местонахождения Трехсвятительской церкви с деревянным храмом Василия, а тем самым и с Перуновым холмом, служила близость церкви к въезду на Старокиевскую гору. С этим въездом, как считал М. К. Каргер, уже давно «без особых на то оснований» связывалось древнее летописное название Боричевого взвоза.
По летописному рассказу об уничтожении языческих богов в 988 г., Владимир приказал привязать сброшенного Перуна «к хвосту коня и волочить его с горы по Боричеву взвозу к Ручью». Из этого делался вывод о близости Боричева узвоза к Перунову холму. Однако, по мнению М. К. Картера, отождествление крутого подъема, расположенного между Трехсвятительской церковью и Михайловским монастырем (на месте нынешнего фуникулера), с древним Боричевым взвозом «отнюдь не может быть положено в основу топографической локализации Перунова холма и древнейшей деревянной церкви Василия». Археологические исследования древнейшего киевского городища и некрополя привели к выводу, что под летописным Боричевым ВЗВОЗОМ более правдоподобно усматривать нынешний Андреевский спуск, находившийся в непосредственной близости к древнейшему городищу, расположенному на северной оконечности. Старокиевской горы.
Еще в конце XIX в. правдоподобное предположение о том, что Перунов холм находился возле Боричева взвоза на том месте горы, где ныне расположена Андреевская церковь, выдвинул известный киевский исследователь Н. И. Петров. Того же мнения придерживался и К. В. Шероцкий. Д. И. Блифельд убедительно доказал, что Боричев взвоз проходил по современному Андреевскому спуску. Да и по исследованиям М. К. Кар- гера церковь Василия (Трехсвятительская) не только не была остатками Владимирового времени, но и стоит совсем не на том месте, где находилась некогда древнейшая деревянная церковь, выстроенная Владимиром на Перуновом холме.
Таким образом, исследователи древнего Киева пришли к выводу, что языческие идолы нового пантеона стояли на холме над Боричевым взвозом, на месте нынешней Андреевской церкви. О том, что капище было расположено где-то близко от древнейшего городища, говорят и слова летописца, что Владимир поставил кумиров на холме «вне двора теремного». Дворы княжеские с каменными дворцами топографически хорошо известны по археологическим раскопкам. Двор теремной находился на краю Старокиевской горы (Андреевский спуск, 38) напротив Андреевской церкви. Таким образом, и знаменитый пантеон богов Владимира должен был находиться где-то поблизости от ансамбля княжеских дворцов конца X в., в районе пересечения современных Владимирской и Десятинной улиц.
Раскопки Киевской археологической экспедиции Института археологии АН УССР 1975 г., проводившиеся
в усадьбе № 3 по Владимирской ул., в самом центре так называемого «города» Владимира и неподалеку от летописного теремного двора и Боричевого взвоза, дали возможность уточнить мнение исследователей о местонахождении Перунова холма. Здесь несколько на юго- восток от Десятинной церкви были обнаружены остатки древнерусского святилища, о котором рассказывал
летописец под 980 г.
Раскопками были открыты фундаментные рвы сооружения, вырытые в материковом лессовом грунте, засыпанные щебнем, обломками плинфы (древнерусского кирпича) и шифера, вперемешку с глиной и кусками цемянки. Здесь обнаружено несколько тысяч обломков широкоформатной тонкой (2 2,5 см) плинфы,
относящейся к раннему времени (не позднее X в.). Заслуживают внимания несколько строительных блоков с плинфой и шифером, скрепленных цемяночным раствором. Это лицевые части кладки стены какого-то сооружения. Один из них — обломок восьмигранного столба. Обнаружено немало шиферных плит с обработанными гранями. Следы раствора на плитах свидетельствуют, что они использовались в кладке постройки. Отдельные плиты могли служить для вымащивания пола. Найдено много голосников-резонаторов. Этот тип гончарной керамики использовался в монументальном каменном строительстве. Заслуживают внимания и многочисленные обломки штукатурки с фресковой росписью. Есть следы каких-то изображений (одежда человека и тому подобное).
Наличные строительные материалы в фундаментных рвах (плинфа и штукатурка с фресковой росписью, строительные растворы) по химическому составу близки к строительным материалам Десятинной церкви и дворца княгини Ольги, исследованного на Старокиевской горе в 1970—1972 гг. П. П. Толочко и В. К. Гончаровым. Можно полагать, что это остатки какого-то строения середины X в., возможно, раннехристианского храма, разрушенного во время Святослава Игоревича между 969—972 гг., когда после смерти Ольги началось гонение на христиан. Уточнение даты уничтожения такого храма находим в «Истории» Иоакима, епископа новгородского. Иоаким рассказывает, что воюя с греками на Дунае, Святослав потерпел поражение. Среди его дружинников распространился слух, что это христиане прогневили языческих богов. Святослав обрушился на христиан и убил даже своего брата Глеба, который не отрекся от новой веры. Считая виновными во всем священников, Святослав, по Иоакиму, посылает в Киев людей, «повелев храмы христиан разорить и сжечь, и сам вскоре пошел, желая всех христиан погубить». Это произошло после заключения мира с греками в июле 971 г. Погиб же Святослав от печенегов весной 972 г. Таким образом, уничтожение киевских храмов и могло произойти где-то между двумя этими датами.
Как видим, есть основания предполагать, что остатки разрушенного каменного храма могли быть использованы в 980 г. при сооружении Владимиром нового капища. Ведь фундамент языческого святилища действительно состоял из валунов, камня-песчаника, квадров кварцита, целых блоков стен с фресковой росписью, многочисленных обломков плинф, цемяиочного раствора. Все это было в свое время скреплено глиняным раствором, как и более раннее капище, исследованное в 1908 г. В. В. Хвойкой,
Глубина залвганйя фундамента кйпйща достигала одного метра, что указывает на его монументальность и величину. Христианский храм, материалы которого были использованы в фундаменте капища, мог находиться на месте более поздней киевской ротонды, построенной во второй половине XII в. В ее фундаментах также встречается строительный материал (плинфа, раствор) X в., аналогичный материалу из раскопок капища.
Изучение конфигураций фундаментов языческого святйлища позволило воссоздать сооружение, в плане представлявшее прямоугольник (7x1,75 м), вытянутый по оси север — юг с прилегающими к нему с севера, востока и юга Шестью округленными симметричными выступами, на которых могли стоять постаменты шести летописных богов. Выступы напоминают лепестки из новгородского святилища Перуна на Перыне X в. Строение точно ориентировано по сторонам света, что является признаком культовых сооружений. Подобное наблюдаем и в капище VI — первой половины X в., четырехугольные выступы которого были обращены по сторонам света.
Признаком языческого храма является, между прочим, и обнаруженная несколько южнее (на расстоянии метра от сооружения) большая чашевидная яма-жертвенник с прослойками угля и золы, чередующимися с пластами пережженной глины. Исследование жертвенника дает основание утверждать, что в яме горело огромное кострище из дубовых дров. А это согласуется с сообщением Густынской летописи, по которой у капища Перуна поддерживался неугасающий огонь, причем в ритуальный костер бросали дубовое дерево. Подобные святилища в виде огромных ям, где постоянно горел огонь и приносились жертвы, известны по письменным и археологическим источникам у многих народов Восточной Европы.
Наблюдения над стратиграфией жертвенника не оставляют сомнений в том, что он образовался в результате горения ритуального кострища. Периодически это жертвенное место выравнивали и подсыпали глиной. По характеру оно очень напоминает обстоятельно исследованный в 1908 г. В. В. Хвойкой массивный столб- жертвенник, находившийся возле упомянутого уже каменного капища, на юг от него.
В яме-святнлйще найдено большое количество костей животных, в основном быков (91% всех костей), принадлежащих 13-ти молодым и взрослым особям. О принесении в жертву быков творцу молнии, главному богу антов—предков восточных славян, еще в VI в. н. э. упоминает византийский писатель Прокопий Кесарийский. Нет сомнений, что функции грозного антского бога позднее перешли к верховному богу Руси Перуну, властителю грома и молнии, главному богу князя и дружины. Из текстов договоров с греками мы уже видели, что дружины Олега, Игоря и Святослава присягали именем Перуна и что эта присяга постоянно присоединялась к традиционной клятве оружием.
О приношении русскими купцами в жертву богам быков и овец рассказал под 922—923 гг. арабский писатель и путешественник Ибн-Фадлан, наблюдавший обряд жертвоприношений в гавани Итиля на берегу Волги. Головы убитых животных подвешивали на дереве за идолами, часть же мяса раздавали, а другую оставляли между главным идолом и меньшими, стоявшими вокруг него. Главный идол представлял собой «длинное, воткнутое в землю бревно, у которого имеется ли- цо, похожее на лицо человека». Когда же с принятием христианства Перуна заменил Илья-Громовержец, в сельских местностях, по этнографическим данным, еще долго на праздник Ильи (20 июня) убивали общественного быка и варили пиво.
В жертвеннике найдены также кости свиней, птиц и рыб. Кабан, как известно, непосредственно связан с культом Перуна. Это же можно сказать и о петухах.
Кости животных, обнаруженные в жертвеннике, были аккуратно разрублены, следовательно, мясо жертвенных животных разделяли на части. Объяснение этому находим в северной саге об Олафе, где рассказывается о жертвоприношении Владимира. По мнению исследователей, он приносил жертву животными и принимал участие в священнодействии наравне со специальным жрецом-волхвом. При этом мясо жертвенных животных разделялось на отдельные части.
Значительный интерес вызывает находка в жертвеннике обломков типичной для X в. керамики, а в верхнем слое — боевого железного топора — символа грозного Перуна. Этим топором могли убивать жертвенных животных.
На юго-западе от остатков капища находилась современная ему округлая яма диаметром до метра. В яме отмечено около 12 ямок от тонких деревянных колышков, размещенных в определенном порядке по краям ямы и в центре.


Такое же наблюдали ученые при исследовании одного из жертвенников древнепсковского городища.

Можно предположить, что яма с колышками связана с . обрядом гадания — необходимой и важнейшей составной частью языческого богослужения славян. Особенно это относится к гаданию по жребию,
которое заключалось в разга- Железный топор из жерт- дывании различных не очень венника. сложных знаков. О гадании
на трех деревянных щепочках, на которых одна сторона была белой, а другая — черной (белая обозначала удачу, черная — неудачу) рассказал Саксон Грамматик. На деревянных дощечках гадали жрецы в храме Штеттина. По Титмару, жрецы в Ретрском храме сидели и поочередно рыли землю и разгадывали по обнаруженным признакам, что должно случиться.
Вокруг культового сооружения найдены остатки ритуальных кострищ с пережженными и обгоревшими костями, углем и камнями, а также амулеты и предметы языческого богослужения. Таким является носившееся идолопоклонниками изображение из мамонтовой кости в виде двух сегментов месяца с отверстием в верхней части. Обнаруженные в сравнительной близости от капища указанные кострища являются, очевидно, остатками трупосожжений и жертвоприношений.
Раскопки, проведенные на север, восток и юг от фундаментов, обнаружили резкое падение уровня материка. Безусловно, это естественная крутизна холма, на котором находилось капище.
Наблюдения над характером заполнения фундаментных рвов свидетельствуют о том, что сооружение было преднамеренно разрушено. Из летописи известно, что это могло случиться в 988 г. И хотя в «Повести временных лет» нет прямых свидетельств о том, как Владимир отнесся к языческому храму (сказано лишь, что идолы были сброшены, одни изрублены, другие сожжены), однако в том, что храм был разрушен, не может быть сомнений.
Каким же был первоначальный вид капища? Была ли это открытая площадка, где размещались статуи идолов, или здесь стоял настоящий языческий храм? О храмах летописи молчат. Однако упоминаются они в «Похвале князю Владимиру» Иоакова Мниха и в саге об Олафе Трюгвиссоне. В последней речь идет непосредственно о языческих богах в Киеве.
Можно предполагать, что обнаруженные нами остатки культового сооружения являются остатками храма, хотя размер жертвенника здесь был значительно большим, чем в других известных языческих храмах древних славян.
Однако не исключено, что киевское святилище могло представлять собой открытую площадку на прочном фундаменте, возвышавшемся над окружающей местностью, где на деревянных или каменных колоннах стояли идолы почти в рост человека, а у их подножья горели жертвенные костры.

Священные рощи полян. В общем культе природы у восточных славян-язычников особенно широко было распространено почитание священных животных и поклонение деревьям. Леса, рощи считались жилищами богов, и возле отдельных деревьев (дубы, липы, березы), как в местах священных, поклонялись божеству. Часто места святилищ ограждались. Тут происходили моления, гадания, жертвоприношения. В жертву богам приносились еда, вещи, животные (преимущественно быки, кабаны, овцы).
Население древнего Киева больше всего почитало из священных деревьев могучие старые дубы, а из животных— дикого кабана (вепря). Ярким подтверждением тому являются археологические памятники, обнаруженные на окраинах древнего Киева. Так, в разное время, в 1909 и 1975 гг., из Десны и Днепра (вблизи устья Десны), немного выше современного Киева были подняты два огромных дубовых ствола со всаженными в них кабаньими клыками. Эти важные находки указывают на тесную связь культа священных деревьев и зверей в древней восточнославянской мифологии.
Перунов дуб. Небезынтересно более подробно напомнить историю находки (в 1909 г.) дуба и его описание. В литературе по этому вопросу, начиная с небольшой работы К. В. Болсуновского «Перунов дуб» (1914 г.), даны не совсем точные сведения. Их без надлежащей проверки использовали некоторые более поздние исследователи. С легкой руки К. В. Болсуновского, М. К. Картер и другие авторы указывали, что дуб найден на дне Десны между Остром и Черниговом. Одновременно Н. Ф. Лавров и Н. Н. Воронин писали, что дуб поднят со дна Днепра возле устья Десны.
В свое время знаменитая находка очень заинтересовала ученых. О священном дубе славян-язычников появились статьи и в периодической печати.
Дерево нашли при следующих обстоятельствах. Летом 1909 г. велись работы по очистке русла Десны в 8 километрах от ее устья, вблизи монастыря Пустынного Николая. Со дна реки подняли хорошо сохранившийся дубовый ствол длиной 16—20 метров. Внимание рабочих привлекли четыре почерневших кабаньих челкк сти, симметрично засаженные с одной стороны ствола и прочно вросшие в дерево. Челюсти принадлежали молодым животным и были расположены по две рядом, одна над другой, образуя квадрат. Сами челюсти, резцы и клыки не испортились, а лишь почернели. Тогда же часть ствола с челюстями была выпилена и при этом немного испорчена. Но лишь через три года остатки дуба с челюстями попали к В. В. Хвойке. Он увидел в этих остатках чрезвычайно интересный памятник славянской языческой поры — священное дерево. В 1912 г. куски дуба с челюстями были переданы тогдашнему Киевскому художественно-промышленному музею.
Находка заинтересовала таких ученых, как Л. Ни- дерле, Д. Н. Анучин, В. А. Городцов, В. 3. Завитневич, М. В. Довнар-Запольский. Они полностью согласились с мыслью о ритуальном назначении дуба. Зимой 1912 г. В. В. Хвойка сделал в Киеве доклад о днепровской находке.
Исследователи отмечали, что древность и ритуальное назначение дерева подтверждаются солидными аргументами. Место, где найден дуб, находилось неподалеку от бывшего монастыря Пустынного Николая и было известно древним киевлянам под названием «Никольская пустынька». Местность эта расположена вблизи слияния Десны с Днепром, на территории древних славянских поселений, на границе Полянской и северянской земель. Исследователи напомнили слова летописи о том, что вокруг Киева был «лес и бор великий». Они отмечали, что в древние времена лес простирался на десятки километров от Киева и покрывал упомянутую местность. На этой территории еще и сейчас встречаются могучие дубы, остатки огромных в прошлом лесов. Они подтверждают местное происхождение священного дуба. Заслуживает внимания и предположение, что огромный двадцатиметровый дуб рухнул вместе с подмытым берегом в воду и конечно не мог отплыть по течению далеко от того места, где рос. Да и по словам десятника, проводившего тогда работы, на стволе поднятого из воды дерева не было никаких следов, указывающих на то, что оно было срублено или сломано. Таким образом, дуб мог происходить из ближайших околиц.

Фрагмент дерева с кабаньими челюстями. Находка 1975 г.

Обнаруженный в 1909 г. дуб — это большое дерево с плотной древесиной, которому было не более 150 лет. Черная блестящая поверхность челюстей свидетельствует о химическом процессе, значительно изменившем состав кости. А такой процесс возможен при длительном пребывании челюстей под водой на протяжении многих столетий. Вот почему датировать священный дуб можно временами языческой славянской поры.
В комплексе памятника важнейшее значение имеют четыре кабаньих челюсти, старательно вставленные в дуб и симметрично размещенные. Исследованием был установлен порядок заправлення челюстей. В живом дубе выдалбливалось глубокое четырехгранное углубление, куда вставлялась челюсть молодого кабана со всеми зубами в их естественном положении. Затем углубление забивалось дубовым колышком, который со временем прочно обростал древесиной. Челюсти в найденном дереве были всажены довольно высоко — в месте, где начинали расходиться ветви дерева. Об этом свидетельствует расположение жилок древесины на месте челюстей.
Такая кропотливая и довольно трудоемкая работа может указывать лишь на то, что цель заправлення челюстей в дуб связана с какими-то культовыми действиями. Древность памятника, относящегося к славянской языческой поре, наводит на мысль о его связи с мировоззрением древнего человека, верившего в святость деревьев. Воздействием на такие деревья, как тогда считалось, можно вызвать магические силы, которые помогут в столкновении с грозными силами природы.
Исторические источники сохранили сведения о культе деревьев вообще и дуба в частности у языческих славян. О поклонении специально почитаемому дубу руссов на острове Святого Георгия (Хортице) рассказал Константин Багрянородный в произведении «Об управлении государством» (948—952 гг.). «На этом острове они (руссы. — Б. Я.) совершают свои жертвоприношения, так как там растет огромный дуб. Они приносят в жертву живых петухов, кругом втыкают стрелы, а иные [приносят] куски хлеба, мясо и что имеет каждый, как требует от него обычай».
Следует заметить, что челюсти вставлены в дерево с целыми зубами и клыками, а это означает, что они принадлежали молодым кабанам. Исследователи предполагают, что челюсти засажены после жертвоприношения. Головы жертвенных животных, их зубы и челюсти посвящались непосредственно божеству, поэтому во время жертвенной трапезы запрещалось к ним прикасаться. О роли голов жертвенных животных рассказал арабский писатель и путешественник X в. Ибн-Фадлан. По его словам, головы убитых быков и овец подвешивались русскими купцами на дереве возле идолов. Об этом имеются и этнографические данные.
Однако в случае с днепровским дубом вставлялись челюсти — наиболее важные части головы. Вспомним при этом многочисленные находки кабаньих костей и зубов (клыков) на территории, которую занимало древнее население Украины, в том числе и в Киеве. Очевидно, они имели большое значение в культовых обрядах древних. Неизхменное наличие кабаньих костей и зубов видим и среди материалов, окружавших жертвенник каменного капища в Киеве, раскопанного в 1908 г. В древние времена просверленные кабаньи клыки считались у восточных славян амулетами-оберегами, то есть священной вещью, которая должна была охранять человека.
Следы поклонения кабану неоднократно обнаруживали в курганных захоронениях Поднепровья, где встречаются клыки-амулеты. В киевских некрополях их находили как в рядовых, так и в богатых срубных захоронениях. В 1892 г. во время земляных работ в бывшей усадьбе Кривцова (ул. Десятинная) в пяти языческих захоронениях И. А. Хойновский собрал 14 кабаньих клыков, причем еще несколько клыков нашел хозяин усадьбы. Кабаньи клыки часто раскапывали вместе с другими ритуальными предметами: при захоронении с конем, в срубном захоронении, открытом на северо-восток от Десятинной церкви в 1909 г. Кабаньи клыки встречаются и при раскопках киевского городища (в садах при Десятинной церкви, на месте древнего капища).
Не раз обнаруживали клыки, кости и кабаньи головы в курганных захоронениях северян (Шестовица), древлян. Подобные амулеты-обереги существовали и после принятия христианства на Руси, о чем свидетельствует найденный во время раскопок во Вщиже Б. А. Рыбаковым кабаний клык с надписью: «Господи, помози рабу своему Фоме».
Из приведенных примеров можно убедиться, что кабан служил жертвенным животным язычников и считался священным зверем. Древность культа дикого кабана (и сменившего его затем культа домашней свиньи) у восточных славян несомненна. Говоря о кабане как о ритуальном животном, исследователи отмечают и его связь с культом бога грозы Перуном.
Кроме археологических данных, о культе дикого кабана (вепря) рассказывают памятники письменности. Об охоте на вепря и торжественном употреблении мяса на княжеских пирах говорится в летописях и былинах. Исследователи усматривают в «вепревых» угощениях отголоски обрядового поедания мяса вепря, связанного с приношением Перуну. Обрядовое поедание свинины было широко распространено не только у восточных славян, но и у других народов. Так, литовец приносил в жертву свиной окорок, что указывает на прямую связь Перуна с ритуальным поеданием свинины.
С введением христианства покровителем свиней стал считаться Василий Кесарийский, а ритуальное поедание мяса кабана сохранилось в цикле новогодних празднеств (Васильев день и др.).
Допускается, что кабаньи челюсти были вставлены в священное дерево после какой-то важной жертвенной церемонии. Причем для такой цели были убиты четыре молодых животных, что подтверждают небольшие челюсти, молочные зубы и др. За челюстями, как за священным предметом, велись постоянные наблюдения, из-за чего они оставались неиспорченными и долго находились в стволе дерева. Дуб также сохранился неповрежденным. Поэтому засаживание челюстей в ствол дуба считается целью религиозной, требующей, чтобы с деревом обращались осторожно, как со священным предметом.
Обожествление деревьев, их культ прослеживается у всех народов мира. По этому поводу известный исследователь славянской мифологии Е. В. Аничков писал: «Обожествление деревьев и святых рощ представляет одну из форм религиозной сознательности, через которую проходит на определенном этапе развития все человечество». О культе деревьев у восточных славян известно из упоминавшихся уже памятников письменности. Кроме того, в проповеди Кирилла Туровского говорится, что когда-то руссы называли богами стихию, солнце, огонь, воду и деревья. Следы поклонения деревьям засвидетельствованы и значительно позднее. Причем почитание, деревьев принимало иные формы, претерпев некоторые изменения, в частности влияние христианства. Недаром Феофан Прокопович в XVIII в. запрещал перед «дубами молебны петь».

Реконструкция дуба со вставленными кабаньими челюстями.

Пережиток культа деревьев проявился в праздновании Семена, проводившемся еще в XIX в. в селах и городах Украины. Известно описание празднования Семена на киевских базарах накануне 2 сентября 1884 г. Под вечер, когда заканчивалась торговля, все торговцы и купцы, продававшие овощи, объединялись (на каждом базаре отдельно) и увешивали елку фруктами и плодами. В некоторых местах делали из сена чучело. Приносили напитки, кушанья, и целую ночь гуляли вокруг украшенного дерева, распевали песни. Аналогичный праздник, также отмечавшийся в Киеве, назывался праздником свадьбы свечки. Здесь деревцо (березу, сосну, вишню) украшали свечками и пировали вокруг него. Такого же характера праздник «Купало», когда деревце украшалось венками.
О священных рощах и деревьях имеются сведения у чехов и поляков. Но особенно почитали славяне старые дубы, которые считали священными. О поклонении священным дубам у прибалтийских славян сообщает Гель- мольд: «Мы заехали в рощу... Там между старыми деревьями мы увидели священные дубы, посвященные богу этого края, Прове». Такие же рощи со священными деревьями были и на Руси. Именно дубовые рощи и считались любимым местопребыванием богов, которым под старыми дубами приносились жертвы. Поклонение дубу наблюдал в IX в. в Крыму Константин Философ во время путешествия в Хазарию.
Под самым Киевом «на Желяни» стоял «Добрый дуб», название которого перешло на урочище, упоминаемое под 1169 г. в Ипатьевской летописи. Возможно, это один из священных дубов, стоявших на дорогах к Киеву в языческие времена. Отношение к дубу как к священному дереву сохранилось и после принятия христианства. Так, жители Киева тайно собирались на близком к городу острове, где оказывали особое почтение находившимся там старым дубам.
В связи с тем что священный дуб в 1909 г. был найден на околицах монастыря Пустынного Николая, можно считать, что во времена язычества здесь была священная роща, которая впоследствии была приспособлена к христианскому культу. На это указывают летописи. При введении христианства на уничтоженных языческих культовых центрах строились христианские церкви, так как эти места были привычны людям для молений: «И приказал Владимир строить церкви и ставить их по тем местам, где прежде стояли кумиры».
Культ дуба у славян тесно связан с культом Перуна. Известно, что дуб у древних греков был посвящен Зевсу, у римлян — Юпитеру, у пруссов — Перкуну, которые были богами-громовержцами. Восточные славяне также посвящали дуб Перуну — богу грома и молнии. Дуб Перуна прямо назван в грамоте под 1302 г. галицко-во- лынского князя Льва Даниловича, которой он дарит село Рушевичи Перемышльскому епископству: «А от той горы до Перунова Дуба». По Густынской летописи в капище Перуна поддерживался неугасимый огонь, причем в ритуальном костре горело также «дубовое дерево».
Приведенные факты свидетельствуют о широком распространении культа дуба у древних славян и о довольно тесной связи дуба с богом грозы в славянской мифологии. Именно старые могучие дубы и посвящались Перуну.


Священный дуб на берегу Днепра. Находка 1975 г.

Поиск

Журнал Родноверие