Чем дольше я был вовлечён в современное германское язычество, тем больше я замечал, что многие люди, которые длительное время практиковали эту религию, заканчивали одним из двух: или полностью обращались в новую веру или дополнительно изучали другие традиции (часто утверждая, что сами скандинавские Боги направили их к традиции Х).
На днях я нашёл видео на ютубе, сделанное человеком, который перешёл из асатру в зороастризм, и было очевидно, что он так поступил, потому что в устойчивой и организованной философской системе чувствовал себя более прочно стоящим на ногах (1) . У меня есть знакомая, которая после многих лет перешла из германского язычества в иудаизм, объяснив мне, что она устала практиковать религию, в которой нет ответов. Я встречал ещё больше германских язычников, которые, наряду с почитанием скандинавских Богов, оказались вовлечены (или отправлены) в африканские традиционные религии, индуизм, даосизм, британскую традиционную викку, традицию фери (2), реконструируемое римское и греческое язычество (3), буддизм, и другие (часто непрерванные) политеистические традиции. Хотя я уверен, что многие германские язычники не согласились бы со мной, я действительно вижу в этом чрезвычайно важный шаг на пути к восстановлению и (что, пожалуй, более важно) оживлению германских традиций. В этой статье я собираюсь попытаться объяснить, почему.
Я считаю, что у германского язычества вообще есть некоторая склонность к ксенофобии, когда речь идёт о том, чтобы искать вдохновение в других культурах или одновременно практиковать больше, чем одну традицию. К упомянутому выше видео новообращённого зороастрийца было множество комментариев от людей, по сути дела, называющих его предателем расы за то, что он отвернулся от традиций своих предков. Возможно, такая реакция основана на предположении, что в германском язычестве есть всё, что нужно, и если бы вы получили вдохновение или озарение от любых других культур, то это стало бы в некотором роде менее чистой практикой (либо вы — несерьёзный человек). Другие, с более «народническими»(4) склонностями, могут рассматривать поиск мудрости за пределами своих корней как что-то ненужное и неестественное. Вторая точка зрения довольно забавна, учитывая «бродяжью» сущность самого Одина, который ради мудрости пошёл бы куда угодно и сделал бы почти всё, что угодно. А первая точка зрения основана на предположении, что современное германское язычество — это полноценная, самодостаточная традиция, в которой есть все необходимые сведения о том, как наши предки следовали своим обычаям. Тем не менее, я полагаю, что чем глубже человек погружается в современное германское язычество, тем больше он начинает осознавать, что его воды в действительности очень мелкие по сравнению с глубиной, которой обладают традиции с, без преувеличения, тысячами лет непрерывной истории.
Я всё больше и больше убеждаюсь в том, что люди, которые долго принадлежали к этой религии, рано или поздно достигнут потолка в своём духовном развитии и отношениях с Богами. Не потому что сами Священные Силы в каком-то смысле «мелкие», но из-за того, что старая религия была истреблена, и мы утратили основу, необходимую для более глубокого духовного преображения людей. Некоторые люди сами по себе делают всё правильно, но это, зачастую, одинокое и обособленное путешествие, в котором вам придётся импровизировать. Я думаю, одна из причин существования этого потолка — то, что у германского язычества (независимо от того, осознают это многие или нет) внутри есть огромное пустое пространство, создающее вакуум, который нужно чем-то заполнить.
У современных германских язычников есть несколько сохранившихся стихотворений и несколько историй о Богах, которые остались со времён обращения в другую веру, может быть, несколько народных заклинаний (большая часть которых сильно христианизирована) и несколько кратких описаний того, как выглядели некоторые ритуалы (но кто знает, насколько заслуживают доверия эти описания?). То, чего у нас нет — это всё, что делает религию религией: у нас нет сохранившихся молитв Богам, нет инструкций по проведению ритуалов, нет священных песен, нет священных танцев, нет сведений о том, какие жертвы принимало то или иное Божество, нет инструкций, как следует совершать жертвоприношения, нет сведений о том, какого рода подготовку проходили жрецы, нет методов гаданий. Другими словами, мы потеряли почти каждый клочок наших духовных техник, которые я определяю как те практики, которые культура совершенствовала путём проб и ошибок, чтобы производить глубокое, всеобъемлющее духовное (а иногда и физическое) воздействие. Лично я считаю, что было бы более чем пренебрежительным предполагать, на том основании, что у нас нет сведений о более обширном наборе германских духовных техник, что они никогда не существовали в Северной Европе; в особенности, когда каждая непрерванная политеистическая религия в мире обладает этими базовыми элементами. На меня это всегда производило впечатление отговорки, внушённой страхом, что человек будет выглядеть глупо, делая что-то (5), что находится вне «обычая».
Поскольку в германском язычестве есть такой большой вакуум в области религиозной практики, я полагаю, что многие современные германские язычники неосознанно заполнили его единственной разновидностью духовных техник, знакомой большинству пост-христианизированных европейцев / потомков европейцев — я говорю о спонтанной личной молитве и изучении священных писаний (которые германские язычники заменили уцелевшим наследием предков и работами современных учёных). Кстати, это две единственные духовные техники, с которыми человек, вероятно, будет ознакомлен, если его воспитывают в христианстве, и две наиболее распространённые практики в современном германском язычестве. Единственные другие формы духовных техник, которые я часто встречаю в современном германском язычестве — стояние (довольно неподвижное) в кругу, чтобы почтить Богов, и иногда использование того, что известно как Обряд Молота; круг и освящение четырёх углов явно происходят из церемониальной магии. Мало того, что у нас не хватает духовных техник, без династий старейшин или наличия философии кто угодно может привнести любую политическую или социальную философию, какую захочет, в современное германское язычество, и нет никого, чтобы определить, действительно ли она имеет к нему отношение или нет.
Нельзя сказать, что эти практики сами по себе плохи или не могут принести никакой пользы практикующим, но лично я не сталкивался с той же мощью, сложностью, структурой или философской мыслью, которые я видел в непрерванных политеистических традициях, и в конце концов, как духовный искатель, я осознал, что жажду чего-то большего. В германском язычестве было множество дыр, которые я даже не замечал, пока не начал смотреть на то, как работают духовные техники индуизма и сантерии или происходящие из хуны (6) практики фери. Когда я увидел их в действии, мой взгляд на то, как должна выглядеть религиозная практика, резко сдвинулся прочь от иудео-христианской модели, которая была вбита мне в голову, а я даже не осознавал этого. Я думаю, что этот сдвиг парадигмы — нечто, с чем борются многие (если не все) современные германские язычники. Если структура авраамических религий — единственное, что вы когда либо видели, тогда (7), конечно, какую бы религию вы ни пытались создать, она будет содержать (пусть даже непроизвольно) много элементов авраамического происхождения. Это не печать позора, это просто влияние культурной среды, в которой мы выросли.
Для меня, единственным способом средством начать смотреть на политеистические религии каким-то более древним образом было погружение в культуры, которые всё ещё обладают теми древними политеистическими связями и способами мышления. Если бы я не начал изучать индуизм или никогда не был бы инициирован в АТР (8), я никогда бы даже не был бы способен понять, каких основных духовных техник не хватает германскому язычеству: священной песни, священного танца, сильного (и точного) гадания, жертвоприношения, осознания линии преемственности традиции, магии, которая действительно работает. Обо всём этом наша традиция и саги кратко упоминают, но мы потеряли основу и знания, нужные чтобы делать это по-настоящему эффективно. Вместо того, чтобы запятнать некую воображаемую чистоту моей практики германского язычества, моё путешествие в Африку, Индию и на Гавайи в действительности приблизило меня к скандинавским Богам и вдохновило меня взять то, чему я научился, и использовать это как способ облечь плотью «как?» и «почему?» из многих «что?», с которыми нас оставили наши уцелевшие обрывки традиции.
Я думаю, что моя практика германского язычества, в основном, почерпнула вдохновение из индуизма, так как это самый близкий живой индоевропейский родственник нашей религии (специально для ботаников — это ДНК лягушки в моём динозавре). Даже в области языка вы можете провести множество параллелей, найти сходства в этих двух индоевропейских культурах, которые могут даже подсказать, как концепции, разделяемые обеими традициями, возможно, работали в североевропейском контексте. Я полагаю, многие германские язычники не подозревают, что рунические философские и магические системы, пущенные в обиход Гвидо фон Листом и Эдредом Торссоном, были сильно вдохновлены мантрами ведийской традиции, и вне зависимости от того, что люди говорят о современной рунической магии, я считаю её желанным маленьким оазисом мистицизма в, зачастую, очень сухой и научной реконструкционистской пустыне.
Это не значит, что я поддерживаю воровство из других культур, а также не обязательно означает установку изваяния Шивы рядом с идолом Одина (хотя, если вы учитесь у этой культуры, это могло бы быть проявлением вежливости). Для меня это значит посмотреть на утраченную духовную технику в германском язычестве, о которой у нас есть свидетельства, подтверждающие её существование (например, на огненное жертвоприношение), посмотреть на то, как огненное жертвоприношение совершается в живых политеистических культурах, какие молитвы произносятся, какие Божества связаны с ним, когда и почему применяется этот ритуал, какие символы являются общими для обеих культур, а затем использовать это в качестве строительного материала для практики, которая легко вписывается в североевропейский контекст. Пожалуй, наиболее важно то, что эта практика будет также содержать в себе испытанные временем методы, к которым мы потеряли доступ, когда наши европейские традиции были разрушены.
Затем наступает испытательный срок: если вы работаете с духовной техникой, которую вы восстановили и заново претворили в жизнь, и она приносит вам хорошие результаты, то вы у истока новой, действенной традиции, которую можно передать вашему сообществу. Если ничего не происходит или она просто не работает, заново оцените её и возвращайтесь к чертёжной доске. Гадание — ценный инструмент на этой стадии. По моему мнению, вы можете выучить абсолютно всё, что можно узнать о традиции, но если вы не можете применить это на практике и заставить это работать — это всего лишь упражнение для ума. Если вы хотите быть учёным — тогда (9) будьте учёным. Жрецам, жрицам и ревнителям веры следует заботиться о результатах.
Я склонен считать свой стиль реконструкционизма скорее реставрацией старинного автомобиля, чем организацией ярмарки Ренессанса (10). Даже если снаружи автомобиль выглядит так же, если в нём нет всех деталей, которые нужны, чтобы он работал, он не будет полностью функционировать. Точно так же, как детали в метафорическом автомобиле, который мы реставрируем, некоторые из духовных техник могут отсутствовать или не производиться теми же компаниями таким же способом. В таком случае вам, возможно, придётся найти ближайший эквивалент где-то ещё, чтобы заставить автомобиль работать.
Некоторые люди могут прочитать это и начать доказывать, что если вы начнёте поиск за пределами Северной Европы, чтобы восстановить наши традиции, то традиции наших предков утратят свою целостность. Но горькая правда в том, что не осталось германских языческих традиций, чтобы их защищать. У нас нет преемственности в наших «традициях». Их искоренили до такой степени, что учёные по сей день спорят почти о каждом аспекте германской языческой религии, потому что в действительности мы просто понятия не имеем, как это на самом деле выглядело. Современное германское язычество — это во всех смыслах НОВАЯ религия и практикуется только с 1960-х годов. Каждая германская языческая «традиция», которая используется сегодня, была создана лишь около 60 лет назад, посредством соединения в одно целое частей ритуала на основе скудных данных из наших преданий и обычаев и любых других знаний, которые были доступны в то время. Мнение, что германское язычество проистекает из непрерывной чистой передачи мудрости от наших предков, — это иллюзия, и всё же практиковать любые другие непрерванные политеистические традиции (или учиться у них) стало почти табу в германском язычестве. Тем не менее, я не вижу никакого другого способа узнать как начать думать как политеист, кроме как общаться с носителями непрерывного политеистического склада ума; и поэтому, я полагаю, столь многие германские язычники почувствовали, что Боги призывают их исследовать чужие земли. Это, возможно, единственный способ заново научиться и вернуть практики, которые утратили наши Боги и люди. Подобно Одину, путешествовавшему в Йотунхейм, чтобы вернуть мёд поэзии, многие люди, я считаю, продолжат чувствовать этот зов.
Хотя я не думаю, что это должно быть призванием каждого, я всегда очень рад, когда нахожу людей, знающих по опыту силу непрерывной традиции и использующих методы, которым они учатся, чтобы сделать восстанавливаемое германское язычество более мощной, работоспособной религией. Так как я думаю, что это настолько необходимо, я хотел бы видеть в будущем больше германских язычников, менее проворно оберегающих друг друга от изучения других культур или стыдящих друг друга за попытку совершить мощное действо за пределами того, что несколько христиан смогли записать. Если мы хотим, чтобы наши духовные техники были чем-то большим, чем просто показуха, нам нужны люди, исследующие и возвращающие мудрость, чтобы воссоздавать те части традиции, которых нам не хватает. Вместо написания сценария ещё одного ритуала (11), во время которого мы говорим о какой-то части традиции и стоим неподвижно в кругу, я бы хотел видеть больше людей, создающих священные песни, религиозные практики, обряды посвящения, парады и шествия, философские течения, направления религиозной мысли и даже школы мистерий: всё, чтобы вернуть жизнь в нашу религию и дать ей ту глубину, которой ей не хватает. Мне просто больше недостаточно обсуждать нашу традицию подобно группе по изучению библии, расшифровывающей «Послание коринфянам», и я знаю, что я — не единственный.
