В понедельник началась Масленичная неделя — белорусы, и гомельчане — не исключение, прощаются с зимой. Этот праздник — один из самых древних на наших землях. «Сильные новости» порылись в исторических источниках и рассказывают гомельчанам, как провожали зиму и встречали весну наши предки.
Белорусские традиции уходят корнями к столь глубокой истории и обычаям, о которых мы зачастую даже не подозреваем.
Как бабушки на внуках ездили
Праздник Масленицы был у белорусов одним из самых веселых и игривых. При этом, отступающие снег и холод в эти дни уже не воспринимались как леденящий тело и душу вызов человеку и всему живому. Во многих регионах Беларуси масленичный цикл начинался на «Авласия», которого справляли 11 февраля. В целом же Масленица была одним из немногих языческих празднеств, которые не удалось полностью переосмыслить и перекрыть официальной церковной традицией. А христианский мученик Власий Севастийский из Малой Армении принял у славян черты языческого бога Велеса, покровителя скота. На Власия белорусские крестьяне устраивали «конское свято» — задавали лошадям лучший корм и давали отдых. Еще в этот день было принято объезжать молодых коней. Так же по внешнему виду животного гадали — если лошадь или корова стоит в свой праздник понуро, то ее в этом сезоне непременно задерет волк или сама околеет.
Вообще же в эти дни лошадям предстояло немало работы. На Масленицу и в Беларуси, и в России было принято устраивать гонки на тройках. Помимо забавы и молодечества, езда на санных упряжках означала и прощание со снегом и зимней дорогой. Напоследок катались на санках и с гор.
Также в эти дни внуки возили своих бабушек либо бабок-повитух к себе на блины, часто запрягаясь в сани вместо лошадей. При желании, в этом обычае можно увидеть и пережитки матриархата, если он, конечно, был когда-то у наших предков. Или, хотя бы, матрилинейности, то есть передачи родства по женской линии.
Женись или хотя бы угости?
Еще более активно женщины проявляли себя в первый понедельник и вторник Великого Поста, когда было принято «вешать колодки» на холостяков. В эти дни нужно было прицепить неженатому парню на одежду «колодку», но непременно — незаметно. В этом случае закоренелый холостяк «попадал» на угощение — он обязан был выставить женщинам выпивку и закуску. Эта своего рода дань рассматривалась как «наказание» за то, что молодой человек до сих пор не женился. По сути, это было древней традицией поощрения-принуждения к продолжению рода и созданию крепкой семьи. Крестьянская община выступала тут коллективным регулятором перераспределения не только земельного фонда, но и своего рода «сексуальных» ресурсов.
Возможно, на фоне современного падения рождаемости и роста числа незамужних девушек они бы могли возродить эту традицию? С учетом современных цифровых технологий метка-«колодка» могла бы прикрепляться прямо в социальных сетях, а отчисление на «угощение» — автоматически списываться с карточки холостяка? Это, конечно шутка. Но существовавший в советское время налог «на бездетность» восходил, по сути, именно к такой практике общинного уклада.
Впрочем, и во времена оные женские игры не всегда шли на укрепление семьи — «колодки» иногда вешались и женатым мужчинам. Возможно, вместе с их тайными поклонницами. Впрочем, это признавалось за отступление от правил.
Иногда для нежелающих добровольно надеть на себя «колоду» брачных уз события принимали еще более драматический оборот. Девушки вязали неженатых парней в прямом смысле этого слова. Навалившись на холостяка целой кампанией, представительницы слабого пола скручивали ему руки и связывали их платком. После чего доставляли пленного «войны полов» в корчму, где он в качестве выкупа за свое освобождение покупал местным амазонкам водки, меда или пива с закуской. Очевидно, барышни-крестьянки, с детства работавшие физически вместо фитнеса, отличались недюжинной силой и ловкостью.
Вероятно, что подобный обычай являлся отголоском существования тайных женских союзов у славян в глубокой древности, зафиксированных современными этнографами у многих других народов. Можно также предположить, что в архаичный период у нас могли иметь место и оргии, известные по описаниям античных авторов Древней Греции или летописей Киевской Руси.
Весна, любовь и голодуха
Впрочем, патриархальное семейство уже накладывало на всякие вольности, да и просто права женщины, жесткие ограничения. Причина заключалась в том, что тогдашняя крестьянская семья была прежде всего хозяйственной единицей, а разные отступления грозили подорвать ее экономическую основу. С учетом того, что технологии того времени опирались на значительную физическую силу, главенствующая роль мужчины в семье следовала автоматически. В «масленичных» песнях девушек немалое место уделяется непростой доле замужней женщины. Причем, песни эти специально исполнялись под окнами молодых семейных пар — еще один пережиток «союзов» женской солидарности?
В песне «Па вуліцы дзеўкі гулялі...» говорится о том, как «лихой» муж не пускает молодую жену гулять с компанией товарок. В конце концов супруг, хоть и поздно, все же отпускает ее к подружкам. Но легкомысленная жена загуляла не то, что до утра — до позднего обеда. Теперь идти домой она боится и просит своего старшего брата сопроводить ее, обещая взамен пошить родственнику длинную рубашку и шелковый платок. На что муж все равно обещает жене физическую расправу, а ее изделия «хэнд мэйд» намеревается сносить сам.
В девичьих песнях также достается «на орехи» и злой свекрови или свекру, изводящих, по обычаям того времени, молодую невестку.
Но прежде всего масленичные песни были посвящены призыву весны. Они так и назывались — «веснянки». На праздник «Сорока» 9 марта молодежь устраивала качели. Катаясь на них, девушки пели:
Прыйдзі, прыйдзі, вясна, Прыйдзі, прыйдзі, красна, К нам у таночык Прынясі нам збожжа Прынясі нам красак Каб нам звіць вяночыкъ!
Об этом же поет и Олег Скрипка («Вопли Видоплясова») — «Весна прийде...», крутясь в стиле шаманского камлания и вычерчивая магические солярные круги. В традиционной же культуре «гукать вясну», как и отвечать за плодородие и приплод, должны были прежде всего женщины.
Гуканне вясны пад Гомелем
Видный белорусский этнограф Адам Богданович, отец нашего классика, считал, что в основе призывов весеннего солнца, тепла и будущего урожая, лежали не только мифологические представления белорусов, но и социальные и экономические факторы. «Надо иметь ввиду, — пишет Адам Богданович, — что к весне частенько крестьян постигает безхлебица и кормы для скота бывают на исходе. В это время и зажиточные мужики "солому секут — пироги пекут, сеном подмазывают", как поется в белорусских веснянках. Это, разумеется, гипербола, но в иные годы она довольно близко подходит к трезвой действительности». Но с наступлением весны поднимется «щавель-братка», «крапивка-сестрица» — и не даст бедному крестьянину пропасть. В Российской империи в некоторые года миллионы крестьян умирали либо страдали от голода.
При этом молодежь не желала оставаться пассивным наблюдателем, говоря словами Богдановича, борьбы между злым чудовищем-зимой с ее последними морозами и солнечной весной. В помощь оживающим силам природы в старину совершался специальный торжественный обряд. Сперва общим советом выбирали «Вясноўку» — самую красивую девушку. Но одних внешних данных для тогдашней «Мисс Спринг» той или иной сельской общины было мало — девица должна была быть непременно работящей. Девушку украшали венком из цветов и трав и сажали верхом на борону, после чего возили по полю, распевая песни с призывами весны, при очистительном пламени костров и под пронзительные звуки дудок и другой музыки. Сначала вокруг «Вясноўки» водили ритуальные хороводы, затем дело переходило к обычным пляскам с выпивкой, закуской и так далее.
А вот Дж. Фрезер в своей книге про «Золотую ветвь» омелы сообщает, что в древней языческой Европе все было очень дико — на весенние праздники самую красивую девушку приносили в жертву. По тогдашним религиозным представлениям, куски ее тела разбрасывали по полю, чтобы обеспечить ему плодородие. Впоследствии в Беларуси на месте будущей пашни раскидывали куски разорванного чучела Масленицы.
Полесский каравай
В начале же XX века весну на мозырском Полесье, по описанию видного польского этнографа Казимира Мошинского, встречали так. Первым отмечали «Грамницы» («Стрiчанье»), когда «зима с летом встречается». В этот день в церквях селяне освящали свои свечи домашнего производства.
Грамнічная свяча
Затем в последнее воскресенье перед Великим постом справляли «заговины». Девушки собирали по всей деревне белую муку, яйца и пекли огромный каравай. Как только каравай был готов, девушки несли его на самую высокую горку либо залазили на стог сена, били о себя крашенные яйца и распевали «веснянки». Все это длилось около двух часов, и никакая непогода не могла прерывать обряд. Затем «жрицы весны» возвращались в специально приготовленную хату, где их уже ожидали парни с угощением. После совместного ритуального поедания каравая начиналась традиционная вечеринка с музыкой и танцами.
В каждой местности были свои особенности празднования, связаные, видимо, еще с прежними племенными и родовыми отличиями. В Дорошевичах пекли несколько караваев — на каждом «конце» села была своя девичья группировка, которая этим занималась. Каравай украшали вылепленными из теста изображениями улитки и украшали ветками ели или омелы. Каравай на «гуканне весны» одна из девушек несла на голове. В Вышилове весну выкликали маленькие девочки. А вот в Дяковичах на озере Князь на «масленые запуски» общего обряда не было, каравай также не пекли. Вместо него девушки брали с собой на весенние песнопения сыр. Здесь также после коллективного исполнения «веснянок» в первый день разрешалось петь их по отдельности — до самых «Зеленых Святок». Видимо, жители этого полесского села отличались повышенным индивидуализмом? Впрочем, это вполне соотноситься с экономической составляющей — местные полешуки добывали множество рыбы в Князь-озере и возили ее на продажу даже в Минск, Слуцк и Житомир.
Гомельские певуньи
А как встречали весну непосредственно в Гомеле? Исследовательница жизни и быта Гомельского уезда конца XIX века Зинаида Радченко отмечает прежде всего местную песенную культуру. По ее мнению, «веснянки — самые любимые песни белорусов». Распеваться гомельчане начинали на Сретенье, 2-го февраля: «Зіма з летом сустракалася, пра здаровейка пыталася». Затем замолкали почти на целый месяц, пока не приходило тепло. В марте наши земляки начинали петь почти каждый вечер до глубокой ночи. Гомельские «веснянки» отличались красивым припевом-«ауканьем» в середине песни. По мнению Радченко, в древности на сплошь покрытой дремучим лесом местности наши предки не только так приветствовали весну, но и перекликались между собой. И в конце позапрошлого столетия молодые девушки выходили на берег Сожа, других рек или просто на взогрки группами, на удалении друг от друга. И когда один «хор» заканчивал свою веснянку, другие девушки подхватывали ее снова. Возможно, такое «гуканье весны» носило еще и характер установления солидарных связей между разными общинами и волостями?
На Юрьев день, 21 апреля, гомельские девушки шли в поле и под березой готовили яичницу. Здесь каждая из них выбирала себе подругу на весь год и менялась с ней поясом и платком. Это обычай назывался: «Юриться», «Поюриться». Фактически аналог побратимства, имевший хождение в древности в мужских воинских союзах. Обряд также сопровождался исполнением песен.
Еще Зинаида Радченко сообщает об особенностях гомельских веснянок следующее. В них, например, присутствует мотив ревности, чего почти нет в других белорусских песнях этого жанра. Так, на просьбы «Калинки» к «Явору» ответить взаимностью сие дерево отвечает: «Нехай табе явор дае, ен за тобой шуміць, гудзе... лісток аб лісточак чыркае». Были ли действительно гомельские мужчины особыми ревнивцами, еще предстоит выяснить исследователям. Однако ради любовных приключений были готовы на многое, как и их избранницы — могли подвергнуть их определенным испытаниям: «Няма леду, няма броду, няма пераходу; а хто мяне верна любіць, плыві чераз воду». Впрочем, с либидо у гомельских девушек того времени тоже все было в порядке — одна из песен состоит из настойчивых просьб дочери: «Ой, мати, мати, я замуж хочу!» В ответ родительница пытается отвлечь созревшую для семейной жизни «доню» на сельхозработы — вырастим лен, соберем его, потреплем, почешем и «потком». Но все равно на эту трудотерапию девушка после каждого куплета упрямо заявляет: «Хочу замуж».
Веснянки отражали даже некоторые транспортные проблемы того времени: «На том бочцы, за Сожищем, ровы покопаны, тудой йшли наши хлопцы, ноги поломали». Возможно, речь идет о фортификационных сооружениях? Ведь Гомель, согласно «Военно-статистическому обозрению» 1838 года, являлся местом регулярного проведения летних лагерей для целого армейского корпуса. Или же данная «веснянка» отражала недоработки гомельских коммунальных служб — при царской администрации?
Одинаковое солнце для Индии и Европы
Ну а что, собственно говоря, масленичные блины? Как пишет Адам Богданович, в Беларуси это кушанье также было популярно. При этом, по нашему мнению, масленичный блин, как и каравай, своей округлой формой символизировал солнечный диск. Ведь наши предки, древние славяне, поклонялись Солнцу и различным ипостасям солнечных божеств. Обычай есть блины с растопленным коровьим маслом также мог иметь подобную семантику — золотистое горячее масло было похоже на солнечные лучи? Некоторые исследователи также полагают, что коровье масло было ритуальной пищей, посвящавшейся скотьему богу Велесу.
Велес в представлении Павла Татарникова
Масло и молоко до сих пор являются сакральными продуктами в Индии, как и сами коровы — священными животными. Да и для белорусских крестьян корова-кормилица была основой пропитания, с учетом того, что мясо селяне видели только по большим праздникам. Кстати говоря, тот же Казимир Мошинский описывал некоторых жителей Полесья, которые никогда не ели говядины, приравнивая это к каннибализму. Но, все равно, при чем тут Индия?
Современный обряд у Волас-камня под Минском
Как народ индоевропейского происхождения, славяне сохранили многие архаичные обряды, сформировавшиеся еще на их древней прародине. Индостан, конечно, ей не был и автор в принципе не берется определить родину ариев. Но то, что индуистский праздник весны Холи (Бходжпури), имеет ряд общих черт с нашей Масленицой — вполне очевидно. Холи отмечается в конце февраля — начале марта. Считается, что в эти дни солнечный бог Вишну победил демоницу Холики. В этот праздник индусы сжигают на костре чучело демоницы, равно как у нас сжигают чучело Масленицы или уходящей зимы. Также на берегах Ганга и Инда жгут костры для того, чтобы символически очистить в их огне людей и домашний скот. Еще можно было бы рассуждать о созвучии Холики и холода, Вишну и вешних дней, но мы этого делать не станем. Скажем только, что индийский Холи известен массовым осыпанием цветным порошком и поливанием подкрашенной водой. У нас, как мы знаем, было принято разбивать о себя крашенные яйца.
По другой версии, праздник Холи связан с аватаром Вишну — Кришной, и влюбленными в него «гопи» — девочками, пасущими коров. На славянскую Масленицу все обряды выполняются незамужними девушками. Считается также, что у древних славян Новый Год начинался на Масленицу. Новый Год в Индии также празднуется весной. Впрочем, говорить о точной тождественности наших и индийских праздничных обрядов, конечно, не приходиться — слишком большие временные, природные, географические и исторические промежутки нас разделили. Хоть сквозь них и пробивается древнее родство.
Для нас же весенняя Масленица и сейчас, как и тысячи лет назад, дарит тепло, свет, любовь и пробуждающуюся надежду.
