Долгое время считалось, что наука и философия древних греков возникли чуть ли не из ниоткуда, в результате какого-то чуда (это так и называли — «греческое чудо), и не имели никаких предпосылок. Однако в начале XX века появилось иное мнение. Его отцом стал Ф. Корнфорд, который в своей работе «От религии к философии» (1912) заметил, что философская и научная мысль древних очень уж удачно вытекает из их же мифологии. С тех пор эта точка зрения становится всё более мейнстримной.
Греческие верования не были однородными и разделялась на крупные сегменты. Основным из них была олимпийская религия, созданная Гомером и Гесиодом (другими были, например, элевсинские мистерии и культы Вакха).
От Гомера пошла манера относиться к богам с юмором (чего только стоит сцена битвы богов из «Илиады», переполненная едкой сатирой), они скорее были примерами для подражания, некими эталонами (скажем, сыном бога называли того, кто идеально отточил идеалы, представляемые этим богом, так, распутницу прозвали бы дщерью Афродиты), чем объектами поклонения.
Боги мало отличаются от людей, и если те от богов не зависят, то боги существуют только за счёт веры в них (так, боги едва не пропали, когда люди перестали им поклоняться во время вымирания всей растительности из-за скорби Деметры по Персефоне).
Они вынуждены завоёвывать расположение людей, убеждать их поклоняться себе (например, Аполлон лично руководит построением культа имени себя, сам сооружает свои первые храмы), чтобы обрести бытие.
Не боги позволяют себе поклоняться, а люди милостиво принимают покровительство богов, которым никогда не бьют земных поклонов. Греки страстно рационализируют даже самые дикарские из традиционных элементов культуры вроде жертвоприношений, которые с одной стороны носят для них условный характер, с другой — служат для демонстрации своей цивилизованности (как это ни парадоксально может звучать).
По Гомеру земная жизнь считается бесконечно лучшей, чем загробная в виде «тени, лишённой сознания». По сути, концепции души не имеется, после смерти остаётся лишь жалкий отпечаток, напоминающий память потомков.
Поэтому у великих героев посмертие роскошное: их помнят долго.
Греческие легенды и мифы становятся основой и вдохновляют философские и даже научные концепции. Из гомеровской легенды об «Океане — всему прародителе», вытекли идеи Фалеса о том, что всё вода, и Анаксимандра — о произошедшей из воды жизни, а история о том, как Зевс извлёк ветры из Тифона, стала основой для происхождении сущего из «беспредельного». Сам естественнонаучный закон, вера в неизбежность природных процессов, произошли из убеждённости, что сами боги не властны над судьбой, и даже Зевс в руках мойр, и само Солнце обязано закатиться, или эринии покарают его.
По мнению Б. Рассела, не совсем согласного с другим в этой концепции, тут сомнений быть не может: «Идея судьбы оказала большое влияние на всю греческую мысль, и она, возможно, была одним из источников, из которых наука извлекла свою веру в естественный закон».
Античное любомудрие позаимствовало из мифологии кое-что ещё, а именно два вида времени. Некоторые (Мирча Элиаде) одно время воображали, что греки имели представление только о цикле, и жили «в страхе истории». Однако это имеет мало отношения к истине. Древние знали время богов, то самое цикличное и находящееся в пресловутом «вечном возвращении», трансцедентное, неизменное, обновляющееся только задним числом (так, поражение Тифона от руки Зевса стало предопределённым с самого начала в тот миг, когда Тифон был повержен). Это круговое, тождественное самому себе время, познать которое можно только в ходе божественного вдохновения напрямую от муз либо же как бы припоминая его в ходе вдумчивых рассуждений (умом), как советовал делать Платон.
Но было и другое, время людей, которое движется однонаправленно и равномерно. Изменчивое и непостоянное, это время непредсказуемо, вечно развивается, и постичь его можно только органами чувств (чувствами), которым особо доверять нельзя. В этом времени уже через мгновение и река не та, и сам уже не тот, как отмечал Гераклит.
