Недавно я опубликовал на своем сайте статью замечательного религиоведа, Алексея Гайдукова, о неоязычестве:
Новое язычество. Неоязычество. Родноверие. Проблема терминологии.
Эта статья — одна из лучших, что я читал на заданную тему, и по охвату материала, и по методу обработки информации. Замечательный образец беспристрастного религиоведения. Но, между тем, мне захотелось ее прокомментировать, и на ее примере показать некоторые нюансы, в области религиоведения в отношении НРД (неоязычества в частности) в нашей стране. Моя цель не ругать религиоведов и их науку, а лишь подсказать те места в их деятельности, которые, по моему мнению, лишь мешают им в работе. О каких-то таких проблемах они знают и пишут сами, о каких-то, вероятно, не задумывались. И да — я не претендую на истину, но мнится мне, что какие-то вопросы в неоязычестве, мне, как наблюдателю «изнутри» видны лучше. Приступим.

1 — Ангажированность.

Проблема ангажированности исследователей признается и самими религиоведами, мне здесь добавить нечего, но эта проблема есть. Ангажированность — это когда о неоязычестве начинает, с видом эксперта, писать «сектовед», или же религиовед, «создатель Центра географии религий при Синодальном отделе по взаимоотношениям Церкви и общества». Какая оценка неоязычества от может звучать от них мы знаем. Радует, что есть религиоведы, которые подходят к вопросу изучения НРД с позиции наблюдателя, а не политтехнолога.

Известный российский сектовед А.Л. Дворкин в своем знаменитом «Сектоведении» относит к неоязычеству все проявления «New Age» («Нью эйдж», «Новая эра»), которое «тем или иным способом охватывает все современные тоталитарные секты» и отождествляет их. В большинстве случаев «неоязычество» у него появляется для акцентирования негативности «сект» и «культов», уходящих от истинного почитания Бога Творца в наши дни, т.е. намеренно, а не по неведению становящихся новыми язычниками. <…> Такие подходы максимально размывают содержательные характеристики понятия «неоязычество», представляя его исключительно в негативных эмоционально и конфессионально окрашенных тонах.

2 — Россия и запад

Именно в этом исследовании Гайдукова я увидел невероятное смешивание неоязычества русского, и зарубежного. Повествовательно отсылки к словам и действиям наших неоязычников и западных перемешаны, так же, как и слова исследователей о нашем, и зарубежном неоязычестве. С моей точки зрения это невероятно затрудняет исследовательскую работу и уводит дискурс в сторону заблуждений. Для меня очевидно, что неоязычество за границей (в большинстве случаев появившееся на полстолетия-столетие раньше) сильно отличается от неоязычества в России. У нас есть некоторые общие проблемы, прослеживается примерно один путь развития, но на сегодняшний момент в рамках одного исследования приводить в пример Российского неоязычества зарубежное — огромное заблуждение. Тут, по-хорошему, нужен отдельный текст про неоязычество в России и отдельный про неоязычество в Европе. И третий — со сравнением. Мне, как человеку, периодически общающемуся и с теми и с другими (а также обрабатывающему новости о язычестве, как наши, так и зарубежные) виден большой разрыв в этих двух явлениях. Соответственно многочисленные отсылки к зарубежным ученым, описывающим нечто совершенно отличное от Российского неоязычества, только вводят в заблуждение, все их систематизации неоязычества, определения терминологий, анализ истории становления — к России не имеют отношения. В этом я увидел большой недостаток статьи, именно методологический.

3 — Охват феномена

Между тем, не смотря на привлечение в работу большого массива информации о зарубежном неоязычестве, включая отсылки к западным исследованиям, и цитирование самих западных неоязычников — охват феномена в России удивляет своей скудностью. Доминирующую роль исследования занимает т.н. «славянское неоязычество» в России, при этом (именно российских) асатруа, виккан, да хоть бы и реккатру — как будто бы и нет. Резонно, что в сравнении с родноверами, в исследовании феномена неоязычества в России все они занимают достаточно мизерную роль, но если исследование уже привлекает материалы о зарубежных викканах и асатруа (к России вообще никаким боком), то о наших пара-тройка строк тоже не помешала бы. Ведь написать-то, на самом деле, есть что.

4 — Историческое несоответствие

Неоязычество в России — явление весьма молодое, еще только проходящее период своего становления (который далеко не завершен), и соответственно — динамично меняющийся. Чего не скажешь о религиоведческих заметках, которые забуксовали где-то в начале нулевых (а то и в девяностых). В чем-то эта проблема подогревается принятой формой написания научных работ — с обязательным цитированием других авторов в этой же теме. Что поделать, если множество работ было написано 10-15 лет назад — приходится цитировать их. Хотя язычество 15-летней давности не отражает его же сейчас. Когда в перечислении примеров целительных школ неоязычества идет название «Шаг Волка», скажите по честному — кто помнит этот Шаг Волка? Он вообще до сих пор существует? Мне, конечно, понятно, что в свое время Богумил Голяк Второй Орьевич был заметной фигурой (особенно в Санкт Петербурге), и когда неоязычество было явлением маленьким, доля Схорон Еж Словен в нем была крайне высока. Но сейчас тот же самый Богумил (пусть он и продолжает выдавать эпатажа за троих) во всей массе неоязычества — как мизерная точка. Его Шаг Волка (то, с чего он начинал) сейчас вообще не существует, это реликт истории. Но в статье эта целительная школа перечислена в списке примеров, как я понял, существующих. При том, что помимо Шага Волка у нас сейчас имеется ряд, действительно, новосозданных «славянских» целительных школ и учений. То есть не сказать, что не из чего выбирать.

То есть актуальных, соразмерных нынешнему времени примеров, на самом деле, не очень много. Религиоведы продолжают исследовать те массивы информации, которые ими были получены 15 лет назад, о какой объективности тут можно говорить? Прибавьте сюда массивное цитирование статей и работ о неоязычестве, все так же 15-летней давности, и получится, что статья описывает не совсем то неоязычество, в котором мы живем сейчас.

Это же можно отнести и к некоторым оценочным суждениям автора, например:

Сами «современные язычники» в России практически никогда не пользуются термином «неоязычество» для самообозначения, и считают его оскорбительным, требуя уважения этнической веры и памяти предков, религиозных чувств и русского языка.

Лет 10 назад это было справедливо, сейчас уже нет. Многие неоязычники сами себя зовут неоязычниками, и не отрицают этого (Например, Велеслав, СО «Велесов Круг»), а кто-то акцентирует на этом внимание (например община «Круг Ящера»).

5 — Отсутствие грамотной выборки

Это проблема даже не столько религиоведов, сколько самого неоязычества в России, и я с этой проблемой сталкиваюсь весьма часто. Беря мнение респондента-язычника, чем руководствуется исследователь в выборе? В статье есть ряд цитат самих неоязычников, как отражающих мнение этой части неоязычников, как из мнения всех неоязычников были выбраны именно эти? И ладно, когда дело касается многочисленных неоязыческих манифестов и документов (хотя стоит признать, что они так же перечислены далеко не все, чем руководствовался автор, беря цитаты из документов мне так же не ясно), но когда я вижу цитату «Вадима Карнача в группе ВКонтакте» у меня возникает вопрос — кто такой Вадим Карнач? Нет — я знаю кто он такой, но вопроса это не снимает. Почему процитирован Вадим Карнач, а не Иван Иванов? И ладно бы там было написано «Глава Липецкой общины неоязычников», хоть как-то можно понять, что он говорит от лица пусть маленького, но сегмента неоязычества, но нет — там просто Вадим Карнач. И мнений таких же язычников, прямо противоположных (криво противоположных, дополняющих, синонимичных, параллельных и перпендикулярных) ВКонтакте можно найти сотни. Как происходит выборка?

Но вопрос «Кто может говорить от лица неоязычества?» на самом деле животрепещущ. Я и сам на него ответа не знаю, хотя беря интервью у язычника и выкладывая его на своем сайте всегда задаюсь вопросом «Почему мнение этого человека должно быть интересно читателям?». В этой же статье таковое цитирование (и в частности Вадим Карнач) меня крайне удивили. Прости Вадим — без обид, я ничего не имею против твоего мнения.

Вот такие замечания у меня сформировались, при прочтении недавно опубликованной на моем сайте статьи. От этого она не становится хуже, повторюсь — это одна из лучших обзорных статей по неоязычеству, что я видел, но между тем она могла бы быть еще лучше, еще точнее отражать исследуемый феномен. Перечисленные здесь моменты — можно отнести не только к этой последней статье, на самом деле многие такие ошибки (с моей точки зрения это ошибки) вы найдете в большинстве религиоведческих публикаций о неоязычестве, потому я сегодня и решился написать об этом (вдруг какой религиовед прочтет, да запомнит, мало ли как бывает). Опять же — какие-то из поднятых вопросов и читателям желательно знать и иметь в виду.

В целом, в заключение, могу сказать, что меня радует медленный, но планомерный успех религиоведения в изучении неоязычества в России. Радует, что есть исследователи, уделяющие время этому вопросу. Радует, что есть статьи, позволяющие мне узнать что-то новое в этой теме. Как ни крути, а процесс идет.

Поиск

Журнал Родноверие