ОСЕННИМИ ДЕДАМИ в современном Славянском Родноверии называют праздник, отмечаемый одним днём или, в некоторых общинах, в течение целой седмицы (недели, именуемой иногда Навьей седмицей), примерно во второй половине месяца листопада/октября — начале грудня/ноября. Обычно празднование происходит ок. 1 грудня. Это пора последних прóводов Духов Предков в Ирий — до будущей весны, проведения Тризн (обрядовых пиров, ритуальных воинских ратаний и игровых «молодецких забав» в память о Предках), домашних поминальных трапез и других обрядов, во время которых чествуются Предки («Родители», «Деды/Дзяды», «Щуры и Пращуры Рода»).

Ночь с 31 листопада на 1 грудня в некоторых Родноверческих Общинах называют Вéщей — Велесовой Ночью (также Дéдовой или Мáриной Ночью), что не имеет строгих этнографических обоснований, но, в целом, не противоречит общеиндоевропейской традиции (ср. приуроченные к этому времени праздники — от древнекельтского Самайна до современного Хеллоуина). «Велесова (Марина) Ночь — чародейная ночь... когда Белобог окончательно передаёт Коло Года Чернобогу, а Врата Нави до первых петухов (либо до самого рассвета) широко распахнуты в Явь» (цит. по изд.: Влх. Велеслав. Основы Родноверия. Обрядник. Кологод. М.: Изд-е «Велесова Круга», 2010. С. 150).

Следует отметить, что «дед» в традиционной народной культуре «означает не только ‘дедушка’, но и ‘нищий’, ‘покойник’, во мн. числе — ‘предки’, ‘духи предков’...» (цит. по изд.: Седакова И.А. Дед // Славянские древности. Этнолингвистический словарь в 5 тт. / Под общ. ред. Н.И. Толстого. Институт славяноведения РАН. Т. 2. М.: Международные отношения; Институт славяноведения РАН, 1999. С. 41).

«Деды́ — поминальные дни в народном календаре белорусов и украинцев, которые отмечаются несколько (от трех до шести) раз в году; их число и значимость различны по регионам. Согласно верованиям, в эти дни умершие (деды, души, родители, мертвые) приходят в свои дома на поминальный ужин (который тоже может называться деды́). <...> Главными Д[едами] считаются: 1) последняя суббота мясоеда перед сыропустной неделей (мясоедные, зимние, великопостные деды, товстая суббота, масляные, першiя дзяды); 2) суббота перед Троицей (сеjмка, семуха, духовские или троецкие деды, духовская суббота); 3) осенние Д[еды], приуроченные к различным субботним дням — перед Дмитровым днем (26.Х), Михайловым днем (8.XI), днем Кузьмы и Демьяна (1.XI) (асянiны, осенние, змiтроўскiя дзяды, змiтроўка, михайловы деды, кузьминыя, пилипоўчаные, роздвяные, остатние). Там, где Радуница включается в число Д[едов], ее называют радосные, радушные деды и считают одним из главных поминальных дней. К менее распространенным Д[едам] относятся покровские, никольские (перед Николой вешним и зимним), стаўры (з.-бел., 13–14.IX); вторая, третья и четвертая суббота Великого поста» (цит. по изд.: Виноградова Л.Н., Толстая С.М. Деды // Славянские древности. Этнолингвистический словарь в 5 тт. / Под общ. ред. Н.И. Толстого. Институт славяноведения РАН. Т. 2. М.: Международные отношения; Институт славяноведения РАН, 1999. С. 43).

Таким образом, осенние поминальные обряды в эпоху двоеверия могли совершаться, начиная с Покрова (1/14 листопада/октября) — так называемые «Покровские Деды» — и вплоть до «Собора архистратига Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных», или в просторечии «Михаила Архангела» (8/21 грудня/ноября). Так, в Вятской губернии «На Покров поминали умерших родителей» (цит. по изд.: Вятский фольклор. Народный календарь / Под ред. А.А. Ивановой. Котельнич, 1995. С. 117).

Субботу перед днём «великомученика» Дмитрия Солунского (26 листопада) иногда называли «Дмитриевскими Дедами» и посвящали поминовению умерших Родителей. Согласно легендам, в этот день Дмитрий Донской положил справлять Тризны по воинам, павшим на Куликовом поле. Другие названия праздника: «Дедова неделя», «Дедовская неделя», «Дедова родительская», «Дедова суббота», «Дмитриева/Дмитриевская суббота», «Дмитрова/Митрова суббота», «Дмитриевская», «Дмитревская», «Осенние поминки», «Осенние родители», «Поминальная суббота», «Поминующая суббота» и др. (см., напр., по изд.: Моргунова О.В., Кривощапова Ю.А., Осипова К.В. Русский народный календарь. Этнолингвистический словарь / Науч. ред. Е.Л. Березович. М.: АСТ-ПРЕСС, 2015. С. 120–121, 123, 297, 334).

В «Русском земледельческом календаре» филолога и фольклориста Анны Фёдоровны Некрыловой читаем: «Покойнички на Русь Дмитриев день ведут; покойнички ведут, живых блюдут. Коли отдохнут на дедовой неделе родители (случится оттепель), то и всей зимушке-зиме быть с мокрыми теплинами. Дмитровскую субботу всегда проводили торжественно: ходили на могилы своих покойников и служили здесь панихиды, устраивали богатые угощения — тризны. Женщины причитали на могилах родителей и наиболее близких родных. <...> Дмитриева суббота — кутейникам работа. Пословица утверждает веру в то, „что чем щедрее приношения (для священников, отправляющих панихиды) и обильнее угощение, тем вернее доставляется загробной душе на том свете покой и отрада”» (цит. по изд.: Круглый год. Русский земледельческий календарь / Сост., вступ. статья и прим. в тексте А.Ф. Некрыловой. М.: Правда, 1989. С. 391–392).

В Белоруссии «Особенно почитается Дмитриевская родительская суббота (суббота перед днем почитания Святого Димитрия Солунского), которую в народе называют Дмитриевскими Дедами — один из годовых дней почитания предков. <...> В Дмитриевскую поминальную родительскую субботу ходили на могилы близких и родных, служили панихиды, устраивали поминальные столы (чем щедрее будут приношения и угощения в этот день, тем спокойнее будет душам умерших предков на том свете), не обходилось без слез и причитаний» (цит. по изд.: Котович О., Крук Я. Золотые правила народной культуры. 2-е изд., испр. и доп. Минск: Адукацыя i выхаванне, 2008. С. 267–288).

«Кузьминскими Дедами» иногда называли Поминальную субботу перед днём «святых» Космы и Дамиана (1 грудня): «У давнину на Кузьму-Дем’яна справляли „осiннiх дiдiв“ — ушановували покiйникiв» (цит. по изд.: Скуратiвський В.Т. Мiсяцелiк: Украïнський народний календар. Киïв: Мистецтво, 1993. С. 140), а «Михайловскими Дедами» — субботу перед днём «Михаила Архангела» (8 грудня). В некоторых областях, например, в Тамбовской, и сам день «Михаила Архангела», из-за своих оттепелей известный также под названием «Михаила Грязника» (см., напр., по изд.: Погодой год припоминается: русский народный земледельческий календарь / Сост. и вступ. статья Б. Ховратовича. Красноярск: Красноярское книжное изд-во, 1994. С. 154), считался поминальным: «В этот день для усопших бывает великая радость, все ангелы и архангелы просят Михаила Архангела, чтобы он стал на край преисподние. Он становится на край преисподние, опускает своё крыло туда, и вот души, которые в преисподние, они... садятся на его крыло. И он взмахивает этим крылом, и они оказываются уже здесь... у Господа Бога. Ангелы, архангелы начинают их чистить. Они начинают светиться и уже славят Господа Бога. И так до трёх раз он опускает свое крыло в преисподнею... те души, за которых молятся, они могут подняться на это крыло-то» (цит. по изд.: Махрачева Т.В. Народный календарь Тамбовской области (этнолингвистический аспект). Тамбов: Изд-во Першина Р.В., 2008. С. 118).

Традиционно на Осенних Дедов в деревнях «готовят поминальный обед (ужин), включавший обычно нечетное количество блюд (5, 7, 9), а у зажиточных крестьян оно доходило до 12–13. За поминальным столом следовало отведать все кушанья, „иначе покойники будут сердиться“. В число блюд непременно входили: канун (сыта, коливо), кутья, иногда овсяный кисель и блины. В селах Могилевщины на Д[едов] готовили такую же еду, как на похороны; если же в семье часто умирали дети, то дополнительно пекли оладьи, „каб живыя дзецi не памiралi“. Когда в хозяйстве плохо велась домашняя птица, к Д[едам] резали курицу или гуся как жертву для предков; случалось, что специально к осенним Д[едам] кололи „дедовского“ кабана, а кровь от него собирали и подмешивали в тесто для блинов. Начав печь блины, хозяйка первый блин еще горячим рвала на куски и раскладывала на все окна „для дзядоў“, веря, что они насыщаются паром от пищи... <...> В Пинском Полесье хозяин обходил вокруг дома с горящей свечой; после его возвращения вся семья в полном молчании ждала вдали от стола, когда поедят души, и только тогда домочадцы садились к столу. В ожидании прихода душ перед началом ужина все молча следили за пламенем горящей свечи и по ее миганию старались определить, сколько душ пришло в дом (полесск.).

Ужин начинался с общей молитвы по умершим. Затем хозяин или хозяйка, стоя у стола или повернувшись к окну, вызывали души: „Мама, деду, прадеду и вси душечки, которые сте на сем месте пребывали, хлеба и соли заживали, — просимо до обеду!“; „Правядныя радитяли! Хадитя к нам вячерать, и сами, и вядитя с сабою малых детак, и тых, кому не к каму ити!“; „Святыя дзяды, пpociм за пачэсны стол!“. Случалось, что вместо общепринятого обращения „святые дзяды“, приглашали умерших, называя их по имени.

На Могилевщине поминальный обед начинался с ритуального диалога. Хозяйка ставила на стол стопку блинов; хозяин, сидя за столом, прятался за ними и говорил: „Баба, а баба! ти бачишь ты мяне?“. — Та отвечала: „Ни бачу“. — „Дай же, Божа, штоб ты и на лето меня ни бачила“» (цит. по изд.: Виноградова Л.Н., Толстая С.М. Деды... С. 44).

Последнее ритуальное действо, когда хозяин «прятался» за стопкой блинов, напоминает другой знаменитый обряд, совершавшийся «после сбора урожая» в Арконском храме Свентовита у балтийских славян (в 1168 г. славянский храм был разрушен полчищами крестоносцев): «...в жертву идолу приносился ещё и изготовленный на медовом напитке пирог, круглый по форме и величиной почти в человеческий рост. Жрец ставил его между собой и народом, после чего обычно спрашивал ругиян, видят ли они его, [т.е. жреца, за пирогом]. Если они отвечали, что видят его, то он желал им, чтобы на следующий год они уже не смогли его увидеть. И эти слова означали, что он просит для себя или для своего народа не гибели, а, наоборот, богатого урожая в будущем» (цит. по изд.: Саксон Грамматик. Деяния данов. В 2-х тт. (16 книгах). Т. 2: Книги XI–XVI / Пер. с лат. А.С. Досаева. Под ред. И.А. Настенко. М.: SPSL — Русская панорама, 2017. С. 214).

У известного советского этнографа, религиоведа, доктора исторических наук, профессора Сергея Александровича Токарева (1899—1985) находим следующее описание обрядовой трапезы, на которую традиционно приглашались Духи Предков, чтобы ритуально разделить угощение со своими живыми потомками: «...важнейшее время совершения „дзядов“ — осенью, преимущественно в конце октября, в субботу. Готовясь к поминкам, хозяева тщательно чистят и убирают жилище, моются сами; считается, что в это время в натопленной „лазне“ (бане) моются покойники. <...> Их самих приглашают принять участие в трапезе: „Святые дзяды, зовем вас, святые дзяды, идзице до нас! Ёсьць тут ўсё, што бог даў, што я ли вас охвяроваў, чим только хата богата. Святые дзяды, просим вас, ходзице, ляцице до нас!“. <...> От всякой пищи отливается или откладывается часть для „дзядов“, для них же оставляется на ночь на столе все недоеденное. По окончании ужина покойников выпроваживают словами: „Святые дзяды, вы сюды приляцели, пили и ели, ляцице ж цяперь до сябе...“» (цит. по изд.: Токарев С.А. Религиозные верования восточнославянских народов XIX — начала XX века. М., Л.: Изд-во АН СССР, 1957. С. 38).

Ритуальное обращение к «святым дзядам», приводимое С.А. Токаревым, впервые опубликованное в XIX в. выдающимся русским этнографом, фольклористом, знатоком быта и говоров Северо-Западного края Павлом Васильевичем Шейном (1826—1900) во 2-й части 1-го тома его «Материалов для изучения быта и языка русского населения Северо-Западного края», с незначительными изменениями используются в обрядовой практике и современными Славянскими Родноверами, как во время домашних/семейных радений, так и во время проведения общинных Тризн по Предкам, когда на сложенную «колодцем» Погребальную Краду/Кладу ставится небольшая деревянная ладья с подношениями для Предков, а затем, с соответствующими славлениями и обрядовыми обращениями, отправляется «по Огню» в Светлый Ирий (или Светлую Навь — обитель «чистых душ» Предков).

Поиск

Журнал Родноверие