Именно благодаря им сложились первые признаки гражданского, так называемого, общества этих земель. В скандинавских законах (до самого нового времени) уцелели черты древнего времени, когда оскорбления, причиненные одному члену семьи, — падали на целый род. А кровная месть была священным долгом.

Очень тонко всё было. Обычно убийца сам доносил о содеянном, иначе поступок мог трактоваться намеренным и беспричинным смертоубийством. Что навлекало позор на виновника и весь его род, с далеко идущими последствиями.

От места преступления убийца шел к ближайшему двору и громко делал признание. Если родни (даже самой дальней) убитого там не находилось — обход продолжался, с повторением ритуала. На третьем дворе следовало громко сообщить о себе самые подробные сведения и сказать, где проводил последнюю ночь. Это называлось Viglysnin, оглаской убийства. «Наследство», оставленное убитым, было — Vigarf. Понималось — как обязанность отмщения убийце и его роду.

Наследник обязан был мстить. Приглашать (или нет) родню — его право выбора. Убийца тоже мог рассчитывать на поддержку своего рода. Объявлялось некое военное положение. Обязанность кровной мести была столь священной, что ее неисполнение считалось несмываемым позором. Есть немало саг, где сыновья считали неприличным собирать поминки по отцу, не потребовав и не исполнив мщения. Примирение было возможно: кровью обидчика или денежной вирой. Если серебро отвергалось, между семействами убийцы и убитого начиналась смертельная вражда, стоившая жизни многим.

Со временем, чтобы остановить людские потери семейных войн, принимались посреднические законы. Выбирались для их исполнения специальные, разумные люди. Древние традиции не могли требовать платить жизнью за жизнь. Только рабы осуждались на смертную казнь, приговор между свободными людьми был … простой сделкой. Это создавало неимоверные трудности: закон был не в силах сделать ничего больше, как только совершить эту сделку. Личная независимость ценилась высоко, в древних северных законах выбор был обязателен: либо месть и кровь, либо вира (пенные деньги).

81

Единственное, что могла община (или король), — это развести враждебные стороны, дать время успокоиться взаимному раздражению. И возможность посредникам-примирителям договориться об окончании ссоры. Когда же убийство было доказано свидетелями — оно поступало на тинг. Обвиняемый должен был немедленно оставить свой дом, бежать из населенных мест в пустынные земли. Не один — с отцом, сыновьями, братьями (ближайшей родней). Судебное изгнание для них длилось сорок ночей (кроме Готланда), для виновника — минимум год.

По истечению этого времени, убийца мог возвратиться домой. В сопровождении поселян округа, — свободно и безопасно ехать на тинг. Был обязан предложить денежное возмездие за убийство. Если получал отказ — на следующий год повторял предложение. Так могло повторяться три раза.

Пока «оскорбленный» отказывался принять виру — убийца считался вне закона, со всеми вытекающими. Домой вернуться не мог, обязан был скрываться и прятаться. Это делалось для того, чтобы в своем доме он не был застигнут мстителями. Иначе, это давало повод для обратного возмездия.

Работало это правило …через пень-колоду, и сословно. Чаще всего последний третий год — посредникам удавалось уговорить потерпевшую сторону на получение виры. Долгий промежуток времени способствовал снятию напряжения, все же. Изгнание тоже стимулировало убийцу повышать ставки ее размера. Оставаться вне закона в суровых краях северов — так себе удовольствие, был повод хлопотать. Добиваться примирения и денежной сделки.

Тяжба заканчивалась, когда закон объявлял чистым от бесчестия (oskamder) всякого, кто принимал виру. Сверх того, для полного сохранения чести обиженного преступник с 12 родичами должен был клясться: в подобной ситуации сам бы удовлетворился таким разрешением конфликта.

Обычно денежная вира была непомерно высокой. Тогда начинались долгие переговоры, как в любой торговле. Чаще они становились наследственными (arfvebot) — их платил сам убийца ближайшему родственнику погибшего. Иногда были семейными (attarbot) — и собирались по специальной росписи с родных убийцы. С отцовской и материнской стороны, таким же образом распределяясь между семейством убитого.

82

С уплатой и получением виры военное состояние между обоими семействами прекращалось; для торжественного подтверждения мира, обиженная сторона произносила священный текст примирения и безопасности (Tryggbеtsed):

«Теперь ты в мире на пирах и вечеринках, на тинге и народных собраниях, в церкви и на королевском дворе, везде, где собираются люди. Мы будем, как родные, делиться друг с другом ножом и кусками мяса и всякой вещью. Мы будем жить так дружно, как будто никогда не бывало меж нами вражды. Если же впредь выйдет у нас какая ссора, то она кончится не оружием, а деньгами…»

Иногда тинг принимал предохранительные меры, если не был уверен в искренности клятв. Обе стороны обменивались заложниками, гарантией безопасности и общественного мира. Но такое работало среди обычного, мирного люда. В воинской среде викингов — брать деньги за кровь родни — считалось бесчестьем. В саге «Об Олафе, сыне Трюггви» один персонаж узнает о смерти своего родственника, говорит:

«Братья Кале ждут от меня чести, чтобы я завел дело о пене за убийство: для меня неприлично брать деньги за родного, будто за собаку; если отомщу за это, как следует, другие поудержатся делать такие преступления».

Суд северян не мог отказать в этом праве. Кровь — значит кровь.

Поиск

Журнал Родноверие