Здравствуйте, друзья. Мы продолжаем изучать работы историка и археолога Б.А. Рыбакова о наших предках и истоках Руси. Сразу оговорюсь, что не во всём согласен с академиком, кое-где буду давать ссылки на свои публикации
Итак, Борис Иванович считал, что языческая письменность—важный, но мало обеспеченный источниками вопрос, и обращал внимание на древнейшие орудия для письма, условно названые писалами. Это роговые или костяные заостренные, изогнутые стержни для письма по бересте или по смазанной воском дощечке.
Писала явно не употреблялись для писания книг; в книжном деле подобные острия могли применяться лишь для разлиновки строк на листах пергамена. Косвенно о связи с язычеством может свидетельствовать зооморфный характер наверший: змеиные головы, ящеры, волчьи головы. Особенно интересны писала с личинами и символическим орнаментом. Ни на одном из этих стилей нет христианских изображений.
Но самым убедительным аргументом в пользу применения писал язычниками Рыбаков считал находку одного такого рогового писала в болгарском Преславе.
Преславское писало четырехгранно; каждая грань покрыта солярными знаками, расположенными различно. Между солярными знаками награвированы стилизованные растения. Навершие четырехгранного предмета украшено четырьмя человеческими головами, как бы воспроизводя композицию Збручского идола. Весь комплекс изображений явно языческий. Остается выяснить в дальнейшем характер письменности, для которой предназначались подобные писала: были ли это древние "черты и резы" или какие-либо колдовские знаки на земле. Или обычная письменость на пергаменте?
И в русских летописях Борис Рыбаков нашёл следы языческих летописцев. Первые краткие летописные записи были сделаны сразу же за изобретением славянской письменности Кириллом и Мефодием и связаны с княжением Аскольда. Они дошли до нас в царском летописном своде XVI века.
Летописный свод Иоанна Грозного.
Имя князя Дира, по мнению академика, вставлено переписчиками, так как повествуется о персонажах в единственном числе. Эти записи переписывались, естественно, церковником, но изначально, вероятно, были сделаны человеком языческой веры, так как выражены отсутствием христианского мировоззрения и резким антиваряжским настроем:
872 г. (?) "…Оскорбишася новгородци, глаголюще: "Яко быти нам рабом и много злавсячески пострадати от Рюрика и от рода его"
Возможно, подправлен язык в XVI веке.
875 г. (?) "Того же лета избежаша от Рюрика из Новагорода в Киев много новгородцких мужей"(ПСРЛ, т. IX, с. 9.).
В летописном творчестве, опирающемся на устные предания и сказания, Рыбаков видел определённый языческий стиль, примером которого можно считать известный рассказ о смерти князя Олега. Этому рассказу предшествуют восторженные строки, воспевающие Олега — победителя Византии, удачливого князя, обогатившегося различными трофеями. Однако рассказ о его смерти резко выделяется от общего повествования. Удивляет то, что киевские летописцы не знали точно, где умер и где похоронен этот "вещий" (знаменитый) князь: в Ладоге ли, в Киеве ли на Щековице или у себя на родине "за морем" ("Друзии же сказають, яко идущю ему за море и уклюну змиа в ногу и с того умре. Есть могыла его в Ладозе". Новгородская I летопись, с. 109.).
Смерть князя Олега. Миниатюра из Радзивиловской летописи XV век.
Если хвалебные строки могли быть отзвуком придворных восхвалений, сложенных, вероятно в варяжском окружении Олега, то продуманное повествование об исполнении пророчества волхвов идет из глубин русского жреческого творчества. Пророчество было сделано до похода на Византию; небывалый успех должен бы, казалось, его опровергнуть, но предсказание сбылось.
Требует расшифровки указание на то, что Олег "въпрашал вълхв и кудесьник". Волхвы — общее название языческих жрецов как местных, славянских, так и иных. Кудесники — наименование финно-угорских колдунов-шаманов ("кудесы" — бубны); оно встречается в источниках только в связи с северо-восточными окраинами Руси: Чудь, Белоозеро, Пермь.(Срезневский И. И. Материалы…, т. I, стбл. 1357. "Приде к кудеснику, хотя волхвования от него" (Летопись под 1071 г.) "От них овии суть волсви, а друзии — кудесници и инии же чаротворци" (Житие Стеф. Пермского).)
Олег окружил себя жрецами из разных земель. Смерть ему предрёк не волхв, а "един кудесник", то есть чудской(эстонский), ижорский, или карельский шаман. Рассказ о смерти Олега, если подойти к нему с точки зрения фольклорной символики, очень враждебен для князя-чужеземца. Местное жречество предрекает ему смерть от своего коня. Конь традиционно считался символом добра, спасителем героя, выносящим его из лютой сечи, мчащим через поля. Погибнуть от коня—злая, коварная смерть. Кроме общеизвестного варианта "Повести временных лет", рассказ о смерти Олега дошел до нас в составе Устюжского летописного свода, который советский историк Михаил Николаевич Тихомиров считает источником, содержащим многопервоначальных форм X в. (Тихомиров М. Н. Начало русской историографии (написано в 1960 г.). Цит. по кн.: Русское летописание. М., 1979. ) Здесь, кроме поздних осмыслений, есть много подробностей, которые нельзя отнести к вымыслам: "Сей же Ольг, княжив лет 33 и умре, от змия уяден, егда иде от Царяграда: перешед море, поиде на конех. Прежде же сих лет призва Олг волхвы своя и рече им: "Скажите ми — что смерть моя?" Они же реша: "Смерть твоя от любимого твоего коня!" … И повеле (Олег) отроком своим, да изведше его (коня) далече в поле и отсекут главу его, а самого повергут зверям земным и птицам небесным. Егда же иде от Царяграда полем и наеха главу коня своего суху и рече бояром своим: "Воистинну солгаша ми волхвы наша. Да пришед в Киев побию волхвы, яко изъгубиша моего коня". И слез с коня своего, хотя взяти главу коня своего — сухую кость — и лобзати ю, понеже съжалися по коне своем. И абие изыде из главы ис коневы, из сухие кости змий и уязви Олга в ногу по словеси волхвов его … и оттоле же разболевся и умер. И есть могила его в Ладозе".(Устюжский летописный свод (Архангелогородский летописец).
На этом позвольте раскланяться. На сегодня это всё. До свидания, друзья. До встречи на канале.
