Посетил я тут IV Конгресс Русского Религиоведческого Общества, разумеется секцию о неоязычестве. И, для истории, в первую очередь, хочу законспектировать свои впечатления, покуда они свежи. Ничего научного, просто эмоции и наблюдения. Это не первое подобное мероприятие, на котором мне довелось присутствовать, так что могу отмечать и некоторую динамику, что тоже полезно. Выходит забавная рекурсия: религиоведы изучают язычников, а язычники изучают религиоведов. Как тебе такое, Илон Маск?
Общая проблематика подобных шабашей
Стандартная ситуация: сидят в баре два религиоведа, и тут входит ВОПРОС!
Уже не первый год замечаю, что религиоведение в России, во всяком случае в наблюдаемом мною поле (изучение нового язычества) оторвано от какой-то сущностности. Религиоведы до сих пор толком не могут разобраться что они изучают, как это делают и каких результатов могут добиться. Получается такое движение без цели. То есть на очередном мероприятии я увидел, как люди, с вроде бы высшим образованием, поставили себе некие вопросы… и никто никогда не планирует искать на них какие-либо ответы. Половина докладов заканчивалась словами «Этот вопрос требует отдельного исследования (исследователя)», в некоторых докладах это звучало по несколько раз. Казалось бы, вот вы тут все сидите, у вас вопросы требуют что-то. С каждым годом вопросов становится только больше… А вы только задаёте их. Иногда вопросы прямо действительно любопытные, жаль что никто никогда ими не займётся. Этот вывод я делаю по прошлым подобным конференциям, где также ставился ВОПРОС… и впоследствии благополучно забывался.
При этом львиную долю отведённого времени мы снова обсуждали проблематику названия (язычество или неоязычество или новое язычество или современное язычество?), проблематику широкого поля исследования (всё такое разнообразное, как это объять-то разом?), проблематику изучения (всё так быстро меняется, мы вот что-то наизучали, а оно уже неактуально стало). Все эти обсуждения слово-в-слово повторяются на каждом подобном саммите.
Роман Витальевич, вы где?
Занятный факт. Секция называлась «Религиозные и духовные традиции: история и современность», но все присутствующие её так и называли «О неоязычниках». И за всю секцию ни разу не прозвучала фамилия Шиженского. Хотя в предыдущие годы было как-то несолидно не упомянуть мэтра в своём докладе. Алексей Викторович Гайдуков ссылался на него через каждый второй абзац своих докладов. А сегодня — тишина.
Или это такая случайность (см. следующий пункт), или Роман Витальевич своим сотрудничеством с Силантьевым таки получил статус нерукопожатного в академической среде. Хотелось бы надеется, но маловероятно.
Да, для тех кто в танке, Роман Шиженский сейчас официально работает на Романа Силантьева, создателя лженауки «Деструктология», обосновывающей экстремистскую, террористическую и деструктивную основу неоязычества как явления. Сам Силантьев в академической среде упоминается часто как имя нарицательное — образ ангажированного с церковью, непрофессионального и необъективного человека, с формальным наличием образования религиоведа.
А неоязычники-то где?
Если взглянуть на программу мероприятия, то можно заметить, что, собственно неоязычество-то обсуждалось крайне скупо. Наверное этим обусловлена и такая широкая формулировка в названии секции. Поэтому и я смогу порефлексировать тут только над двумя выступлениями.
Какие у нас хамартиологические и сотериологические представления?
Начнём с Ярцева. Чтобы у моих читателей не возникал вопрос «А кто это вообще такой?» давайте сразу зафиксируем перечень его трудов, каждый может ознакомиться с ними сам:
Александр Борисович начал своё выступление с традиционного «Язычники феномен недоизученный… долгое время изучали политическую составляющую и взаимодействия неоязычников и неонацистов… язычников изучают через глав общин, а не через язычников… невозможно никак исследовать сочувствующих, коих большинство…»
Это стандартное введение. Действительно, всё так.
Хорошо, что сам Александр понимает, и артикулирует, что его доклад крайне обобщающ. Мы к этому ещё вернёмся, но важно, что он понимает главное слабое место своей работы.
Итак, что по существу. Автор заявляет, что никто толком не изучал доктринальную сторону нового язычества. То есть что там у язычников с представлениями о мире и с вероучением. Действительно хороший вопрос. И вот, будто бы изучив тему, Александр пришёл к следующим выводам:
1) Доминирующей доктринальной концепцией, отличающей язычников от всех остальных, является представление о Золотом Веке. При этом зачастую Золотой Век у язычников представляется не мифологическим временем/местом, а вполне конкретным периодом. Разным для разных язычников.
2) Язычники верят, что некогда этот Золотой Век закончился, и человечество пошло по неправильному пути. Что сама современная человеческая цивилизация в корне неправильна.
3) Язычники верят, что этот Золотой Век можно каким-то образом вернуть. Вернуть буквально на земле, то есть вернутся к тому «правильному» миропорядку, который бытовал… (тут разные язычники подставляют разное время и место).
Штош… Не хотелось бы обращать внимание на то, что описанные представления никак не отличают неоязычников от, допустим, иудеев, с их Царствием Небесным на земле, которое можно и нужно вернуть, и которое было когда-то. Давайте останемся в теме неоязычников.
Соглашусь, что описанные представления действительно имеют место. Есть язычники, которые рассуждают о Золотом Веке. Но дальше начинаются трудности. Ведь не у всех этот Золотой Век находится в конкретном историческом месте и времени… Да и сама доля таких рассуждающих язычников не очень-то велика. Заметна, на уровне громкого меньшинства, не более.
После выступления я не удержался и всё-таки спросил:
«А откуда вся эта информация-то? Кого вы изучали, что понабрались такого?», на что автор уклончиво ответил, что изучал буквально всех неоязычников по всему миру (вплоть до кеметистов, уважаемо), при этом если он даст хоть какой-то конкретный пример, хоть один, то его доклад вырастет невообразимо.
И что с конкретикой можно будет ознакомиться в его статье. Очень на это надеюсь. Жду.
Мне даже любопытно как в статье Александр сможет обойти слона в этой малюсенькой комнате по имени Викка… Ведь ладно я, не считаю викку частью язычества, по своим методологическим причинам. Но для мирового и российского религиоведения викка остаётся языческим течением. А если так, то в мире это течение является на данный момент самым многочисленным и географически распространённым. Можно конечно совершить лукавый манёвр и сказать, что в викке есть некий Золотой Век палеолита, матриархата и единого культа Великой Богини… но такая доктрина давно не является для виккан доминирующей или даже распространённой. Всё ещё хуже — ведь описание прошлого и истории своей религиозности викканами начинается с ведьм и гонений на ведьм в средневековой Европе (да и во всём мире). Именно из ведьминского ремесла виккане находят исток своей религиозности. И, таким образом, в прошлом у виккан располагается не Золотой Век… а какой-то пепельный, с ароматом костра. Который начал озолачиваться вот только сравнительно недавно, с распространением светского гуманизма и свободы вероисповедания.
Да и исключив виккан из уравнения (что для среднестатистического религиоведа потребует некоторого усилия), мы всё равно столкнёмся с огромным количеством исключений из постулируемой общности для язычников представления о Золотом Веке. Даже там, где это представление постулируется сейчас крайне ярко (возьмём русскоязычных асатруа) имеет место и сильнейшее противодействие. То есть представление о том, что общества развиваются не от Золотого Века к деградации, а как-то по иному.
И вот вроде бы стройная и красивая концепция у Александра вышла… но без конкретики её можно деконструировать в любом удобном направлении. В общем ждём обещанную конкретику. Если, со слов Александра, он, по итогам своей работы, выпустит какую-то статью — она явно не пройдёт мимо моего внимания.
Что у нас с цифровизацией детокса?
Следует отметить, что Алексей выступал последним, времени у него оставалось очень мало, поэтому полноценного тезисного и структурированного доклада не получилось. Но прозвучала интересная мысль. То есть ,как это водится, в аудиторию вошёл ВОПРОС, который, конечно, сразу начал «ждать своего исследователя».
Алексей (может быть из-за моего присутствия и вопросов предыдущему оратору) сразу очертил круг своей компетенции. Речь шла о славянских язычниках (условных родноверах), и речь шла о язычниках Ленинградской области, с которыми Алексей может коммуницировать напрямую. Хороший подход, всегда уважаемый. Хорошо было бы, если бы каждый учёный начинал своё выступление с очерчивания своей компетенции и поля исследования.
Так что там с родноверами Петербурга?
Согласно проводимых Алексеем опросов, интервью и наблюдений, одним из драйверов для становления людей язычниками/родноверами становится желание цифрового детокса. Желание отдохнуть от городов, компьютеров, техники, цифровизации. Желание, хотя бы на время праздника/фестиваля, ощутить первобытную близость с природой. Стремление гармонизировать себя с планетой, как встарь, во времена традиционных язычников. С этим и я согласен.
В противоречие с предыдущим абзацем вступает цифровизация самого язычества. Откуда родновер узнаёт о проведении праздника? Из объявления вКонтакте. Там он вступает в сообщество, откуда узнаёт все новости, правила проведения, схему проезда, что нужно с собой взять, кто поедет, какие будут активности. Потом «гармоничный с природой» родновер едет на место, пользуясь навигатором. На самом празднестве обязательно переодевается в «традиционное» и делает селфи на смартфон, чтобы опубликовать свою фотографию вКонтакте и похвастаться, как он успешно убежал от душного города и цифровизации. С этим я тоже согласен.
Вообще сам по себе такой вопрос цифровизации и движения в ногу со временем самими язычниками обсуждался уже давно (ни в коем случае не хочу в очередной раз запускать это обсуждение, уже как-то надоело). Алексей, разве что, поднял занятный вопрос что вообще считать цифровизацией религии? Когда Велеслав (уехавший в Карелию, в самую глушь, природнее некуда) проводит стримы или публикует видеоролики — это можно считать цифровой религиозной деятельностью? От себя могу добавить про расклады (на таро и рунах) в интернетах, о публикации календарных мероприятий (чтобы последователи не забывали о датах праздников), различные проповеди и рассказ о своей религиозности в интернете… это тоже цифровизация религии? Конечно в ходе обсуждения упомянули и о онлайн-обрядах (всё ещё редкость для России, хотя и встречающаяся). Где провести черту между цифровой религиозностью и просто современной жизнью. Где в цифре начинается религиозность-то?
Кстати, конечно в этом обсуждении Гайдуков не упустил возможности снова сослаться на «феномен айти язычества», о котором я писал как-то. Религиоведческая импотенция всё ещё живёт, религиоведы всё ещё слышат звон, да не знают где он…
Положительные тенденции?
Вы удивитесь, но да. Вот взять типичное обсуждение новых язычников на прошлых конференциях, я там ругаюсь на то, что религиоведы в 2020-м году обсуждают каких-то ветхих язычников допотопного прошлого. На прошедшей секции (состоящей из всего двух выступлений) этой ветхости замечено не было. То ли мои молитвы дошли куда нужно, то ли выборка выступлений поспособствовала. Нет, конечно без упоминаний Богумила Голяка и Алексея Добровольского не обошлось, но это были совсем проходные упоминания, контекстуальные. Из происходящего вспоминали уехавшего в Карелию Велеслава, его выпущенную книгу с Основами Родноверия, Нечкасова. Да, это может кому-то не нравиться, но Нечкасов точно актуальнее смотрится в обсуждении неоязычества десятых годов, чем «Шаг Волка".
При этом оба камео (и Велеслав и Нечкасов) прозвучали в одном и том же контексте влияния идеолога и публичного спикера на феномен. Вот выпустил Велеслав книжку объёмом более тысячи страниц, которая стоит (как там же на конгрессе сказали) двенадцать тысяч рублей. Много ли людей этот магнум опус купит? А среди тех кто купит — много ли прочитает, чтобы эта книга оказала какое-то значительное влияние на массы? Точно так же и с Нечкасовым, который (оказывается) недоволен тем, что религиоведы не ссылаются на его книги. Много ли исследователей его читало? Как показал опрос, там же, из присутствующих в аудитории только я открывал его книгу (хоть одну). Много ли язычников читало? То есть — спикер, яркий и заметный для исследователя, он вообще обладает каким-то влиянием на феномен? На какую-то часть феномена? Кто-то пытался это измерять (кроме меня), как-то возможно это измерить (очень трудно)? Любопытные вопросы (опять вошли в аудиторию, чтобы ждать своего исследователя).
Сами религиоведы уже начали топтаться вокруг проблемы, о которой я говорил ещё в 2018 году. Что у нас, помимо выделяющихся спикеров и глав общин, есть, собственно язычники. Что спикеры не выражают мнения большинства, чаще всего. Что помимо язычников, которых хотя бы в интернете найти можно и пытаться привлекать к опросам, есть большой пласт язычников, которых найти проблематично, в виду их сознательной непубличности и закрытости. Это всё усугубляется методологией религиоведения и вечной путаницей, между фактическим язычеством, задокументированным язычеством и желаемым язычеством. Сегодня вскользь это признали, что уже прогресс.
