Вопрос о татуировках у славян – довольно проблематичная тема.
Сведений очень мало: это хрестоматийное описание татуировок у Ибн Фадлана (нач. Х в.):
«И от края ногтя (ногтей) кого либо из них (русов) до его шеи (имеется) собрание деревьев и изображений (вещей, людей?) и тому подобного» (209б) и татуировки боснийских женщин (Ć. Truhelka: Die Taetowierung bei den Katholiken Bosniens und Hercegowina. U: Wissenschaftliche Mittheilungen aus Bosnien und Hercegowina (Beč) 4, 1896, S. 493-508)
Суммируя этот разновременной материал, мы имеем некоторый набор: присутствуют изображения как реалистичные, так и графические символы.
Татуировки известны и у других индоевропейских народов, в частности у фракийцев:
«Татуировка [на теле] считается у них [признаком] благородства» (Геродот. История. V.6), представителей ирано-самодийской пазырыкской культуры и современных индийских народов, в частности у конкани (Гоа)
Знание о наличие татуировок у славян не равно знанию об их значениях, о том, какой смысл содержал тот или иной знак. Допустить простое толкование – татуировки делались исключительно для красоты – затруднительно, хотя бы потому уже, что в мире древности не было чисто утилитарных явлений. Всё и всегда имело смысловое наполнение, явное или вторичное, позволяющее применять что угодно в разных других качествах, не присущих объекту изначально. Украшение служит для красоты лишь на первый взгляд, в плане же магическом, это обережное изделие (включает в себя металлы, драг. камни и т.д.), в плане социальном – оно подчеркивает статус владелицы, указывает на материальное состояние ее семьи, а так же (в более раннее время) маркирует происхождение из того или иного рода-племени, в плане религиозном (уже в более позднее время) – оно может нести в себе сакральные изображения или символы вероисповедания. Таким образом, украшение полифункционально. Посему татуировка – все же украшение, но не только и не столько оно.
В современной языческой среде татуировка востребована, но всем хотелось бы знать, что из символов/образов наносить на тело, какие значения они включают. В традиции ответов нет, поскольку татуировка исчезла из активного бытования простого народа (возродившись лишь в маргинальной среде преступников разного пошиба и, отчасти, в среде солдат срочной службы и контрактников). Нет ни знаков (кроме указанных выше источников), ни толкований. Сейчас каждый тату-мастер волен в своих толкованиях образов, и дело заказчика, полагаться на их авторитет или нет, имея свое мнение. Но традицией этот подход назвать трудно.
Впрочем, есть некая общая канва по знакам. В принципе, она вырисовывается сама собой в силу логического осмысления. Предметы / символы / животные / деревья, соотносимые с определенными Божествами (Велес – А-образный символ Велеса, трезубые вилы, медведь, змея; Перун – громовое колесо, молнии, оружие, дуб, вепрь; Марена – Маренин крест, серп, череп и т.д.), могут служить как выражением определенных идей (в частности, в профессиональных средах и субкультурах) – силы, отваги, обладания колдовскими умениями, так и восприниматься в качестве защитных символов (оберегов). Помимо сказанного, животные могут прочитываться как тотемы – волшебные помощники человека, с которыми он ощущает некоторым образом свое родство, обнаруживает близкие меж ними и собой черты, возводит свой род (например, опираясь на типичную «звериную» фамилию – Волков, Медведев и т.д.). В этом русле можно двигаться дальше, обогащая тематический ряд толкований, вовлекая в него новые и новые образы / символы, углубляя момент личного подхода в случае амбивалентных образов, ища полутона.
Но это еще не все. Остается еще одна возможность понять смысл древних татуировок и значения их для наших далеких предков. Возможность не бесспорная, однако, если придерживаться взвешенной логики, позволяющая увидеть вопрос о татуировках в новом свете. Нужно пробовать рассмотреть материал о татуировках у народов, сохранявших их долгое время, примерить их знание о данной теме к возможности аналогичного подхода к татуировкам и у ранних славян. Не претендуя на полноту ответа, я могу лишь предложить в качестве набросков следующие моменты, извлеченные мной из капитального труда: Иванов С.В. Материалы по изобразительному искусству народов Сибири XIX — начала ХХ в. – М.-Л., 1954.
У казымских хантов женщины и мужчины татуировали фигуру птицы «вурсик» (синица?) на плече – «Она, по мнению хантов, должна была помогать человеку после его смерти, при прохождении через океан в «страну мертвых», и связывалась с представлениями о душе» (Иванов, С. 46)
Бытовала и традиция делать татуировку птицы перед смертью – она «должна была «помочь» душе переправиться летным путем в загробный мир. Зимой в таких случаях татуировали фигуру тетери, летом – утки» (Иванов, С. 47).
Образ души-птицы – для славян более чем характерен: «Душа вылетает из покойника /…/ птичкой: кукушкой или сизым голубком: «Птушкый вылитила из яго душа»» (Добровольский 2, С. 307), «Душа вылитаить /…/ птичкый /…/ и в таком виде садится на теле усопшего» (Добровольский СОС, С. 197), «Душа з чалавека вылетае галубком» (Federowski 1, № 1029)
Переправа в иной мир с помощью птицы – один из возможных способов в сказочной прозе: герой сказки перелетает «на конец света» верхом на моголь–птице (Пушк, № 35), Когда ему требуется попасть «на той бок мора», то переправу осуществляет могучая «пцiца», вызванная для него «Пташачым царом» (ЧС 1, № 66), «Старик Иванушку на орла посадил, привязал, и полетели они. Летели, летели, долетели до высокой–высокой горы.
Орел на гору залетел и говорит:
«Ну все, Иванушка, довез я тебя» (Черных, № 36),
«Посадил дед Ивана Петровича на сильную птицу, на орла», чтобы доставить его до Хрустального города (СиБ, № 23)
Хотя, чаще всего, на птице он возвращается обратно, в мир живых: просит орла вынести его из подземного царства:
«Вынеси меня на этот свет» (РГСС, № 11),
и птица его «на этот свет подняла» (Аф, № 171),
«Да i вынясла яго на гэты свет» (ЧС 1, № 10)
В плачах обращаются к кукушке, как посреднице меж мирами, с просьбой слетать на Тот Свет: «Узлетай, кукушечка шерая! // Злетай на чужую дальнюю сторонушку!» (Никитина, С. 129; Гура, С. 707);
«Пашлю /…/ зязюленьку, жаласну пташку, на той свет па баценька» (Песнi Беласточчыны. — Мн., 1997, № 313).
Птицы по осени, как известно, улетают в Рай-Ирий:
«Что были пташечки — в ирей полетели» (СД 2, С. 423)
Таким образом, мы имеем непротиворечивую близость символов: птица на плечах или спине может отражать идею гарантированного перехода души в мир иной. Впрочем, разумеется, не только это, но и многое иное, тематически близкое. Например, сюда же относится и тема шаманского путешествия в иные миры (птица, возвращающая из Ино) …
Чукчи «человеческую фигурку татуировали на лице (обычно на лбу), на плече или на руке.
Согласно В.Г. Богоразу, она означала личного «защитника» /…/
«Защитники должны оказывать помощь» тем людям, которым принадлежали» (Иванов, С. 444).
Духи-помощники – типичная картина для русской традиции.
Их имел каждый колдун во множестве:
«С тех пор "шуты стали за ним ходить", т.е. сделались его помощниками» (Никитина Н.А. К вопросу о русских колдунах // Русское колдовство, ведовство, знахарство. – СПб., 1994, С. 186)
Их имеет и каждый человек, но одного – это представление трансформировалось в народно-христианский образ ангела-хранителя. Отсюда недалеко и до «тотемного животного» (хотя это и некорректно, применять данный термин в русле славянской этнографии).
Таким образом, задел есть. Следует поднять массив информации и проанализировать его, сравнивая со славянским материалом.
