Это самая красивая и загадочная башкирская песня. Долгое время я знала ее только как мелодию и танец, без слов. Семь девушек плывут по сцене, их движения сдержанны, медлительны и тихи — семь башкирских граций. Воплощенная гармония, а скорее — вечный покой, потому что они утопленницы.
Танец поставил Файзи Гаскаров, ученик Игоря Моисеева. Минимальными средствами он создал многозначное пространство, совместившее в себе народное-земное и мифическое-потустороннее. Конечно, ведет в нем прежде всего музыка, и поддерживает образы бурзянский костюмный комплекс: черный бархат, красный шелк, серебро. И все же многое заключено в самой танцевальной композиции. В рисунке легко узнать мотивы Античности и Ренессанса: здесь угадывается и круг муз, и сонм ангелов Боттичелли, и ритмический ряд его «Весны», и скорбно склоненный лик Мадонны. При этом повороты, изгибы, линии — вся пластика сохраняет специфические черты башкирского женского танца и характера. Шаги неразличимы, как в хороводе «Березка», но у этой величественной плавности иное, трагическое значение. Они не касаются земли, их несет течение. Когда девушки слегка приподнимают колени, беззвучно чеканя традиционный ритм, и алая шелковая волна рассекает их черные еляны надвое, кажется, это вода играет подолами их платьев. Глаза девушек опущены — жест скромности и одновременно печать смерти. И только в самом конце танца они неожиданно устремляют взгляд в зал, прямо на тебя — с того света.
По легенде семь красавиц-сестер были похищены вражеским (казахским) племенем/насильно выданы замуж. Они попытались бежать, но у берега родного озера их догнали. Тогда они взялись за руки — именно поэтому в начале танца они соприкасаются друг с другом ребром ладони и движутся синхронно, не размыкая кистей, будто связанные невидимой нитью, — и кинулись в воду. У легенды несколько вариантов. В одном из них девушкам надрезали ступни, а в раны насыпали конский волос, чтобы и после того, как кожа срослась, каждый шаг приносил сестрам боль, и никто из них не смог уйти далеко. Отсюда произошло название Культубан — озеро стопы (по другой версии Кылтабан — «конский волос») в Баймакском районе Башкирии, где по преданию они утонули.
В тексте песни раскрывается этот последний эпизод: «бросились в воду, спасая честь, в глубокое озеро лилий затянуло их страданиями, кости их не попадут в могилы». И танец воспроизводит его — этот печальный торжественный уход, прощание с жизнью и последний взгляд из-под толщи воды. Поэтому часто в клипах на эту мелодию и в кинематографических постановках, посвященных легенде, девушки танцуют посреди озера на специальной платформе, которая постепенно уходит под воду.
Корни этого печального предания, по мнению некоторых этнографов, уходят в XVII-XVIII века, в период вражды и набегов между казахскими и башкирскими кланами. Возможно, подобные случаи действительно происходили в то время и не раз, но скорее всего исторические события наложились на более древнюю и крепкую основу, дополнили ее яркими подробностями и благодаря ей превратились в устойчивый мотив.
Печальный образ утопленниц — давняя, завораживающая тема. Офелия, панночка из «Майской ночи», ундины, нявки, водяницы, русалки. Согласно мифам многих народов антропоморфные подводные существа — души умерших (необязательно утонувших), позже — некрещеных детей или незамужних девушек. А подземное царство мертвых оказывается связанным с водой: эта тема прослеживается и в космогонии башкир — таков загробный мир Шульгена, брата Урал-батыра.
Одним из центральных персонажей служит также змей, который объединяет в себе черты летающего дракона, подземного пресмыкающегося и морского чудища, — все три неземные стихии, вне человеческой плоскости: небо, воду, подземное пространство. В античности это также очень частый персонаж, например, морское чудовище, посланное Посейдоном на погибель Кефеи. У индусов божественные змеи «наги» тоже властвуют над смертью и даже могут даровать воскрешение. В монгольской космогонии морской дракон объединяет в себе функции Зевса и Посейдона. В иранской мифологии есть свой дракон, антагонист бога огня Атара — Ажи-Дахака. Возможно, тот же образ преломляется в тюркского змея Аждаху. Как и в мифе об Андромеде, Аждахе тоже отдают на съедение, или в жены, самых красивых девушек. Все это говорит о древнем жертвенном культе в честь иномирного змея, призванному даровать своему роду/племени/городу избавление от смерти. Интересно, что спасительный финал — Персей убивает чудовище, джигит побеждает Аждаху — появился гораздо позднее, когда общество стало порицать человеческие жертвы. Помимо спасения в развязке, практиковалось также магическое замещение: например, у славян в обряде утопления Костромы — соломенного чучела в девичьем наряде.
Романтические чары страшного жертвоприношения рассеялись с приходом христианства: в нем змей — воплощение вселенского зла, великая сила искушения, которая сулит вечность, но лишает человека бессмертия, повержен окончательно. И теперь кровавый обряд кажется нам проявлением скорее жестокой дикости, чем метафорическим возвышенным действием.
Меж тем давным-давно люди смотрели на него совсем иначе. Стать избранницей змея почиталось большой четью, ведь жертвенная смерть сулила переход в потусторонний мир, уподобление божеству или собственно обожествление. Об этом свидетельствует то, что принесенные в жертву либо входили в пантеон богов, либо возносились на небо новыми светилами.
Так, по версии некоторых исследователей, легенда о семи девушках восходит к мифу о возникновении созвездия Большой Медведицы. Он упоминается в сборнике башкирских преданий, составленном Фанузой Надршиной, одной из крупнейших специалистов в области башкирского фольклора, и звучит так: «Когда-то очень давно проживал один человек. И было у него семь дочерей — смелые и красивые девушки. Везде и всюду держались они вместе. Никто не оставался к ним безразличным — все восхищались ими. Однажды, когда девушки гуляли у подножья горы, наткнулись на царя дэвов. Не раздумывая, устремились они наверх, к вершине горы. Дэв — за ними. Казалось, вот-вот он их настигнет. Но в это время девушки сделали отчаянный прыжок ввысь и вознеслись в небо. Чтобы не разлучаться, встали неподалеку друг от друга. Так эти девушки стали светиться семью звездами. С тех пор и называют их «Етегән йондоз», что означает семизвездье (Большая Медведица)».
