Обладая достаточной полнотой сведений о своём мире, целыми коллекциями знаний из разных областей и технологиями, современный человек в большинстве случаев не сомневается в ограниченности и отсталости древнего "дикаря". Подспудно мы всё же считаем, что в доисторические времена человек был по определению наивнее и глупее. Во многом, конечно, из-за его магического мышления, одушевляющего весь известный ему мир. Наверное в этом и кроется некое подобие нашего "преступного" оптимизма по отношению к себе.
Но с учётом сложности и недолгой относительно нашего времени продолжительсти жизни, древний охотник и собиратель обладал более разнообразными и при этом более полными знаниями о своей среде обитания. Ведь удовлетворением первичных потребностей его жизнь не исчерпывалась. Человек искал знаний обо всём вокруг, совершал открытия постоянно, приспосабливался, делая пространство удобнее для себя.Чей-то опыт ценился и перенимался быстрее, ведь жизнь тяжела и коротка, а любое полезное знание её упрощает и удлинняет.
Человек должен был держать в голове географию своей местности и ориентироваться на ней, иметь отменный глазомер, уметь предсказывать изменения погоды, знать повадки и уметь читать следы десятков видов животных, понимать когда и какие растения, корни, плоды собирать. Понимать что может исцелить, а что убьёт. Человек имел представления о свойствах всех доступных ему материалов и где искать менее доступные. Умел лечить любые укусы, порезы, сам строил жилище, шил одежду, делал орудия труда, охоты, искусства, буквально из ничего создавая быт свойственный его пониманию уровня жизни. Древний охотник и собиратель перенимал новый для него навык и быстро становился умельцем во всём в своей среде обитания. Он непрестанно вращал головой во все стороны, щупал глазами пространство от земли под ногами до звёзд, отмечал что-то для себя, фиксировал, применял.
О многом из тех знаний и навыков, современному городскому жителю даже неизвестно. Применять их негде, да и незачем. Но в том то и дело. Большинство людей сейчас совершенно прекрасно себя чувствуют, живя в невежестве относительно своей среды обитания. Сравнивая с уровнем знаний древнего человека о его мире — в полном невежестве. Выбирая для себя одну из многочисленных, искусственно отделённых друг от друга сфер знаний, человек стал узкопрофильным. Профессионализм в одной-двух из них, сделал его совершенно беспомощным в других. Это вынуждает его обращаться к другим таким же узкими специалистам, а вещей, функций, способов взаимоотношений всё больше. Получается, что совокупно современная цивилизация накопила гораздо больше информации, чем было у разрозненного человечества в далёком прошлом. Но индивидуальный уровень знаний, умений и навыков человека значительно упал. Среда и сферы человеческих знаний настолько далеко разошлись, что, пожалуй, наше самое большое заблуждение о себе — думать, что другим сразу же становится понятно, что мы имеем в виду. Знания запутались в объяснениях, в словах о них.
В древности выживал именно эрудированный человек. Но эрудированный не энциклопедически, а практически. Именно слияние логического и эмоционально-магического помогало ему понимать и максимально полно преображать своё жизненное пространство.
Тысячи лет назад боги не мыслились как некие сверхъестественные и почти обезличенные существа, ведущие свою обособленную метафизическую жизнь. К ним ещё не надо было ходить, наполнять их смыслами и наделять волей. Мифология относилась не к сфере теологии или философии в современном понимании этих слов, а к области человеческого опыта. Говоря о божественном, люди обычно подразумевали вполне земные явления, естественный ход событий и совершенно житейские нужды. Боги были стихиями природы, её циклами, чувствами людей, их способностями. Мифология словно обобщала настоящее с прошлым и будущим, выходила за известные факты, объясняла человеку потоки якобы случайных событий, помогала запечатлевать саму суть реальности.
Современной культуре, выстроенной из обрывков синкретичного знания, свойственно весьма упрощённое представление о божественном. Узкопрофильный человек мыслит категориями одной-двух разных сфер знаний о своём мире. Их он и проецирует на мифологию. Мировые религии, равно как и любая синтетическая, выросшая на основе этнической уже не дают ему полноты тех древних экстатических переживаний. В итоге человек создаёт свой личный миф из того, что ложится на душу и подворачивается под руку. С той большой разницей, что это миф не о мире, а о себе. Те, кому недостаточно разрозненных кусков знаний, придумывают "рабочий" духовный мир о себе в божественном. Возможно он тоже помогает человеку преодолевать всевозможные жизненные кризисы, но этот миф как правило умирает вместе с человеком. Есть, конечно, и удачные варианты, когда некоторые, обладая талантом, идут в этом творчестве дальше. Например, создают и оставляют миру замечательные произведения художественной литературы.
Но живая мифология правдива не потому что она "работает", а потому что эффективна. Уже в глубокой древности миф — это концентрированная правда, вечная модель поведения. Именно поэтому он не исчезает, а развивается, видоизменяется и живёт коллективной бессознательной работой племени и народа. И он заслуживает большего внимания и доверия, чем любая из его новых авторских разработок. Из-за своей "профориентированности" современный человек просто не видит древнего мифа во всей полноте сфер его приложения.
В поисках истины он хватается за самую привлекательную — самостоятельно надстроенную эмоционально-магическую часть, не имеющую в современности прямого практичного отношения к обыденной жизни. Тем самым человек выворачивает саму суть этно-мифологического пространства наизнанку. Порой неосознанно в угоду одной из областей понятных ему знаний. Поскольку миф создан и меняется с опытом и практиками поколений, а его частности запутывает в объяснениях и пишет под себя одинокий сочинитель. И никакой отсыл к его "изначалью" при отсутствии синкретичной совокупности религиозного взгляда, культурных практик и систем общественно-социальных символов у толкователя тут не сработает никак. Либо игра в "волшебство", либо интересное прочтение древнего мифа в произведении искусства или литературы.
