1. В славянской традиции, согласно многочисленным фольклорным источникам, имеются устойчивые представления о трёх мирах: «Верхнем» небесном мире (Небе), «Срединном» мире земном (Земле) и «Нижнем» мире, или преисподней (Подземьи). По свидетельству «Жития Оттона, епископа Бамбергского», написанного Эббоном в XII в., о трёх мирах говорили жрецы Триглава у полабских славян:
«Как объясняют жрецы идолов, главный бог имеет три головы, потому что надзирает за тремя царствами, то есть небом, землей и преисподней»
(цит. по изд.: Матерь Лада. Божественное родословие славян. Языческий пантеон / Предисл., словарные статьи, глоссарий и коммент. Д. Дудко. М., 2002. С. 397).
Как в действительности называли эти три мира древние славяне — мы сейчас точно не знаем. Можно предположить, что «Верхний» мир в архаической картине мира у славян назывался просто Небом (или Небесами, среди которых, возможно, на определённом этапе развития религиозных представлений особое место стал занимать «рай» — Ирий/Ирей); «Срединный» мир мог носить сохранившееся до нашего времени название — Белый Свет; а «Нижний» мир, связанный с представлениями о душах умерших, мог называться — Навь (именно этот термин, применительно к «миру мёртвых», сохранился, например, у чехов).
2. С приходом на Русь христианства и появлением культурного феномена «двоеверия», когда архаические верования наших предков во многом были переосмыслены пришлой религией, однако и сами немало повлияли на народное понимание учения церкви, представления о трёх мирах приняли форму «небо/рай — земля — ад/пекло»:
«О мѣстопребыванiи души послѣ смерти наши предки имѣли смутное представленiе. По смерти человѣка, душа его обитала на землѣ въ видѣ растенiя, муравья, птицы, животнаго (Соболевъ. Загробный мiръ, стр. 68–73). Но въ то же время вѣрили, что покойники, ихъ души, отправляются „на тотъ свѣтъ“, то на небо, то въ рай, то въ адъ — пекло. Обиталище мертвыхъ полагали на западѣ, гдѣ заходитъ солнце, за какимъ то воднымъ пространствомъ... <...> Вмѣстѣ съ весною умершiе возвращались въ обитель живыхъ, на землю. <...> Трудно сказать, что означали слова адъ и рай, если они только были въ лексиконѣ нашихъ предковъ-язычниковъ. Слово рай происходитъ отъ индоевропейского „радж, раджас“, — блескъ, вода, облако. Въ Ригъ-Ведѣ слово „радж“ обозначаетъ мѣсто свѣта, мiровое море, расположенное между небомъ и землею (Соболевъ. Загробный мiръ, стр. 98). Ибнъ Фодланъ сообщаетъ, что дѣвушка, обрекшая себя на сожженiе вмѣстѣ со своимъ господиномъ, говорила: „вотъ мой господинъ, — он сидитъ въ раю, и рай тамъ прекрасенъ и зеленъ“. Слѣдовательно, рай — это прекрасный сад. Весьма возможно, что такое воззрѣнiе возникло подъ влiянiемъ Библiи, гдѣ говорится о жизни прародителей въ раю. Что же касается ада, то это слово явно греческаго происхожденiя. Вѣра въ мученiя грѣшниковъ въ аду — это чисто христiанское вѣрованiе. Полагаемъ, что наши предки вѣрили въ какое-то мѣсто или состоянiе, гдѣ души испытываютъ жаръ и зной. Есть въ народѣ вѣрованiе, что покойнику на томъ свѣтѣ придется переходить по тонкой льняной ниточкѣ чрезъ огненную рѣку. Ниточка выдержитъ добраго человѣка, а подъ злымъ сгоритъ, и онъ упадетъ въ огонь. Кажется, это и есть „пекло“ (сравн. у Котляревскаго, стр. 201). Влiянiе христiанства здѣсь выступаетъ весьма явственно. Рай находится гдѣ-то на вершинѣ ледяной горы, на которую очень трудно взбираться: этому помогутъ ногти, если обрѣзая пропускать ихъ чрезъ воротъ рубашки. Во всякомъ случаѣ древнiй рай не предназначался для добродѣтельныхъ, а пекло не для грѣшниковъ. Скорѣе всего пекло и рай обозначали состоянiе покойниковъ, когда имъ приходилось терпѣть разнообразную температуру: не даромъ рай помѣщался на вершинѣ ледяной горы. Вѣдь и живые вслѣдъ за ледяной зимой наслаждаются райской красотой зеленой весны, а потомъ должны переносить лѣтнiй зной, который и теперь въ народѣ носитъ названiе пекла: „знойный полдень въ iюлѣ — настоящее пекло“»
(цит. по изд.: Гальковскiй Н.М. Борьба христiанства съ остатками язычества въ Древней Руси. Т. I. Харьковъ, 1916. С. 84–85).
О.Н. Трубачёв замечает:
«Праславянский словарный состав не содержит слова, обозначающего ՙад, преисподнюю՚. Таким образом, не было лексико-понятийной оппозиции между ՙраем՚ и ՙадом՚... <...> На одной стороне мы констатируем эту славянскую ситуацию с наличием собственного названия ՙрая՚ *rajь, отсутствием заимствованного из греч. παράδεισος и с заимствованными названиями ՙада՚ (адъ, пькълъ). Совершенно противоположную ситуацию мы наблюдаем на другой стороне — у большинства неславянских народов Европы и в их языках. Лат. infernum и его продолжения во всех романских языках, нем. Hölle, англ. hell и т.д. ՙад՚ показывают нам, что в западном языковом и культурном ареале туземными и дохристианскими были как раз названия ՙада, преисподней՚, в то время как понятие и название ՙрай՚ там оказалось импортированным извне вместе с христианизацией»
(цит. по изд.: Трубачёв О.Н. Этногенез и культура древнейших славян. Лингвистические исследования. Изд. 2-е, доп. М., 2003. С. 421).
3. В этимологическим словаре М. Фасмера читаем:
«рай I, род. п. рáя, укр., блр. рай, др.-русск., ст.-слав. раи παράδεισος, болг. рай, сербохорв. рȃj, род. рȁjа, словен. ràj, род. п. rájа — то же, sveti ràj „небо“, чеш. ráj, слвц., польск., в.-луж., н.-луж. raj. || Скорее всего, заимств. из др.-ир., ср. авест. rā́у- м. „богатство, счастье“, др.-инд. rāу-, rās м., ж. „состояние, сокровище, богатство“, rayíṣ „дар, владение“, которые родственны лат. rēs „дело, имущество“, др.-инд. rā́ti „дает, дарует“. Ср. также морд. м. riz „счастье“, которое считается заимств. из ир., а также греч. παράδεισος „рай“ — из др.-ир. pairidaēza-. Признание родства слав. *rajь и индо-ир. слов заставляет допустить чередование ō:ē, которое не может быть доказано. Лит. rõjus „рай“, судя по ударению, заимств. из слав. Кроме того, Эндзелин сравнивает это слово с лтш. rãt, rãju „корчевать, очищать“, лат. rārus „редкий, рыхлый“ (нерешительно). Миккола, Калима, Голуб–Копечный без всяких на то оснований сближают слав. *rajь с рой, рекá и предполагают здесь древнее знач. „море, течение“. Против последней этимологии, поддержанной Кипарским, говорит то обстоятельство, что в русск. гидронимии не сохранилось никаких следов употребления рай в знач. „река, течение“.
рай II „гул, шум, отзвук“, яросл., костром., нижегор. (Даль), рáять „звучать“, вост.-русск. || Сравнивают с цслав. раръ „звук“, укр. рáрiг, род. п. рáрога „вид ястреба“, чеш. rаrоh — то же, слвц. rároh, польск. raróg, в.-луж. rаrоh — то же, далее с лит. rojóti, rojóju „тревожно каркать“, ríeju, ríeti „кричать, ругаться“, вост.-лит. rejù, ríetie, лтш. reju, riêt „лаять“, rãju, rãt „бранить“, rājā iеt „быть в момент течки, случаться“, rātêt „ругать“, rātе „ссора“, др.-инд. rā́yati „лает“ (но ср. лáять), др.-исл. rámr „хриплый“ (*rēmaz), remja „реветь“, rómr „голос, карканье“, лат. ravus „хриплый“»
(цит. по изд.: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4-х тт. / Пер. с нем. и дополнения члена-корреспондента АН СССР О.Н. Трубачёва. Изд. 2-е, стереотипное. Т. III. М., 1987. С. 435–436).
4. Если согласиться с гипотезой М. Фасмера, связанной со вторым значением слова «рай», можно обнаружить связь рая с Рарогом — огненным духом или Божеством, представлявшимся, возможно, в образе ястреба или сокола:
«РÁРОГ, Рáрашек (чеш. и словац.), рáриг (укр.), в славянской мифологии огненный дух, связанный с культом очага. Согласно чешским поверьям, Р[арог] может появиться на свет из яйца, которое девять дней и ночей высиживает человек на печи. Р[арога] представляли в образе птицы (обычно хищной — ср. чеш. raroh, „сокол“) или дракона с искрящимся телом, пламенеющими волосами и сиянием, вырывающимся изо рта, а также а виде огненного вихря (ср. огненного змея и литовского Айтвараса). Возможно, образ Р[арога] генетически связан с древнерусским Сварогом и русским Рахом (Страх — Pax русских заговоров, воплощение огневого ветра — суховея), а также с иранским божеством Веретрагной, одна из инкарнации которого — сокол. Табуированием и преобразованием того же имени можно объяснить и кашубск. Twarog и т.п. По-видимому, образ Р[арога] как огневого духа (ранее, возможно, и божества) был общеславянским»
(цит. по изд.: Иванов В.В., Топоров В.Н. Рарог // Мифологический словарь / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М., 1990. С. 455–456).
5. В отличие от слова «ад», происходящего от греческого «Аид» (Ἀΐδης) или «Гадес» (ᾍδης), слово «рай», по мнению ряда современных лингвистов, — славянского происхождения:
«Для названия „рая“ старославянский язык дает два слова, оба народного происхождения: с одной стороны, раи (rajь), сохранившееся от славянского язычества; с другой — порода, которое может быть лишь деформировавшимся греко-латинским термином [парадиз (от παράδεισος) — „[огороженный] сад, парк“, — прим. В.]»
(цит. по изд.: Мейе А. Общеславянский язык / Пер. с второго французского изд-я, просмотренного и дополненного в сотрудничестве с А. Вайаном. Пер. и прим. проф. П.С. Кузнецова. Под ред. проф. С.Б. Берштейна. Предисл. проф. Р.И. Аванесова и проф. П.С. Кузнецова. M., 1951. С. 411).
По другой гипотезе, которую отстаивает М. Фасмер (см. выше), но критикует О.Н. Трубачёв (см. далее), «рай» может быть заимствовано из индоиранских языков.
Употребление в старославянском слова «порода» (применительно к парадизу — «раю») пытались объяснить и через восходящую к языческим корням идею посмертной сопричастности с предками, родичами. Так, например, священник, преподаватель русского языка и словесности Г.М. Дьяченко в «Полном церковно-славянском словаре», вышедшем в конце XIX в., писал:
«По древне-языческим представлениям, жизнь по смерти была жизнию в среде усопших праотцев; „умереть“ значило: удалиться в то загробное царство, где собираются все отжившие родичи — и добрые, и злые — „отойти к предкам“, вселиться в род. Когда, с принятием христианства, появилась необходимость резко разграничить области посмертного пребывания праведных и грешных, то переводчики предназначенную для последних геенну стали истолковывать „огненным родом“... [по-видимому, древнерусские книжники ошибочно связывали библейское Geenna — от др.-еврейск. Ге-Хинном (буквально: „долина [сыновей] Энномовых“), которым в Новом завете обозначалось место „загробных мучений“, с греч. genna — „род, потомство, происхождение“, — прим. В.]»
(цит. по изд.: Коршунов В.А. «Родство» и «порода»: о восприятии греческой терминологии древнерусскими книжниками // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. Киров, 2013. С. 24; со ссылкой на изд.: Полный церковно-славянский словарь (со внесением в него важнейших древнерусских слов и выражений) / Сост. Г. Дьяченко. М., 2004 (репринт). С. 552).
6. Впервые слово «ирий» (ирьꙗ)) встречается в «Повести временных лет», под 1096 г., в «Поучении» Владимира Мономаха: «и сему сѧ подивуемꙑ како птица нбснꙑꙗ изъ ирьꙗ идут» (цит. по изд.: Полное Собрание Русских Летописей, издаваемое Постоянною Историко-Археографической Комиссиею Академии Наук СССР. Том первый. Лаврентьевская летопись. Вып. 1: Повесть временных лет. Изд. 2-е. Л., 1926. С. 244).
Ирий (Ирей, Вырий, Вырей; др.-рус. ирии, ирье; укр. Вирiй; белор. Вырай; чеш. Irij; польск. Wyraj) — в славянской мифологии древнее название «рая» и «райского» Мирового Древа, на котором отдыхают в обличии птиц духи предков; чудесная страна, находящаяся, по народным представлениям, на тёплом море на западе или юго-западе, где зимуют птицы, змеи и, реже, насекомые (отсюда укр. «птичий вирий» и «гадючий вирий»), олицетворяющие в народных представлениях «души» умерших людей (подробнее об этом — см., напр., по изд.: Свящ. А.Н. Соболевъ. Загробный Мiръ по древне-русскимъ представлениямъ. Сергiевъ Посадъ, 1913). Некоторые исследователи полагают, что этим словом мог обозначаться весь «потусторонний мир» в целом:
«В славянских языческих представлениях, по-видимому, не было различения рая и ада: слово ирий (вырий), так же как и слово рай, служит вообще обозначением потустороннего мира»
(цит. по изд.: Успенский Б.А. Филологические разыскания в области славянских древностей. М., 1982. С. 144).
7. В современном славянском родноверии Ирий обычно понимают как обитель «чистых душ» предков, которую иногда отличают от «Златой Сварги» (ср. санскр. स्वर्ग [svarga] — «небо», «небесная обитель ведийского Бога Индры») — вышней обители родных Богов (см., напр., по изд.: Влх. Велеслав. Основы Родноверия. Обрядник. Кологод. М., 2010. С. 201, 225).
Академик О.Н. Трубачёв само имя Сварога, олицетворяющего небесный Огонь (и духовное Небо, по представлениям современных родноверов), производит от древнеиндийского Сварга, обозначающего «небо/Небо»:
«Инновацией-заимствованием скифского времени оказывается и слав. *svarogъ, принадлежность которого к культу солнца, а также сохранность s- этимологического позволяют принимать только этимологию из др.-инд. *svarga- ՙнебо՚ (как ՙсолнечный путь՚)»
(цит. по изд.: Трубачёв О.Н. Этногенез и культура древнейших славян. Лингвистические исследования. Изд. 2-е, доп. М., 2003. С. 198).
Родноверы особыми обрядами (поминальными тризнами, включающими в себя воинские забавы и пиры-братчины) «провожают» духов предков в Ирий осенью, начиная с 14 вересня/сентября, когда змеи, по народным поверьям, «уходят под землю» или уползают в свой «гадючий вирий», и вплоть до Осенних Дедов (ок. 1 грудня/ноября). Именно с прόводами духов предков до будущей весны связан обряд «отпускания» через обрядовый огонь соломенной птицы, совершаемый в некоторых родноверческих общинах на Осенины (осеннее равноденствие).
8. Современный исследователь М.Л. Серяков, отстаивая (спорную) гипотезу об «арийской» этимологии слова, замечает:
«Интересно отметить существование одноименной реки в Верхнем Поднепровье, по поводу этимологии которой В.Н. Топоров и О.Н. Трубачёв пишут: „Вырий, п.п. Ревны, л.п. Снова, п.п. Десны, из апеллятива, ср. рус. диал. вырей, ирей ՙсказочная заморская страна՚, который, в свою очередь, объясняют из иран. airya — ՙарийская (страна)՚“ (Топоров В.Н., Трубачёв О.Н. Лингвистический анализ гидронимов Верхнего Поднепровья. М., 1962. С. 224). Иную точку зрения высказал Ф. Безлай, который считает, что данное понятие восходит к и.-е. iur — ՙводоем, море՚, ср. лит. jura — ՙморе՚. Тем не менее тот факт, что интересующее нас слово встречается лишь в тех славянских регионах, которые не выходят непосредственно к морю, но зато находились в зоне наиболее интенсивных славяно-скифских контактов, делает более вероятной первую этимологию. Таким образом, представления о далекой заморской стране Дажьбога, вручающего там соловью ключи от лета, оказываются полузабытым воспоминанием о далекой арийской прародине индоевропейцев»
(цит. по изд.: Серяков М.Л. Дажьбог, прародитель славян. М., 2012. С. 45–46).
9. В XX в., вследствие бурного возрождения исконной славянской веры, стали появляться разработки названий трёх миров, из которых, в первую очередь, следует выделить реконструкции двух русских эмигрантов: во-первых, композитора и поэта, автора поэмы «Сварог» Ильи Ивановича Тёроха (1850—1942), и во-вторых, вероятного создателя так называемой «В[е]лесовой книги», писателя Юрия Петровича Миролюбова (1892—1970).
Если труды первого известны в наше время преимущественно специалистам и не оказали существенного влияния на современное славянское родноверие, то отношение в обществе ко второму, известному и за пределами среды искателей и последователей славянской традиции, колеблется от презрения до поклонения. С одной стороны, его обвиняют в сознательной фальсификации и уличают в дилетантстве, как ограниченного представлениями своего времени историка-любителя, однако с другой — признают его безусловную талантливость и род «волховского дара», необходимого для создания религиозно-философской концепции такого масштаба:
«...если даже вся [Велесова] книга — сочинение Ю.П. Миролюбова, содержание ее заслуживает внимания. Ведь таким способом стремился донести до людей свои взгляды на прошлое славянства талантливый человек, чья искренняя любовь к России бесспорна»
(цит. по изд.: Велесова книга. Славянские Веды / Составление, перевод, предисловие, комментарии, статьи Д.М. Дудко. М., 2002. С. 234).
10. В книге И.И. Тёроха находим следующее деление мироздания на «четыре мiра-свѣта»: «...въ религiозно-поэтическомъ представленiи дохристiанскихъ славянъ имѣлись четыре мiра-свѣта, два изъ нихъ надъ землей, и два под ней [как можно заметить, по существу речь идёт всё о том же трёхчастном делении: так, если объединить „подземные“ миры в один „Нижний“ мир, а „надземные“ — в один „Верхний“, выделив при этом собственно земной — „Срединный“ мир, то получим известную нам схему деления мироздания на три уровня бытия, или три мира, соответствующие „корням“, „стволу“ и „кроне (ветвям)“ известного по разным мифологическим системам Мирового Древа, — прим. В.]:
- БѢЛЫЙ СВѢТЪ [„cвѣтъ“ въ пониманiи „бѣлой ясности, бѣлаго сiянiя или луча“, которымъ проявлялъ себя Сварогъ въ кромѣшномъ хаосѣ до созданiя мировъ. Съ временемъ слово „свѣтъ-сiянiе“ приняло значенiе слова „мiръ“. Въ галицкомъ нарѣчiи „свѣтъ“ значитъ только „мiръ“, а вмѣсто слова „свѣтъ“ въ значенiи „ясности“, употребляется слово „свѣтло“ (и[мя] с[уществительное] ср[еднего] рода, съ ударенiемъ на первомъ слогѣ — полонизмъ отъ „свiатло“). Но галичане до сихъ поръ употребляютъ слова „до-свѣта“, „до-свѣтки“. — Прим. авт.], наш свѣтъ съ твердью-землей, солнцемъ (Дажь-Богомъ), Перуномъ (Черной Тучей-Хмарой), луной-мѣсяцемъ (Мокошью) и звѣздами-зорями. На землѣ, покрытой растительностью, жили дѣдьки [согласно И.И. Тёроху, „безплотные земные твари-духи, не рожденные, а созданные Сварогомъ вмѣстѣ съ людьми на землѣ. Небесные боги... величались нашими предками — Дѣдами, богини Бабами; земные божки — дѣдьками, а божкини-дѣдькини — бабками“ (С. 110 в цит. изд.), — прим. В.], люди и другiя земныя твари. Надъ этимъ свѣтомъ царилъ Творецъ его — Богъ боговъ Дѣдъ Сварогъ съ прибогами Сварожичами. Наши отдаленные предки представляли себѣ свой Бѣлый Свѣтъ въ видѣ исполинскаго купола, верхъ котораго составляла небесная твердь (небосводъ), обрамлявшая низами небосклона нашу землю.
- Над Бѣлымъ Свѣтомъ возвышался духовный и невидимый НЕБЕСНО-ГОЛУБОЙ, ЛАЗУРНЫЙ СВѢТЪ, который представляли себѣ также въ видѣ купола надъ куполомъ Бѣлаго Свѣта. Верхъ и склоны купола Бѣлаго Свѣта составляли для Лазурнаго Свѣта его твердь-рай, замѣнявшiй въ немъ нашу твердь-землю. Отсюда въ древне-славянскомъ языкѣ небосводъ (фирмаментъ) именуется „твердь“. Лазурный Свѣтъ имѣлъ свои тихiя, ласкающiя лазурныя солнца-свѣтила, среди которыхъ сiялъ больше всѣхъ самъ Сварогъ-Свѣтозаръ, имеѣлъ лазурныя звѣзды, и НЕБО — престолъ Божiй, подъ самимъ верхомъ купола. Въ этомъ Свѣтѣ жилъ царь небесный Сварогъ и другiе небожители, а также блаженныя людскiя души. Твердь и небо, вмѣстѣ взятыя, назывались НЕБЕСАМИ.
- Подъ Бѣлымъ Свѣтомъ и землей, за непроходимыми дебрями-лѣсами, за Воздушнымъ Моремъ и Великимъ Потокомъ висѣлъ, также духовный и невидимый СѢРЫЙ, МРАЧНЫЙ — ТОТЪ СВѢТЪ, или ЯМЫ, куполомъ внизъ (опрокинутымъ куполомъ), съ твердью-могилицами, составлявшими тамъ подобiе нашей тверди-земли. Омрачал Тотъ (Сѣрый) Свѣтъ — Морокъ, или Мракъ такъ же, какъ Дажь-Богъ обѣлялъ бѣлымъ свѣтомъ Бѣлый, а Свѣтозаръ олазуривалъ лазурнымъ свѣтомъ Лазурный Свѣтъ. Въ Сѣромъ Свѣтѣ владычествовалъ богъ Морило, или Морокъ, царь загробнаго мiра, и его жена — царица Могила, или Мгла. <...> ...когда люди сдѣлались смертными, Морило сталъ посылать на землю Мóра, который морилъ ихъ разными болѣзнями-хворотами, и дочь Морену-Мару, которая 1) усыпляла ихъ вѣчнымъ, смертным сномъ, 2) перерѣзывала ржавой косой соединяющiй душу съ тѣлом „рубец житья“... <...> Морена-Мара была въ представленiи народа, двуединой: спереди — румяная красавица (смертная горячка), сзади — разлагающiйся, зловонный трупъ.
Въ Томъ Свѣтѣ жили временно въ Ямахъ на могилицахъ души усопшихъ людей — навiи или навье. Послѣ суда у Морила, оставивъ свои оболочки (мары — призраки, то есть приведѣнiя, тѣни...) въ Сѣром Свѣтѣ, добрыя души шли въ Лазурный Свѣтъ, въ рай, а злыя въ Черный Свѣтъ, въ пекло. <...>
4. Подъ куполомъ Сѣраго Свѣта, отдѣленного отъ него Смоляными Горами и Чернымъ (дегтярнымъ) Потокомъ, висѣлъ, также опрокинутымъ куполомъ и также духовный и невидимый ЧЕРНЫЙ СВѢТЪ или ПЕКЪ, а также ПЕКЛО, съ твердью-срубами, съ Черной Пóтьмой, вмѣсто солнца, вѣчно затьмевавшей Черный Свѣтъ непроглядною тьмою („темрявою“), и съ ПЕКОМЪ или ПЕКЛОМЪ въ самомъ низу (верху) купола, гдѣ горѣлъ вѣчный пекольный огонь, въ которомъ плавились ниспадавшiя со срубныхъ [cрубы — здѣсь въ пониманiи срубленнаго лѣса, пустыни, съ гнiющими пнями и ядовитыми, зловонными грибами — душеморами, съ такими же змѣями и всякой другой растительной и звѣриной нечистью. — Прим. авт.] Смоляныхъ Горъ скалы.
Небо и пекло, по вѣрованиiю славянъ, находились, какъ это видно на приложенномъ рисункѣ, на двухъ противоположныхъ концахъ вселенной, центръ которой составляла наша земля. Въ этомъ пекольномъ огнѣ терпѣли несказанныя муки земные грѣшники послѣ того, какъ ихъ души прошли сначала („хожденiе по мукамъ“) страсти на самихъ срубахъ въ Вертепѣ Отплаты (Возмездiя) и наигоршiя страданiя — угрызенiя совѣсти въ срубной Долинѣ Слезъ, гдѣ всякiй грешникъ смотрѣлъ въ Зеркало Житья, въ которомъ видѣлъ себя и всѣ свои земныя дѣла отъ своего рожденiя до послѣдней минуты своей жизни» (цит. по изд.: Тёрох И.И. Карпаты и Славяне. Предание. Отрывок из сочинения «Сварог». Духовный мiр древних славян / Под ред. О.М. Гусева, Р.Л. Перина. СПб., 2009. С. 134–139; со ссылкой на изд.: Тёрохъ И.И. Карпаты и Славяне. Преданiе. Отрывокъ изъ соч. «Сварогъ». Нью Iоркъ, 1941).
11. Впервые используемую ныне в славянском родноверии концепцию триединства «Прави — Яви — Нави» (Неба — Белого Света — Нави) предложил в середине XX в. Ю.П. Миролюбов. Так, например, в IX томе его мюнхенского собрания сочинений находим:
«Люди верили в „Явь, Правь и Навь“. „Явь“ — действительность, реальность, видимый мир. „Правь“ — невидимый „костяк“ реальности, на которой та держится. „Навь“ — потусторонняя, лишенная „Прави“ „Явь“. Несмотря на все усилия, автору этой статьи уже не удалось разыскать даже следов подобных верований в народе. К XX-у веку они были окончательно забыты. Однако, дед, отец Иван Лядский [он был православным священником, — прим. В.], еще знал об этом и охотно объяснял значение этих слов. Позже только в „Дощьках Изенбека“ [т.е. В[е]лесовой книге, — прим. В.] удалось найти упоминание о „Яви, Прави, Нави“, но как о чем-то, что само собой разумеется»
(цит. по изд.: Миролюбов Ю.П. Славяно-Русский фольклор. München, 1984. С. 31).
У другого эмигранта, Сергея Яковлевича Парамонова (псевдоним — Сергей Лесной; 1894—1967), получившего известность, прежде всего, как переводчика и издателя В[е]лесовой книги, читаем:
«...древние руссы представляли вселенную разделенной на три части: Явь — это мир видимый, реальный, Навь — мир потусторонний, нереальный, посмертный, и Правь — мир законов, управляющих всем в мире»
(цит. по изд.: Лесной C. «Влесова книга» — языческая летопись доолеговской Руси (История находки, текст и комментарии). Вып. 1. Виннипег, 1966. С. XXİX).
12. В написанной предположительно Ю.П. Миролюбовым В[е]лесовой книге, которая, говоря словами руководителя Федеральной архивной службы России, члена-корреспондента РАН В.П. Козлова «словно молния... прочертила след на небосводе мировой и отечественной славистики» (цит. по изд.: Козлов В.П. Обманутая, но торжествующая Клио. Подлоги письменных источников по российской истории в XX веке. М., 2001. С. 105), на «дощьке» 1, находим следующие слова (границы строк в машинописном тексте Ю.П. Миролюбова отмечены косой чертой):
вотсщеѹпамятохомдоблянашастароiчасоiдаiдемокамоневестеатакосьм/
оiзремовоспятьарщеможебоесьмоiстоiдiхомсянавеправеявезнатiаобап/ол-
отьрлаведетеад ѹмiтiсебодабостворящнамовеицеяковожеiестесветз/оре-
намесяшеiвотоiябезоднiповесiдажьбоземенашеабитаяудьрженабятак/осе-
дущепращурiсѹтеатiсветiзореманамоодiру... <...>
правебоесьневiдомоуложенадажьбомапоньякопряжесятецеявеiтасѹтво/-
рiживотонашоатоколi одiдесьмртьеесьявьесьтекоущаатворенооправiнав/-
енбоестепотоiядотеестенаваапотеестенаваавправiжеестеявъ
(цит. по изд.: Творогов О.В. «Влесова книга» // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. XLIII. Л., 1990. С. 185).
13. Перевод вышеприведённого фрагмента, не говоря уж о В[е]лесовой книги целиком, затруднён по причине того, что текст произведения «отличает... отсутствие „языковой системы“ и... многочисленные лингвистические несуразности, свидетельствующие о примитивной филологической подготовке ее создателя» (цит. по изд.: Творогов О.В. К спорам о «Велесовой книге» // Что думают учёные о «Велесовой книге». Сборник статей / Сост. А.А. Алексеев. СПб., 2004. С. 9–10).
Иными словами, языка, на котором написана В[е]лесова книга, попросту не существует, а потому и адекватный перевод с него невозможен в принципе.
С подробным научным разбором фонетических и грамматических несообразностей языка В[е]лесовой книги (путаница с редуцированными гласными, «ятями» и «ерами», небывалые глагольные формы, неверные окончания и спряжения, ошибочное употребление аориста, сочетание в одном языке несочетаемых элементов, обилие польских, чешских и украинских слов, но не древних, а современных, и т.д.) можно ознакомиться, напр., по вышеупомянутой статье Л.П. Жуковской, а также по изд.: Творогов О.В. «Влесова книга» // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. XLIII. Л., 1990. С. 228–232; либо по изд.: Творогов О.В. Язык «Влесовой книги» // Что думают учёные о «Велесовой книге». Сборник статей / Сост. А.А. Алексеев. СПб., 2004. С. 86–93. В целом, то же самое, но более простым и доступным для неспециалиста языком, излагает Д.М. Дудко в сопровождающей издание В[е]лесовой книги небольшой статье
«„Велесова книга“: за и против (алфавит, язык, время создания)»
(см., напр., по изд.: Велесова книга. Славянские Веды / Составление, перевод, предисловие, комментарии, статьи Д.М. Дудко. М., 2002. С. 210–234).
14. Для сравнения возьмём несколько вариантов перевода приведённых выше строк (согласно традиционной нумерации, «дощька» 1):
- Перевод Буса Кресеня (А.И. Асова) (1992): «Напрасно забываем мы доблесть прошедших времен и идем неведомо куда. И так мы смотрим назад и говорим, будто бы мы стыдились познавать обе стороны Прави и Нави и быть думающими. / И вот Дажьбог сотворил нам это и то, что свет зари нам сияет, ибо в той бездне повесил Дажьбог землю нашу, чтобы она была удержана. И так души пращуров сияют нам зорями из Ирия... / <...> / Ибо что положено Дажьбогом в Прави, нам неведомо. / А поскольку битва эта протекает в Яви, которая творит жизнь нашу, а если мы отойдем — будет смерть. Явь — это текущее, то, что сотворено Правью. Навь же — после нее, и до нее есть Навь. А в Прави есть Явь» (цит. по изд.: Русские Веды. Песни птицы Гамаюн. Велесова книга / Реставрация, перевод и комментарии Буса Кресеня (А.И. Асова). М., 1992. С. 205).
- «Ритмический» перевод Б.И. Яценко (1-е изд. 1994): «Напрасно вспомнили доблестные наши старые времена, / да идем куда — неизвестно. / А так зрим вспять и говорим, / что стыдимся Наву, Праву и Яву знать / и обаполы тырла ведать и думать. / Ведь это Дажьбог создал нам Яйцо, ту Свет-Зарю, которая нам сияет. / И в той Бездне повесил Дажьбог Землю нашу. / Дабы тая удержана была — / так на то души пращуров суть. / И те светят звездами нам от Ира... / <...> / Права есть неведомо уложена Дажьбогом, / а по ней, как пряжа, течет Ява, / и та создала жизнь нашу. / А тогда, когда отойдет, смерть наступает. / Ява течет и творится в Праве, / Нава же есть после них. / До тех пор есть Нава и потом есть Нава, / а в Праве же есть Ява» (цит. по изд.: Велесова книга: духовний заповiт предкiв / Ритм. пер. укр. мовою, дослiдження та рецензiї Б. Яценка; рос. мовою — В. Яценка. Київ: Велес, 2004. С. 78).
- Перевод Н.В. Слатина (2000): «К чему нам помнить древние доблестные времена, идя куда — невесть. А так вот смотрим вспять и говорим, что вот, стыдимся мы Нави–Прави–Яви знать и всё вокруг ведать и понимать. / Вот, Даждьбог сотворил нам то и это — всё, что существует. Свет звезд сияет нам, и в бездне той Даждьбог подвесил Землю нашу, чтобы она удерживаема так была. Вот души Пращуров, и светят они нам звездами из Ира... / <...> / Невидимо же Правь устроена Даждьбогом. А вслед за ней — как эта вот война —Явь движется, и та творит жизнь нашу. Когда та отойдет — то смерть. Явь движима и творима Правью. Навь же — после нее. Навь — до нее, и после — Навь. А в Прави ж существует Явь» (цит. по изд.: Влескнига I: Влескнига / Пер. с древнерусского Н.В. Слатин. Словарь имен и терминов Влескниги / Сост. Н.В. Слатин. Слатин Н.В. Влескнига, русский язык и русская история. Омск, 2006. С. 3–4).
- Перевод Д.М. Дудко (2002): «Тщетно вспоминаем добрые наши старые времена, дабы идти неведомо куда. И как смотрим назад, и говорим, что стыдимся знать о Нави, Прави и Яви, и обе стороны бытия ведать, и думать. / Даждьбог сотворил нам яйцо, которое есть свет звезд и месяца. И в той бездне повесил Даждьбог землю нашу, чтобы она держалась. Так вот души пращуров светят звездами нам из Ирия. / <...> / Правь неведомо устроена Даждьбогом, а по ней, словно пряжа, течет Явь, и та создает жизнь нашу, а когда отойдет — смерть приходит. Явь есть текущее, созданное в Прави, а Навь есть до нее (Яви) и после нее — Навь. В Прави же есть Явь» (цит. по изд.: Велесова книга. Славянские Веды / Составление, перевод, предисловие, комментарии, статьи Д.М. Дудко. М., 2002. С. 27–28).
- Перевод влх. Богумила Мурина (Гасанова Д.А.) (2004): «1. Напрасно забываем доблесть нашу старых времен да идем куда — неведомо. И так вот мы / 2. зрим вспять и речем: „Неужто мы стыдимся Навь, Правь и Явь знати и / 3. все вокруг ведати и до ума идти (или: „думать“)“. То Бог Даждьбог сотворил нам яйцо, якое и есть свет зори / 4. нам сияющей. И во той бездне повесил Даждьбог землю нашу, абы та удержана была. / 5. То души пращуров суть, и те светят зорями нам от Ирия... / <...> / 7. Правь еси неведомо устроена Дажьбогом и / 8. по ней, яко прядётся, течет Явь, и та сотворила жизнь нашу, а коли отойдет — смерть будет. Явь есть текущее, и творена в Прави. Навь / 9. же есть после них. До того есть Навь и по тех есть Навь. А в Прави же есть Явь» (цит. по изд.: Велесова книга: Боги и предки. Речения о Богах, сказы об устроении Всемирья, предания об основании родов славянских и хвалы доблестному оружию предков. Исчитано волхвом Богумилом Муриным. Обнинск, 2004. С. 7–8).
- Стихотворение влх. Велеслава по мотивам текста (2006): «...Времена прошли / Стары-доблестны, / А куда идём — / нам неведомо. / Бросим взгляд назад, / Чтобы не забыть / Навь и Правь — по Явь / В обе стороны, — / Чтобы разуметь. / Даждьбог создал Свет — / Сотворил Яйцо, / Словно свет зари. / В той бездонности / Землю разместил, / Чтоб держалася. / Души Пращуров / Зорко в даль глядят, / Светят с Ирия... / Не дано нам знать, / Как устроил Даждь / Правь незримую. / Знаем только — Явь / Течёт пряжею, / Нашу жизнь творит, / А прервётся — смерть! / Явь — текучая, / Правь — предвечная; / Навь до Яви есть, / До и после — Навь. / Явь по Прави дли!..» (из архива родноверческой общины «Родолюбие»; публикуется впервые).
- Перевод Валентина и Юлии Гнатюк (2006): «Напрасно забываем наши доблестные старые времена / и идем куда — неведомо. / А когда зрим воспять, говорим, / что стыдимся (теперь) познавать Навь, Правь, Явь, / и все стороны Бытия ведать и понимать. / Даждьбог сотворил нам Яйцо — (Вселенную), / в которой свет звёзд нам сияет. / И в той Бездне повесил Даждьбог Землю нашу, / дабы она удержана была. / И это души Пращуров суть, / и они светят звёздами нам из Ирия... / <...> / Правь же невидимо Даждьбогом положена, / а за ней, как пряжа, течёт Явь, / которая и творит нашу жизнь, / а когда та пройдет, наступит смерть. / Явь есть текущее и творится Правью, / а после неё есть Навь. / До неё — Навь и после неё — Навь. / А в Прави есть Явь» (цит. по изд.: Велесова книга. ВΛЄϞ КНIГА / Пер. и коммент. Валентина и Юлии Гнатюк. М., 2006. С. 15).
- Перевод на украинский язык Г.С. Лозко (2002): «Даремно забули доблеснi нашi старi часи, бо куди йдемо — не вiдаєм. А так озираємось назад i речемо: “Невже ми устидилися Наву, Праву, Яву знати i навколишнє вiдати й думати?” / Це Бог-Дажбог створив нам яйце, яке є свiт-зоря, що нам сяє. I в тiй безоднi повiсив Дажбог Землю нашу, аби тая удержана була. Так це душi Пращурiв суть i тi свiтять нам зорями од Iру. / <...> / Права бо є невiдомо уложена Дажбом, а по нiй, як пряжа, тече Ява, i та соутворює Життя наше. I та, коли одiйде, Смерть є. Ява текуща, а творена в Правi. Нава бо є по тiй: до тої є Нава, i по тiй є Нава, а в Правi ж є Яв» (цит. по изд.: Велесова книга. Волховник / Головний редактор та автор-упорядник Галина Лозко // Спiльний спецiальний випуск часописiв «Сварог» i «Таки справи». 7510 (2002). С. 57–58).
Как можно убедиться, каждый перевод в действительности представляет собой не что иное, как новую интерпретацию текста, порождая соответствующие религиозно-философские концепции и создавая поводы для теологических дискуссий как в родноверческой среде, так и за её пределами.
15. Итак, подведём некоторые итоги:
«Философская основа „Велесовой книги“ — учение о трех мирах: Яви, Нави и Прави. Явь — земной, материальный мир. Правь — мир потусторонний, духовный. Навь — загробный мир смерти. Правь незримо управляет Явью, но не Навью, в которой все пребывает до рождения и после смерти. Однако рай — Ирий, куда попадают после смерти праведные души, принадлежит к Прави. Источник всех трех миров — Сварог, а Правь устроена Даждьбогом.
Явь и Правь — казалось бы, обычный идеализм платоновского типа. Но вместе с Навью они скорее напоминают универсальный миф о трех мирах — небесном, земном и подземном. В частности, его скифский вариант, где земному миру жизни противостоят два мира смерти (но не зла) — небесный и подземный.
Мифологический термин „навь“ славянам известен (чешское „nav“ — „загробный мир“, древнерусские и болгарские навьи — злые духи умерших, галицкие навки/мавки — лесные девы, духи покойниц). Но Явь и Правь, как и система в целом, есть лишь в „Велесовой книге“ и „миролюбовском“ фольклоре»
(цит. по изд.: Велесова книга. Славянские Веды / Составление, перевод, предисловие, комментарии, статьи Д.М. Дудко. М., 2002. С. 274–275, 143–144 (прим.)).
В действительности нам также хорошо известно слово «явь», которое толковый словарь В.И. Даля противопоставляет сонным грёзам (см. далее), а слово «правь», как имя существительное, хотя и не встречается в славянской книжности как таковое (кроме единственного раза, являющегося по-видимому плодом ошибки, о котором — см. далее), отсылает нас, с одной стороны, к понятиям «правды», «правильности» и морально-нравственной категории — «праведности», а с другой — «[писаных и неписаных] правил», «направления» и особенно «управления», в том числе «правления», осуществляемого князем или божественным «правителем», что соответствует пониманию современными родноверами «Законов Прави» как божественных установлений (так или иначе проявленных и через законы природы), управляющих мирозданием по правде, а не по кривде (неправде, «искривлённой» правде), — в свою очередь, известных нам по славянскому фольклору, в частности, по «Голубиной книге»:
«В Голубиной Книге есть написано: / Не два заюшка вместо сходилося, / Сходилася Правда со Кривдою; / Кой гди бел заяц, тут Правда была, / Кой гди сер заяц, тут Кривда была. / Кабы Правда Кривду преодолела... / <...> / Правда будет взята Богом с земли на небо, / А Кривда пойдет она по всей земли...»
(цит. по изд.: Серяков М.Л. «Голубиная книга» — священное сказание русского народа. М., 2001. С. 292 (гл. «Правда и Кривда»); со ссылкой на изд.: Безсонов П. Калеки перехожие. М., 1861. Вып. 2. С. 291–292).
16. Слово «правь» встречается в древнерусских письменных памятниках неоднократно, но не как существительное, а как наречие со значением «правильно», например: правь сѫдилъ ѥси — «ты верно судил» (Лук. 7:43) в Зографском и Ассеманиевом евангелиях; в Мариинском евангелии вместо правь в этой же фразе уже написано правѣ, а в Саввиной книге — право. Ещё слово правь встречается как частица со значением «истинно, воистину» — ср., например, в Супрасльской рукописи (358, 3): правь глаголѭ вамъ — «истинно говорю вам»; в том же месте из Евангелия от Матфея (18:18) в текстах Мариинского, Ассеманиевого евангелий и в Саввиной книге вместо правь уже написано аминъ: аминъ глаголѭ вамъ. Также правь может выступать в значении частицы «именно» — ср., например, в той же Супрасльской рукописи (472, 15–16): правь въ истинѫ таци бꙑшѧ — «именно воистину такими были».
Единственный раз — как существительное — слово правь, появившееся, видимо, вследствие ошибки переписчика, встречается в Изборнике 1076 г. — одном из старейших датированных памятников древнерусской письменности, известных современной науке. По всей видимости, Изборник был составлен во время правления Святослава Ярославича (1027—1076) — третьего сына Ярослава Мудрого и Ингигерды Шведской, князя черниговского, а с 1073 г. — великого князя киевского. В течение долгого времени Изборник 1076 г. считался третьей по древности датированной восточнославянской рукописью — после Остромирова евангелия 1056—1057 гг. и Изборника Святослава 1073 г. Однако в связи с находкой в 2000 г. так называемого «Новгородского кодекса», признанного древнейшим рукописным восточнославянским текстом, порядковая нумерация смещается на один шаг: теперь Изборник 1076 г. — четвёртая по древности рукопись.
Изборник 1076 г. начинается со «Слова некоего калугера (καλόγερος — от καλὸς и γέρων, т.е. буквально: „добрый старец“) о чтении книг»: «Полезно, братья, чтение книг каждому христианину, ибо сказал блаженный: „Хранящие откровения Его всем сердцем — взыщут Его“. Что это — „хранящие откровение Его“? — Читая книги, не старайся быстро читать от главы до главы, но вдумайся, о чем говорят книги и слова их, трижды возвращаясь к каждой главе. Ибо сказано: „В сердце моем сокрыл я слова Твои, чтобы не согрешить пред Тобою“. Не сказано „устами лишь произнес“, но — „в сердце сокрыл, чтобы {не согрешить пред Тобою“, — подразумевая глубины написанного, направляемый ими. Скажу и я: „Узда и правит конем, и сдерживает его, сущность же праведного [в оригинале: правь/вьдьникѹ, — прим. В.] — в книгах его“.
Ни корабля без гвоздей не сделать, ни праведника — без чтения книг, и как у пленников на уме родители} их, так у праведника — чтение книг. Воину красота — оружие, а кораблю — паруса, так и праведнику — чтение книг. <...>» (фигурными скобками выделен приводимый далее фрагмент).
В публикации памятника на старославянском языке читаем (л. 2):
не съгрѣшѫ тебѣ ⸳ и пора¶
зѹмѣвяꙗ ѹбо истинь¶
нѣ писаниꙗ правимъ ѥ¶
сть ими ⸳ рекѹ же ⸳ ѹзда¶
коневи правитель ѥсть¶
и въздьржѧниѥ ⸳ правь¶
вьдьникѹ же книгꙑ ѧ¶
Не съставить бо сѧ кора¶
бль без гвоздии ни п¶
равьдникъ бес почита¶
ниꙗ книжьнааго ⸳ и ꙗ¶
ко же <плѣньникомъ> ѹ¶
мъ стоить ѹ родител<ь>
(цит. по изд.: Изборник 1076 года / Издание подготовили В.С. Голышенко, В.Ф. Дубровина, В.Г. Демьянов, Г.Ф. Нефедов. М., 1965. С. 153).
Хотя правь здесь является не более чем частью слова правьдьникѹ, данная ошибка переписчика, добавившего лишний слог вь, придала слову «праведник» значение, и впрямь в чём-то сходное с современным «Правь ведающий».
Сама возможность ошибки такого рода, хотя она и не свидетельствует напрямую о бытовании в Древней Руси существительного «правь», может являться косвенным указанием на возможность понимания древнерусским книжником слова «праведник» в нецерковном ключе.
Здесь же заметим, что слово «правда» в древнерусском писалась как правьда — см., напр., в этимологическом словаре М. Фасмера:
1) «прáвда, укр. прáвда, блр. прáўда, др.-русск., ст.-слав. правьда διϰαιοσύνη, δίϰαιον, ἀλήϑεια, болr. прáвда — то же, а также в знач. „поголовье скота“, сербохорв. прȃвда „правда; тяжба“, словен. prȃvda „положение, закон, судебное дело“, чеш., слвц. pravda „правда“, польск., в.-луж. рrаwdа, н.-луж. рšаwdа. От *рrаvъ (см. прáвый). Отсюда произведены прáведный, др.-русск., ст.-слав. правьдьнъ ἅγιος, δίϰαιος, прáведный, диал. также „леший“, задабривающее табуистическое название, прáведник, др.-русск., ст.-слав. правьдьникъ ἅγιος, δίϰαιος, μάρτυς Χριστοῦ» (цит. по изд.: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4-х тт. / Пер. с нем. и доп. чл.-кор. АН СССР О.Н. Трубачёва. Изд. 2-е, стереотип. Т. III. М., 1987. С. 352).
2) «пра́во, укр., блр. прáво, др.-русск., сербск.-цслав. право, болr. прáво, сербохорв. прȁво, словен. рrȃvо, чеш., слвц. právo, польск. рrаwо. От *рrаvъ (см. прáвый). Лит. provà, вин. ед. prõvą, лтш. prāva „судебное дело, суд“ заимств. из слав., а не родственны слав. словам, вопреки Траутману. Ср. прáвый» (Там же. С. 352).
3) «правослáвный, сербск.-цслав. православьнъ. Калькирует греч. ὀρϑόδοξος; правослáвие — калька греч. ὀρϑοδοξία» (Там же. С. 352).
4) «прáвый, прав, правá, прáво, укр. прáвий, блр. прáвы, др.-русск. правъ „прямой, правильный, невиновный“, ст.-слав. правъ εὑϑύς, ὀρϑός, ὀρϑόδοξος, болг. прав „прямой, правый“, сербохорв. прȁв „невинный, прямой“, прȃвӣ „правильный, настоящий“, словен. pràv, нареч. „правильно“, рrȃv, prȃvi, прилаг. „правильный, правый“, чеш., слвц. pravý, польск., в.-луж. рrаwу „правый, прямой, настоящий“, н.-луж. рšаwу, полаб. próvy [ср. имя славянского Бога, особо почитавшегося в Старгарде/Альденбурге, в Вагрии: Прове (Prove), — возможно, Перуна, — прим. В.]. || Вероятно, из *рrō-vоs от *рrō- (ср. пра-), родственного лат. probus „добрый, честный, порядочный“ (*pro-bhu̯os), др.-инд. prabhúṣ „выдающийся (по силе и изобилию), превосходящий“, англос. fram „сильный, деятельный, смелый“, др.-исл. framr „стоящий впереди, стремящийся вперед“. Неубедительно сравнение с лат. prāvus „кривой, неловкий, испорченный (дурной)“, вопреки Леви» (Там же. С. 352).
Не случайно важнейший юридическо-правовой памятник Древней Руси носил название «Русская Правда» (др.-рус. правда рѹсьскаꙗ, или правда рускаа; здесь «правда» — в значении лат. iustitia, др.-греч. δικαίωμα) и представлял собой сборник правовых норм Киевской Руси, в том числе — уголовного, обязательственного, наследственного, семейного и процессуального права. «Русская Правда принадлежит к числу крупнейших юридических произведений средневековья. По времени своего возникновения она является древнейшим памятником славянского права, целиком основанном на судебной практике восточных славян. <...> Русская Правда возникла целиком на русской почве и была результатом развития русской юридической мысли X–XII вв.» (цит. по изд.: Тихомиров М.Н. Пособие для изучения Русской Правды / Под ред. проф. Б.А. Рыбакова. М., 1953. С. 7).
«Под названием „Мерило праведное“ известен сборник, дошедший до нас в рукописях XIV–XVI вв. Сохранились три списка сборника, совпадающие по содержанию. Древнейший из списков, текст которого воспроизводится в этом издании [имеется в виду цитируемое изд-е, — прим. В.], относится к середине XIV в.
Сборник „Мерило праведное“ состоит из двух частей: первая часть его заключает различного рода слова и поучения на тему о праведных и неправедных судах; вторая часть разделена на 30 глав и составлена из произведений юридического характера, таких, как „Городской закон“, „Закон судный людем“, „Русская правда“ и другие»
(цит. по изд.: Мерило праведное по рукописи XIV века / Издано под наблюдением и со вступительной статьей академика М.Н. Тихомирова. М., 1961. С. V).
Интересно отметить, что в Изборнике 1076 г., как и на некоторых «дощьках» В[е]лесовой книги, если верить сообщению Ю.П. Миролюбова, имеются рисунки, изображающие различных животных.
Изображения животных, интерпретируемых как грифон и леопард, в Изборнике 1076 г. (из фонда отдела рукописей Российской национальной библиотеки)
Так, в описании Изборника 1076 г. читаем:
«Рукопись оформлена в художественном отношении просто и скромно. Ее украшение заключается в инициалах, заставках, полевых знаках, заглавиях статей, концовке, рисунке грифона и леопарда [л. 108 об.; не имеют следов раскраски, — прим. В.]. Все элементы украшения выполнены киноварью»
(цит. по изд.: Изборник 1076 года... С. 67).
В письме С. Лесному от 11 ноября 1957 г. Ю.П. Миролюбов писал: «На полях некоторых „дощек“ были изображения головы быка [здесь и далее подчёркнуто Ю.П. Миролюбовым, — прим. В.], на других солнца, на третьих разных животных, может быть лисы или собаки или-же овцы, трудно было разбирать эти фигуры. По моему, это были символы месяцев года» (цит. по изд.: Лесной C. «Влесова книга» — языческая летопись доолеговской Руси (История находки, текст и комментарии). Вып. 1. Виннипег, 1966. С. 24).
17. Каждому из трёх миров, согласно мифологической картине мира, покровительствует свой божественный управитель:
«Боги „Велесовой книги» группируются в триады — Триглавы. Великий Триглав — Сварог, Перун, Святовит — един, подобно христианской Троице: „Сварог есть Перун и Святовит“. Белбог и Чернобог вечно борются, а Сварог сдерживает их борьбу, дабы избежать гибели мира. Такова диалектика мифа. Эта триада напоминает и славянские космогонические легенды, где демиургов иногда трое (Бог и святые Петр и Павел), и иранского Зервана — отца Ормузда и Аримана, и индийскую Тримурти (Брахма — творец мира, Вишну — хранитель, Шива — разрушитель).
Следует заметить, что Триглав и Святовит в восточнославянских источниках не встречаются. У полабских и балтийских славян Триглав — бог трех миров (неба, земли и преисподней) с чертами злого, темного бога (черный конь, слепота), а Святовит („святой свет“) — верховный бог, отец богов [„Бог богов“ (Deum deorum), согласно Хельмольду, — прим. В.] [ср. также у А.Ф. Гильфердинга: „Житiе св. Беннона составленное, правда, въ довольно позднее время, но по древнимъ свидѣтельствамъ и въ землѣ еще полу-Славянской (Мейсенской), разсказывая, по Гельмольду, о поклоненiи Славянъ Святовиту, прибавляетъ слѣдующее, необыкновенно для насъ важное, толкованiе: „est autem Swanthe Sclavica lingua idem quod sanctum, witz vero lumen interpretatur“ (Сванте значитъ на Славянскомъ языкѣ святой, а вить переводится словомъ свѣтъ). Что это производство не выдумано составителемъ Беннонова житья, доказываетъ этимологiя: въ самомъ дѣлѣ, Санскритскiй языкъ имѣетъ это же самое слово, вûти, именно въ смыслѣ свѣтъ (light, lustre. Wilson.), и одно изъ Славянскихъ нарѣчiй, Чешское, сохранило доселѣ выраженiе витице, свѣча, происшедшее, быть можетъ, отъ того же корня. Стало быть, имя верховнаго бога Балтiйскихъ Славянъ значитъ Святой свѣтъ, или, вѣрнѣе, Святой свѣтлый“ (цит. по изд.: Собранiе сочиненiй А. Гильфердинга. Томъ четвертый. Исторiя Балтiйскихъ Славянъ. СПб., 1874. С. 171. — Прим. В.], воитель-всадник. У восточных славян Святовиту соответствует Род [спорная гипотеза Б.А. Рыбакова, — прим. В.], а Триглаву — Троян (известный также южным славянам как совершенно демонический персонаж). <...>
Великому Триглаву соответствует другой, „этнографический“ Триглав: Дид — Дуб — Сноп. Очевидно, в нем Дид — Сварог (небесный дед), Дуб — дерево Перуна, а Сноп — символ Святовита (праздник его справлялся после жатвы). Два мира, небесный и земной, здесь соединяет мировое дерево»
(цит. по изд.: Велесова книга. Славянские Веды / Составление, перевод, предисловие, комментарии, статьи Д.М. Дудко. М., 2002. С. 276–278).
В современном славянском родноверии преимущественно утвердился несколько иной взгляд на три мира и их божественных покровителей. Описанный Ю.П. Миролюбовым «Великий Триглав», состоящий из «Сварога, Перуна и Святовита», по мнению многих язычников, весьма напоминает христианскую троицу в виде «Отца, Сына и Святого Духа», причём хтонический аспект мироздания оказывается незадействованным. Современное родноверие представляет триединство Сварога, Перуна и Велеса — как Богов-покровителей миров «Верхнего» (Неба), «Срединного» (Белого Света) и «Нижнего» (Нави) соответственно. Так, по представлениям современных язычников, Бог небесного Огня, «небесный кузнец» (Бог-создатель?) Сварог властвует над небесами (как зримым небом, так и Небом духовным), Перун охраняет Явь от Нави (жизнь от смерти), а Велес ведёт в свой черёд всё сущее через смерть — к пресуществлению и обновлению.
При этом «Сноп» может быть олицетворением не только Свентовита/Святовита, но также и Велеса/Волоса:
«Во время жатвы первый сноп увозят в дом как священный символ урожая, а последние колосья не сжинают, а завязывают узлом „Волосу на бородку“, поливают водой или вином и оставляют на поле»
(цит. по изд.: Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси. М., 1987. С. 174).
Связь Велеса со «Снопом» прослеживается и по самой В[е]лесовой книге («дощька» 8(2)): то влес ущаше праоце наше земе раяте а злаке сѣяте а жняте вѣна вѣнъща о полех стрднех а ставете снопа до огнища а цтеть го яко оце божска (цит. по изд.: Творогов О.В. «Влесова книга» // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. XLIII. Л., 1990. С. 213). Д.М. Дудко переводит эти слова так:
«Это Велес учил праотцев наших землю пахать, и злаки сеять, венки свивая в полях страдных, и ставить сноп к очагу, и чтить его как отца божественного»
(цит. по изд.: Велесова книга. Славянские Веды... С. 31).
