Зовут и куколкой и чучелкой меня. Я — деревянная, завернута в тряпицы, Средь чуров нет меня; нет и среди божницы, Где боги высятся, молчание храня.
Невидимо таясь от света бела дня Рукой заботливой моей хозяйки-жрицы, Сама ее храню от притки, огневицы И сглазу, нечисть прочь зловредную гоня. Когда же минет день и тишина ночная В избе заменит гул докучных голосов, Беззвучно мать встает, мой тряпочный покров Снимает бережно с меня и, предлагая Мне яств, склоняется ко мне, полунагая, И скорби тайные вверяет мне без слов.
