9 августа в московском кинотеатре «Октябрь» прошла премьера фильма «Ашера». После показа прошёл паблик-ток с Леонидом Фёдоровым, Анной Озерской, Сабиной Грунендейк, Аланой да Силва и Михаилом Королём. «Ашера» вдохновлена поэмой Михаила Короля «Песни срубленной Ашеры» — фантасмагорией о монотеизме, язычестве и любви.
Оттолкнувшись от стихов Михаила Короля, Леонид Фёдоров задумал целый музыкальный альбом, к созданию которого присоединился Игорь Крутоголов. Вскоре хореограф Анна Озерская на основе этой пластинки стала разрабатывать фильм-балет — началось сотворчество музыкантов, артистов, киношников. Как в джазовой импровизации, где пятым участником стал ковид со своим ритмом и ограничениями. После премьеры Иван Давыдов и Дмитрий Ицкович поговорили с авторами проекта.
И. Давыдов: Это автор текста — Михаил Король.
Л. Фёдоров: Он находится в Иерусалиме. Мишка, привет!
Д. Ицкович: У меня ещё технический вопрос — у нас есть возможность, если кому-то из зала захочется задать вопрос?
И. Давыдов: Да, я как раз хотел сказать. Дмитрий Соломонович сказал, что в основном буду я разговаривать, но я, во-первых, конечно, надеюсь, что в основном будут разговаривать те, кто это сделал, и ответят перед вам за то, что сделали. А во-вторых, у нас есть возможность. Мы чуть-чуть поговорим, но я очень надеюсь, что в основном будете разговаривать вы. У нас в зале есть замечательные девушка и юноша с микрофонами — вы давайте им знаки и они будут давать вам микрофон. Но начнём, наверное, всё-таки мы.
Л. Фёдоров: А вот Анечка Озерская и актёры. Здрасьте! Очень приятно видеть!
А. Озерская: Добрый вечер! Я хочу представить Сабину (Сабина Грунендейк), танцовщицу, и Алану (Алана да Силва), режиссёра.
Л. Фёдоров: Главные режиссёр и танцовщица, да?
М. Король: Да. Где аплодисменты прекрасным девушкам? Ну-ка, все поприветствовали девушек!
(аплодисменты в зале)
Л. Фёдоров: Давайте я начну, потому что я явился неким центром всей этой истории. Но на самом деле первый импульс — это Миша Король, наш большой израильский друг и не только, который в какой-то момент пригласил нас с Лидочкой на экскурсию, посвящённую богине Ашере. Мы с удовольствием поехали, тем более он прекрасный экскурсовод, и мы там объездили массу мест и много что узнали, интересного и необычного, для меня, по крайней мере. А потом, под конец, он вручил мне листки бумаги и сказал: «Вот я тут поэмку написал, может, придумаешь что-нибудь на неё?». Я отнёсся к этому довольно странно, но самое интересное, что потом я прочитал эту поэму и она мне очень понравилась, и подумал, почему бы и нет, а вдруг получится? И в 2020-м году, во время ковида, мы с моим другом, потрясающим израильским музыкантом Игорем Крутоголовым начали записывать треки просто по главам. Но уже тогда я подумал, что для пластинки это было бы очень странно, а балет был бы интересным. И я позвонил Ане, которая находится в Швеции в городе Гётеборг, и сказал: «Аня, не хочешь попробовать сделать балет?». И, собственно, весной этого года Аня позвонила мне, и сказала, что балет готов, и сейчас вы первые, кто видит его. Так что сейчас вопросы о музыке для меня звучат странно, а насчёт текста и по поводу самой богини Ашеры, скорее всего, надо спрашивать Мишу Короля, а по поводу балета надо спрашивать Аню, потому что она главный постановщик, и вся эта история состоялась благодаря ей, прежде всего.
И. Давыдов: Повторюсь, что вы сами всё видели. Я сейчас сидел в зале, думал и назвал бы это всё алхимическим действием, когда не то чтобы в динамическом равновесии как-то сосуществуют текст, музыка, танец и, собственно, кино, мы смотрели с вами в кинотеатре всё-таки кино, а это, скорее, сплав. И получается какая-то новая штука, новая вещь или даже вещество, которое на тебя действует. Я, честно говоря, до сих пор в некотором трансе, но тем не менее. И вопрос, который я хочу задать, он Михаилу, и он сейчас, может быть, второстепенный. Потому что это самодостаточное произведение, и историю богини Ашеры, которая любила бога Яхве, да не вышла замуж, вы, наверное, и так могли оценить, но всё-таки мне кажется, что мифологическая подоплёка происходящего, возможно, многим зрителям непонятна. Может быть, для начала Михаил даст маленький-маленький комментарий по поводу рассказанной истории?
М. Король: Да, пожалуйста. Я живу в таком замечательном регионе, где, собственно говоря, — вы произнесли правильное слово «алхимия», и это касается не только того, что вы видели. Спасибо, вы совершенно правильно это оценили — то, что происходит у нас, происходило 4000–5000 лет назад в нашем регионе. Это был невероятный сплав культур, народов, языков, верований, традиций, культов, и всё это я как-то попытался осмыслить в этом небольшом тексте, хотя, на самом деле, давно занимаюсь этой тематикой. И прежде, чем я написал «Песни срубленной Ашеры», у меня был цикл стихов, который называется «Краткое пособие по ближневосточному идолопоклонству», где я рассказывал про разные пантеоны богов — финикийские, угаритские и западносемитские. Их тут множество, и они друг от друга берут всё самое лучшее, самое худшее или всё самое лежащее на поверхности. Рано или поздно вот это, казалось бы, бессистемное проникновение культур и именно этот алхимический ад рождает появление самого логичного монотеизма — это и унификация, и империализация героев и персонажей. В общем, достаточно неинтересные вещи тем не менее оказываются невероятно яркими, если посмотреть с точки зрения самих персонажей. К сожалению, у нас нет каких-то сборников типа «Песнь о Калевале» или даже «Песнь о Гильгамеше», хотя «Песнь о Гильгамеше» — это, безусловно, уже наш регион, о тех ребятах, которых вы сегодня видели на экране. Я думаю, что мы сделали такой первый шаг, и когда-нибудь, пару тысяч лет спустя, этот фильм тоже будет образцом мировой культуры, я надеюсь. Надеюсь, я ответил на ваш вопрос?
И. Давыдов: Да, конечно, спасибо вам. Леонид, теперь, если можно, к вам вопрос. Вот вы сейчас сказали, что вам теперь эта музыка кажется странной. Если честно, я, когда ещё был килограммов на тридцать полегче и не буду говорить, насколько моложе, под вашу музыку в клубах не так, конечно, красиво, к сожалению, но тоже что-то пытался изображать, но она мне и тогда казалась странной. Но почему сейчас? Вы куда-то ушли? Почему сейчас вы её для себя назвали странной? Я бы вот назвал её гипнотической, честно, это для меня главное впечатление.
Л. Фёдоров: Мы её писали в 2020-м году, а сейчас 2023-й, поэтому… Я-то вообще считаю, что проект получился только потому, что меня осенило, что это должна сделать Аня. Она это сделала, и на мой взгляд, она сделала больше. Мы вообще не думали, когда писали, нам просто было весело, мы экспериментировали со звуком и с чем угодно. А тут получилась некая история про любовь, притом про очень земную и именно про любовь женщины. Мне кажется, что музыка не столько важна, сколько она несёт настроение и ритм, и то, что они делают, танцуя, это очень большая история про земную любовь женщины — если она есть, то это великое благо, а если её нет, то это великое горе. Наверное, мы могли написать и другую музыку. Мне кажется, что музыка — это всегда «сейчас», а эта была уже раньше, но вышло так. Благодаря Ане это состоялось, и удивительно, что в таком зале. Я, честно говоря, рассчитывал на зал поменьше раза в три; мне кажется, что было бы эффективнее. Я всё-таки думаю, что больше вопросов должно быть к Ане и к этим прекрасным женщинам, которые там сидят, танцовщица и режиссёр. Мне кажется, что они больше расскажут и они больше поняли, чем я уж точно.
И. Давыдов: Я понимаю. Но тут тяжеловато, это очень мощное и бьющее по глазам действие, и действительно получился вполне читаемый и вполне понятный рассказ о любви, причём тяжёлый и трагичный. Анна, скажите, а как вы объясняли танцовщикам, что вообще происходит? Ведь русский текст для них чужой, и ясно, что для них главное — это всё-таки музыка. Как всё-таки находился этот контакт?
А. Озерская: На самом деле я просто элементарно переводила им каждый текст, и с каждым мужчиной и с каждым богом мы работали отдельно. Я им переводила текст, мы слушали музыку и потом предварительно, прежде чем начать постановку, мы встречались с Михаилом онлайн, и он мне рассказывал какие-то конкретные характеристики и черты про каждого бога, на которые я могла опираться при постановке. Поэтому я пыталась им рассказать текст и характеристики персонажа. А дальше мы, наоборот, пытались отстраниться от всей тяжести древней культуры и сделать что-то узнаваемое и более приземлённое, сделать историю про любовь, о чём Лёня уже сказал.
И. Давыдов: Ясно, спасибо. При таком подходе… Простите, если про музыку и про слова я ещё могу сказать пару осмысленных слов, то про танец мне совсем тяжело. Не обижайтесь, если мои вопросы будут очень глупые и дилетантские. Насколько при таком подходе важна импровизация? Насколько заранее вы придумываете танец и насколько свободен артист, когда он его делает?
А. Озерская: Импровизация очень важна, потому что каждая часть начиналась только исключительно с импровизации. У меня были идеи, что мне хотелось бы видеть и какие эмоции мне хотелось бы затронуть, и какие отношения я представляю между Ашерой и каждым отдельно взятым богом, и потом уже от того, что предлагали ребята в студии, я отталкивалась. И дальше к каждому дуэту был уже свой индивидуальный подход, но это уже такие нюансы, которые касаются ремесла.
И. Давыдов: Кстати о нюансах ремесла. Меня в процессе страшно заинтересовало, кто придумывал костюмы. Они вроде бы простые и совершенно не погружающие нас в ближневосточную древность, но какие-то очень чётко уместные и подчёркивающие характер персонажей. Как это вообще делается?
А. Озерская: На самом деле мы сразу договорились с Сабиной, с танцовщиками и с Заком Энквистом, это тоже наш коллега — и, кстати, один из богов, который танцевал в трио Шалиму и Шахару, и он же придумал все эти костюмы — что мы не иллюстрируем текст и мы не делаем историю про древности. Поэтому мы сразу поняли, что в туниках танцевать не будем.
И. Давыдов: И, раз уж мы про визуальную составляющую — вы этого не видели, но пока мы сидели и ждали начала, тут на большом экране был стоп-кадр, где Ашера танцует с морским богом. Во-первых, это было очень красиво, во-вторых, это выглядело абсолютно как Ближний Восток. Хотя, когда они танцуют среди деревьев, это не выглядело, как Ближний Восток; в принципе, это может выглядеть как рязанская глубинка, пожалуй. Мы знали, что это Швеция, но, возможно, это знали не все. Как подбирались локации для танцев?
А. Озерская: На самом деле нам просто повезло, что скандинавский пейзаж красив, и было очень много локаций, которые нам в итоге подошли. Если честно, у нас не было такого огромного бюджета, чтобы мы могли заранее выезжать и выбирать, мол, вот это понравится, это не понравится, давайте другую, и не было столько дней на всю эту постановку. Поэтому всё решалось немножечко по пути и интуитивно. А Швеция красивая, далеко ехать не надо, у нас тут всё рядом — море и озёра. И этот драматический пейзаж, когда море соединяется с огромными скалами — зачем куда-то далеко ездить, когда у нас тут есть такое?
И. Давыдов: Да, понятный ответ. Давайте теперь для разнообразия ещё и зал подключим? А то мы уже злоупотребляем.
Зритель 1: I’ve got the question for Sabina. First thank you very much, you are absolutely great. And the question is — whom of the guys did you personally like the best?
С. Грунендейк: It’s a difficult question. All of the guys — our colleagues here in Sweden, so I know all of them pretty well and I’m very close with most of them. And one of the guys the last got is my actual boyfriend, so I guess I should say ‘I like him the best’.
А. Озерская: Лёня, скажите, если нужен перевод.
Л. Фёдоров: Конечно! Я не понимаю ни по-шведски, ни по-английски. Я и по-русски-то не очень!
Зритель 1: Пусть скажет, кто это! Who personally is your boyfriend? I try to guess.
А. Озерская: Вопрос был в том, кто из богов ей больше всего нравится, и Сабина сказала, что ей нравятся все, потому что все они — наши коллеги, мы с ними тесно работали и хорошо сотрудничаем. Но последний бог — это её парень, поэтому, наверное, она должна сказать, что он ей нравится больше всех.
Л. Фёдоров: То есть обмана не было?
С. Грунендейк: No, but I enjoy dancing with all of them, and they also different as people and also as dancer, so I felt like all of them broad something different out of me, and I really appreciate that. So, I had a really good time with all of them and in very different waves. I feel like I cannot speak. Every time I see a movie and: ‘Oh, this one is my favorite! Oh, no, this one is my favorite!’. I enjoy it very much to exper different worlds with different men.
А. Озерская: Она говорит, что они все настолько разные, что очень сложно выбрать какого-то одного. Мы в студии со всеми очень хорошо провели время, и когда она просматривает фильм, она думает: «Вот этот мой любимый! А, нет, вот этот мой любимый дуэт!». На самом деле мы во все вложились и от всех кайфанули.
Л. Фёдоров: В общем, как в поэме, со всеми попробовала, но любит одного. Прекрасно, между прочим!
Зритель 2: Мой вопрос — в продолжение первого вопроса, наверное. Почему богиня всё-таки выбирает последнего бога Яхве, хотя по замыслу, как это видно из хореографии, он не особенно проявляет к ней каких-то чувств и внимания, в отличие от всех остальных богов? Что в нём такого привлекательного для богини и почему она его выбрала?
Л. Фёдоров: Так мне кажется, что это и есть про то, почему кто-то выбирается. Это любовь, полюбишь и козла, и кого угодно.
И. Давыдов: Поэтому это и получилась история женской любви, но заметьте, писали её всё-таки в основном мужчины со специфическим взглядом, и танцевала прекрасная женщина.
Зритель 2: Потому что богиня вокруг него крутится-крутится, а он стоит. А во всех остальных случаях наоборот, они крутятся вокруг неё, привязываются, а она не отвечает…
И. Давыдов: А так и бывает.
Л. Фёдоров: Так получилось!
А. Озерская: А можно я добавлю? На самом деле здорово, что вы это заметили, потому что он остался главным богом, а остальные как бы ушли на второй план, и мы так и задумывали, что он такой эгоист и не замечает её. Уж почему она влюбилась в него — это отдельный вопрос, на который я, боюсь, даже не могу ответить, но я хотела сделать его другим, чтобы он сразу выделялся после всех остальных богов, и я думаю, что получилось его обозначить немного по-другому.
М. Король: На самом-то деле всё очень просто. Мы об этом говорили, и я просто счастлив, что Анечка и Лёнька моментально впитали главный посыл, который я пытался передать. Этот бог — Юд Хей Вав Хей — я называю его именно так, потому что это непроизносимое имя. Заметьте, это тот бог, которого сегодня признаёт почти всё человечество, и называет его и богом-отцом, и как угодно, но это именно он. Что происходит в момент его монополизации его места? Он просто-напросто впитывает в себя лучшие черты всех богов пантеона, вот и всё. С одной стороны, он один-единственный, который олицетворяет всё, и лучшее, и худшее, и становится для неё всем. Но став всем, он становится безликим. Понимаете, он потерял своё лицо, у него его нету. И здесь надо вспомнить гениальные стихи ленинградского поэта Леонида Аронзона, которые, в общем-то, тоже лежат в основе понимания. Стихи очень простые: «Всё лицо: лицо — лицо, пыль — лицо, слова — лицо, всё — лицо. Его Творца. Только сам Он без лица». Это и есть наш главный герой. И трагедия Ашеры, а это трагедия любви, заключается в том, что ему, достигшего этих высот, не нужна простая женская любовь, и это настоящая трагедия. И мне кажется, что она сыграна настолько блестяще — и в музыке, и в танце, что это всё все и поняли. Я, например, смотрю этот фильм действительно как такое откровение, в котором мне показали то, что я хотел показать и объяснить другим. Я рассказываю про Ближний Восток, и мне Озерская всё рассказала абсолютно правильно. Я не считаю, что шведская деревня или рязанский лесок — это мир, это наш земной шар, и, по сути дела, нет разницы между Ближним Востоком и шведскими губерниями. Недаром великая шведская писательница Сельма Лагерлёф получила Нобелевскую премию в том числе и за то, что написала роман «Иерусалим», а где Иерусалим и где Стокгольм. Оказывается, почувствовать, что земля одинакова всюду, и везде есть место для любви — да, у нас сегодня есть такое ключевое слово.
Зритель 3: Здравствуйте! Сначала я хотел бы поблагодарить всю команду, это правда очень уникальный опыт. Вообще, я не большой любитель балета, но если бы он весь так выглядел, то я бы вообще не выходил из Большого театра. Правда, этот формат — большая находка, пластика актёров и такая интимная близость, которую создаёт камера, и ты видишь всю мимику и игру актёров. Это действительно создаёт уникальную вещь, и я согласен с тем, о чём мы говорили перед показом. Михаил, у меня сначала к вам вопрос, очень короткий — а почему богиня Ашера не любит читать купринскую «Яму»?
М. Король: Отличный вопрос. На самом деле просто потому, что есть явная аллитерация бога Ямму с кучей других богов, в том числе и с индийским Ямма. И, в конце концов, невозможно, рассуждая о продажной любви, не вспомнить лучшее произведение об этом. Конечно, она не любит купринскую «Яму» и не хочет об этом думать, и мне кажется, что это лежит на поверхности. Интересно, что несколько лет спустя после всей этой нашей истории любимый и уважаемый Чхартишвили, он же Борис Акунин, пишет роман, который называется «Яма», ассоциируя это слово и со всевозможными богами, и с литературными ассоциациями, так что всякие литературные игры нам не чужды.
Зритель 3: Спасибо большое! Теперь у меня вопрос Анне и к команде фильма. Сначала такой — вот есть первый бог, но вы сказали, что Ашера полюбила последнего. Я ещё плохо понимал, что происходит в картине, но мне показалось, но там был самый первый бог, к которому у неё тоже вроде была какая-то симпатия, но он буквально от неё убежал. Нет, это не так было? Во-первых, мне интересно, бог чего это был, а во-вторых…
А. Озерская: На самом деле мы пытались найти какую-то связь с каждым богом. У неё были отношения — где-то более грубые, где-то более абьюзивные, где-то более нежные, а где-то присутствовала более материнская любовь. То есть мы старались найти что-то, что связывало её с каждым богом, и на этом уже построить историю. А что касается первого бога Ваалы, то мы его представляли, как быка, поэтому мы много разговаривали про это как про корриду, как про какое-то соревнование и схватку, то есть там была какая-то телесность, интимность и даже какая-то эротика и страсть. А потом он бык, поэтому он потом куда-то себе ускакал. Было какое-то противостояние, потому что в каждых отношения у них была, скажем так, разная весовая категория, то есть где-то привилегирует бог, а где-то — она над ним. А здесь, с первым богом, у них были равные отношения, и для меня это было как схватка.
М. Король: Можно я вставлю свои две копейки? Все эту историю знают очень хорошо, но только уже переложенную в эллинских мифах. По сути дела, похищение Европы, то есть финикийской девушки, Зевсом в образе белого быка — это где-то имеет отношение вот к этому боданию Ашеры и Ваала. Ваал, он же Баал, в нашем регионе всегда изображался в виде быка, это наш бог-бык.
Зритель 3: Спасибо большое! И у меня ещё вопрос к Сабине. Sabina, the question is for you — we’re all, did you know which one of the gods was your favorite, but which of the dance is not favorite, but maybe the most interesting for your professional? I mean, which one was most maybe in convenient and complicated? Which one gave you a challenge, dance challenge?
С. Грунендейк: Thank you. Good question. I think they all challenged me in different waves. I think the once did where, maybe where the relationship was more conflicted, was more maybe aggressive or more tension. There was a little bit more difficult maybe, because you are going to that state as a performer, so you start to feel the discomfort like Dagon was right, difficult, because he is a really nasty god.
А. Озерская: Она говорит, что в каждой истории она находила небольшое испытание, но самыми сложными были боги, с которыми был больший конфликт. И так как ты как исполнитель входишь в это настроение, то для неё это было сложнее. Особенно второй бог, Дагон, которого танцует японский танцовщик Такуя.
С. Грунендейк: Yeah, that was a hard, because he is very intense with his energy, and Anya ask of him to be like that, because that is character. And I started to feel that even me as a person, I was starting to get annoyed with him. And it’s funny, because I can see on the film my face and that it’s somehow real that I actually wanted him to go away, and I felt it. So those worlds are difficult in that sense, but also an interesting experience.
А. Озерская: Тут тоже надо отталкиваться от того, каким я попросила быть Такую, и для Сабины это было слишком много — как он её домогался, как он на неё постоянно прыгал, и то лизнёт, то ущипнёт то туда, то сюда. В принципе, получился такой образ, какой я хотела создать, и он настолько вжился в роль, что Сабине по-настоящему стало немножечко неприятно. И она говорит, что теперь даже смотрит на своё лицо в фильме, и видит, что оно такое, будто она хочет, чтобы он отошёл подальше.
М. Король: Тем более что в тексте говорилось, что он напоминает ватку с йодом, и вот это запах йода чувствуется в танце, вот это отторжение этого концентрированного морского запаха. А Дагон — это один из морских богов, верно?
Л. Фёдоров: Верно! А мне вот интересно, и я хотел бы спросить у оператора, насколько ей была сама работа. Я так понимаю, вы же работали вместе? Потому что, на самом деле, операторская работа какая-то феноменальная.
А. да Силва: I think there was a lot of freedom for me in the process with Anya, Sabina and dancers. What I like the most about filming dance — is that you can get close to the dancers and away that you don’t when you in cinema stage.
А. Озерская: Она говорит, что она почувствовала много свободы, которую я ей предоставила. Почему она любит снимать танец на камеру? Потому что ты можешь очень близко приблизиться к танцовщикам, как ты не можешь приблизиться к ним, когда она на сцене.
А. да Силва: It’s a bit selfish, actually, because I want to be close, I want to see, I want to feel the text and the sounds and the breathing and be exorcizing of the dancers.
А. Озерская: То есть это немножечко эгоистичный подход, потому что ей нравится находиться близко и слышать дыхание, слышать звуки усталости, и чувствовать энергетику, которая исходит от танцовщиков и от их тел.
А. да Силва: And we work together. We could do both. We have shots from far away and then we also I was able to be very close to caption things there with more details, so there was perfect.
А. Озерская: И когда мы сотрудничали, у неё была возможность снимать и издалека, и вблизи, и прямо погружаться в эти детали.
Зритель 4: Здравствуйте! У меня вопрос к Ане, прагматичный такой. То действо — наверное, так правильнее назвать, которое мы сегодня увидели, возможно, как древнегреческая трагедия — может быть показано только один раз, и больше никогда не показано. И всё же, можно ли будет увидеть этот фильм на каких-то платформах или, может быть, потом он выйдет за определённую плату, чтобы можно было приобрести для просмотра. Вопрос прагматичный, потому что этот фильм — это то, к чему хочется возвращаться.
Л. Фёдоров: Мы думали о том, что мы, скорее всего, выложим его на каких-то платформах, но пока не обсуждали, потому что мы ещё хотим его показать. Скорее всего, он будет в Израиле, в конце месяца, кстати, будет показ в Питере, в «Авроре». Мы просто хотим сделать ещё какие-то показы, и пока не думали об этом. Понимаете, когда всё начиналось, это было как эксперимент, и мы практически не думали о какой-то… А потом случился ковид, и мы перестали думать о каких-то коммерческих историях, это скорее эксперимент, а эксперимент — он и есть эксперимент. Посмотрим! Но пока ещё не обсуждалось, и сейчас это первый показ.
А. Озерская: Я бы хотела кое-что добавить. Был человек, который задал вопрос про то, что он не любитель балета, и нам важно озвучить, что мы не позиционируем себя как балетных танцовщиков. Это не балет, это современный танец и современная хореография, и Сабина — современная танцовщица. Поэтому у вас нет шансов увидеть это в Большом театре.
Л. Фёдоров: Никаких. На самом деле я хочу сказать, что, когда мы только затевали всю эту историю. Мы тогда ещё не знали, что куда, и нам казалось, что было бы здорово, если бы мы с Игорем просто играли вживую, а танцовщики танцевали на сцене. Мы об думали, но потом эта идея отвалилась, потому что начался ковид, и мы поняли, что ничего не получится. Ещё у нас была идея сделать голографический театр, возить голограмму и делать её уже под музыку, под фонограмму — сделать объёмный звук и всё прочее. Потом и эта идея отвалилась, потому что никто уже не мог никуда ездить, и тогда волевым решением мы подумали, что сделаем просто фильм, который можно будет показывать везде, даже на телефоне. Про большой экран мы, кстати, тоже тогда не думали, это уже последнее достижение, скажем так. Так что я не знаю, что будет дальше, если честно.
Зритель 5: Если можно, у меня вопрос к неисчерпаемой Сабине, неисчерпаемой — как образу неисчерпаемости любви. Сабина, каково это — прожить себя в измерениях абсолютной любви к абсолютно разным богам, и всё — через абсолютно драматическое напряжение всего тела? Когда я на вас смотрел, одной стороной себя я любовался, а другой стороной думал: «Господи, как она это всё выдерживает! Как она может прожить это!». Причём вы танцевали сердцем, вы танцевали внутренней болью! Боже, как это возможно! Откуда в вас столько сил и какой вы стали после? Вот этот опыт проживания себя в любви — чем он обернулся для вас как для личности?
С. Грунендейк: Thank you for that beautiful question.
А. Озерская: Спасибо за такой красивый вопрос.
С. Грунендейк: I think as a performer I’m quite intuitive, and I like to go with the moment and with what a moment just offers me.
А. Озерская: Как исполнитель, она много работает с интуицией, и она чувствует, что может предложить в моменте и что этот момент может предложить ей.
С. Грунендейк: And especially in this project I knew I was going to dance with ten different man and experience different stories.
А. Озерская: И она знала изначально, что в этом проекте будет десять различных историй.
С. Грунендейк: So I decided that the only way to be true in it movement was to be completely open to what each man had to give me and then react off of that.
А. Озерская: И она решила для себя, что единственный способ для неё как для исполнителя — это быть совершенно открытой к тому, что принесёт каждый мужчина, и уже в моменте реагировать на то, что они предлагают.
С. Грунендейк: And I try to allow myself to really feel anything that would come up in the moment with ich of the different duet, sometimes beautiful connection and sometimes this feelings of pain and distance.
А. Озерская: И она позволила себе по-настоящему прочувствовать, что бы она ни испытывала в моменте с каждым богом, будь то привлекательность и симпатия или будь то какое-то отвращение.
С. Грунендейк: And I think what it thought me as a human was that all this experience in life are important for us and matter.
А. Озерская: Что она для себя вынесла? То, что весь этот опыт и все эти разные грани опыта в жизни важны.
С. Грунендейк: And maybe the only thing we can do is just be present in the moment and allow things enter us and not trying to close ourselves to any of this emotions.
А. Озерская: И единственное, что мы можем сделать, — это позволить этим эмоциям проникнуть в нас, не сопротивляться им и не выстраивать стену.
Зритель 6: Я, видимо, продолжу этот вопрос. Леонид сказал, что эта история скорее о людях, о земных существах, а не о небожителях. Вопрос к Ане и к Сабине — какими были ваши персонажи? Какой была ваша женщина и похожа ли она на вас? И вопрос к автору, к Михаилу — вы, когда подходили к Леониду, что вы думали, во что превратятся ваши стихи? И представляли ли вы то, что вышло?
С. Грунендейк: Well, I can only speak from my only experience, but for me the woman that we were exploring was me, myself in the way I hoped to represent not just myself, but maybe women in general.
А. Озерская: Она говорит, что единственная женщина, на которую она могла ориентироваться, это она сама. Но она надеется, что на своём примере она могла показать и других женщин тоже. Это что касается Ашеры, главного персонажа. А что касается мужчин, то на самом деле тут сочетание моей детальной подготовки к проекту, с одной стороны, потому что я встречалась с Михаилом, и он мне рассказывал отдельно про каждого бога. И ещё я пыталась что-то найти в интернете и посмотреть разные изображения, которые могли бы меня вдохновить. И потом уже была готова музыка, и я отталкивалась от того, что написали Лёня и Игорь, много раз прослушивала. А потом у меня появились идеи кастинга, кто бы мог подходить на эту роль, как я себе вижу. И когда человек приходит в зал и я нагружаю его всей этой информацией, я просто наблюдаю, что происходит. То есть это какой-то фантастический процесс — с одной стороны, много подготовки, а с другой стороны, потом это всё само собой магически переваривается в тот результат, который вы видели. Не знаю, ответила ли я на вопрос.
М. Король: Я продолжу. Мы сегодня уже неоднократно произносим слова «магия», «алхимия», «любовь»… Вы спросили, о чём я думаю в тот момент, когда я передавал стихи Лёне, но мы уже ответили на все вопросы. Это был эксперимент, это раз, но с самого начала мы, всё-таки зная друг друга. С Лёней и с Лидочкой меня связывает многолетняя дружба, и с Игорем Крутоголовым. И я давно знал, что если бы к этим текстам когда-нибудь была бы написана музыка, то это должна быть их музыка, и какой бы она ни была, она изначально уже легла на моё сердце. И буквально с первых общений с Аней было понятно, что я совершенно спокойно за хореографию. Единственное, в начале у нас была такая мысль, мне Лёня её говорил, что это должна станцевать Аня, и мы думали, что Аня возьмёт на себя соло Ашеры. Но мне кажется, что она придумала гениальнее, хотя я вижу в Сабине Аню, и в камере Аланы, безусловно, и я вижу Лёню и Игоря во всём этом. И вдруг я понимаю, что и я там же есть, и это такой кайф и такое счастье! Кроме всего прочего, мы же выросли не на ровном месте, за нами стоят наши учителя и наши любимые люди, и наша удача — это, я надеюсь, всеобщая удача!
Зритель 7: Добрый вечер! Спасибо большое за этот подарок, который вы нам сегодня подарили, когда очень разные искусства соединены в том, чтобы дать возможность прикоснуться к такой старой, такой древней и такой актуальной истории. Михаил очень красиво рассказал историю того, как Яхве собрал в себя образы всех мужских богов, которые были изображены, и мне интересна трансформация, которую проживает Ашера. Потому что эти интермедии, которые были между каждой новой встречей, я увидела так, что Сабина… Кстати, она моя тёзка, и вообще, сегодня смешно получилось — мы пришли сюда с моей подругой, которая Анна, а я — Сабина, и мы разговариваем с Сабиной и с Анной, это такой небольшой глюк вселенной. Вот мне хочется спросить — а как та трансформация, которую вы, Сабина, проживали как героиня и как женщина? Может быть, и Алана могла бы сказать, какая была задумка и что происходило с персонажем Ашеры на протяжении всех этих встреч и всех этих трансформаций?
С. Грунендейк: Thank you for the question. For me something I realized was that I wasn’t aware of the transformation of Ashera true out of the work we did, I just as I said early try to be in a moment.
А. Озерская: Спасибо за ваш вопрос. На самом деле она не думала про какую-то трансформацию и сюжетное развитие, а просто, как она сказала ранее, старалась быть в моменте.
С. Грунендейк: But and as I saw the film after works, I could see the transformation that happened in this character and I could see the whole story and how it unfolded which I think this quiet beautiful, because I think we can only see our transformation later in retrospect looking back.
А. Озерская: Но она это увидела только тогда, когда мы уже смонтировали фильм, увидела результат, и поняла, что да, на самом деле трансформация случилась. И на самом деле мы можем осознать эту трансформацию только позднее, когда это всё уже случилось в ретроспективе.
А. да Силва: I agree with Sabina. I think when you look at things and fragments, especially when you are making a film or you are writing a story, often it’s small parts that or other water, and you don’t know where they go from the beginning.
А. Озерская: Когда ты создаёшь какой-то продукт, ты необязательно работаешь с маленькими кусочками в их хронологической очерёдности, и ты даже не знаешь, в какой очерёдности они потом соединятся.
А. да Силва: It’s hard to sometimes see a vision when you are unfamiliar with the material, the story or the characters or the culture behind something.
А. Озерская: Иногда сложно прямо конкретно увидеть, как это будет, если ты не до конца понимаешь персонажа, культуру и другие детали.
А. да Силва: But then after a time is past, and we start to learn about the characters and about, and I speak to Anya about her vision, and we start to combine this different media. At the end of the process, you are left with this huge impression that you could never experience before you start working or something.
А. Озерская: И когда мы уже начали обсуждать каждого персонажа по отдельности и работать над каждой частью и соединять их вместе, и когда потом уже увидели весь результат в целом, то он оставил такое неизгладимое впечатление и отпечаток, который ты никак не мог представить до всего процесса.
А. да Силва: So I think Ashera is a journey, is reflective of a lot of different journey’s, a lot of different processes in creativity and in life and in love for everybody. Actually, it’s universal, I think it someway.
А. Озерская: Так что она считает, что путешествие Ашеры репрезентует, возможно, путешествия многих людей — как в любви, так и в творчестве и в жизни, это универсальная история.
Зритель 8: Я продолжу глюк вселенной. Меня зовут Михаил, и у меня вопрос к Михаилу. Скажите, пожалуйста, почему вы используете имя «ашера», а не более привычные нам огласовки «иштар» или «астарта»?
М. Король: Более привычные в каком тексте? Что вы имеете в виду под «более привычным»? Под околокультурными размышлениями или всё-таки тот текст, который лежит в основе? В основе лежит какая-то библейская история, которая написана на иврите, на еврейском языке, и на еврейском языке Астарта, Иштар, Атаргатис — как ни назови её, она Ашера. Это очень известный корень — алев шин рейш — это благосостояние, богатство, плодородие. Надо сказать, что в иврите есть и однокоренное мужское имя, Ашер, один из двенадцати колен израилевых, один из сыновей Иакова. Надо сказать, что этот корневой смысл попадает и в название целой страны — Ашур, Ассирия, и, безусловно, она связана с плодородием, а Ашера, Астарта — она и богиня плодородия в том числе, богиня-мать.
Зритель 9: (вопрос звучит по-немецки)
С. Грунендейк: Dankeschön!
Л. Фёдоров: А что там было?
И. Давыдов: Да, мы тут все озадачились.
Зритель 9: Мне просто чуть проще было сказать на немецком и это было такое интимно-личное. Я просто сказал, что у меня нет вопросов, а Сабина — прекрасная танцовщица и прекрасная девушка, и роль богини ей очень хорошо подошла.
Л. Фёдоров: Так менее интимно, по понятнее, по крайней мере. Но спасибо, мы согласны с этим!
И. Давыдов: Что ж, пусть завершение этого вечера будет таким. Я думаю, что никто с этим спорить не станет. Ещё раз большое спасибо создателям, было круто!
Л. Фёдоров: Спасибо, дорогие!
А. Озерская: Thank you so much! И спасибо всем зрителям, которые сегодня пришли, посмотрели и разделили с нами наш опыт!
