На Венецианском фестивале показали российский конкурсный фильм «Овсянки».
Екатеринбуржец Алексей Федорченко потряс Венецию пять лет назад, когда его игровая картина «Первые на Луне» была признана «лучшей документальной». Жюри просто не поняло, что ушлый свердловский парень их дурит, и легко поверило в то, что русские при Сталине побывали на Луне. В новом фильме «Овсянки» Федорченко снова мистифицирует общественность. На сей раз погружая зрителя в мифологию и ритуальность финно-угорской народности меря, обитавшей в районе нынешних Ярославской, Владимирской и Костромской областей и повымершей еще во времена Ярослава Мудрого. Нет, утверждает Федорченко, народность меря жива, потому что живы люди, следующие ее ритуалам. Главный герой фильма по имени Аист собирает местный фольклор и мечтает о возрождении утраченной культуры. Вместе с Мироном (Юрий Цурило из «Хрусталев, машину!»), директором фабрики на которой трудится Аист в свободное от фольклора время, он отправляется в путешествие, цель которого — похоронить любимую жену Мирона, Татьяну, в соответствии с местными верованиями. Обряды, продемонстрированные в картине, включают в себя вплетение в лобковую растительность невест, как и умерших женщин, цветных нитей, а также купание в водке, сжигание трупа на костре и обязательную словесную похабель в адрес возлюбленной.
«Все три дырочки у Тани были рабочими, — доверительно делится с Аистом директор. — И распечатал их именно я!»
Виктор Сухоруков сыграл в «Овсянках» роль отца Аиста – мерянского поэта-самоучки.
Тон рассказа этого «роуд-муви» (путь двух немолодых мужчин и женского трупа лежит из городка Нея в селение Мещерская поросль) серьезен до чрезвычайности, в чем невозможно не обнаружить лукавство. Едва ли не главное достижение картины – в том, как ловко она водит зрителя за нос, отказываясь при этом казаться банальным стебом. Если даже у иных русских критиков не вызвала возражений фраза о том, что Волга является «великой мерянской рекой», то что уж о нерусских говорить! Тем не менее, придуманной Федорченко мифологии недостаточно даже для 75-минутной картины, которой больше подошел бы короткометражный формат. Это в «Первых на Луне» на него поработал талантливый мифотворец товарищ Сталин. В «Овсянках» (название фильму дали птички, которых Аист прихватил с собой в путешествие) все пришлось делать самому.
Купание в водке, несомненно, произведет на Запад сильное впечатление. Как и половая распущенность меря, впрочем, вполне простительная языческому племени. Сомнений по отношению к истинности показанного, думаю, не возникнет. Наживка будет проглочена. Фестивальная публика и пресса будут находиться в святой уверенности, что большая, если не вся, европейская часть России живет по дохристианским языческим законам. К тому же все это прекрасно укладывается в другой, куда более бородатый миф — о загадочной русской душе, становящейся все более загадочной с каждым новым российским фестивальным фильмом. Впрочем, в случае с «Овсянками», Запад будет сосредоточенно разбираться уже не с ней, а с загадочной мерянской душой. Тем более загадочной, что ее вовсе не существует.
