Из альманаха Вещий №1
Всё однажды рождается, взрослеет, стареет и умирает, таков базовый закон бытия. Из зерна пробивается росток, становится колосом, набирает силу и умирает, чтобы дать зерно и, когда придет его время, вновь и вновь продолжать этот цикл.
Старость и умирание мира точно также являются важным процессом в цикле бытия.
Мир можно описать как огромный многоквартирный дом, который населяют очень разные люди: коммунисты и либералы, программисты и пастухи, феминистки и сторонники патриархата, представители ЛГБТ всех мастей, монархисты, учёные, юродивые, философы, писатели, строители, силовики и т. д. В нём представлены все возможные языки и идеи, но нас в данном случае интересует лишь одна конкретная коммунальная квартира, где живут нынешние язычники.
Тут стоит сделать небольшое уточнение, что дом — в силу старости мира, о чем мы уже упоминали выше, — уже весьма ветхий, и Боги, которые являют собой это здание во всех возможных его проявлениях, осознают его конечность. Он не будет стоять вечно, а однажды обрушится, похоронив под обломками всех своих оставшихся обитателей, каждый из которых тоже уже весьма преклонных годов. В нем нет и не может быть молодых, даже те, кто родился в нем совсем недавно — явился сразу стариком, таковы уж условия бытия в нём. Жители, пусть и новорождённые, принимают состояние окружающей их действительности, адаптируясь к царящей вокруг атмосфере дряхлости.
Но вернёмся к интересующей нас квартире. Населяющие её старики крайне многообразны. Весьма популярной тут является идея, что все те технические устройства, что используются и постоянно обновляются, являются свидетельством развития и движения к лучшему. Новые слуховые аппараты, улучшенные вставные челюсти и технологичные протезы пользуются чрезвычайной популярностью.
В этой квартире есть старик, который твердо верит, что он ещё крайне молод, и дальше его обязательно ждёт новый виток юности, он с радостью хватается за любой новый протез, даже если родная часть тела ещё функционирует, и с нетерпением ждёт следующих улучшений. Другой дед старательно рядится в одежду из своего отрочества, искренне считая, что именно таким образом возможно вернуть себе молодость и силу. Ещё один, крайне похожий на предыдущего, но ненавидимый им дед, давно впал в маразм и тоже старательно наряжается, но уже в искажённую старческим восприятием одежду, играет в выдуманные им самим игрушки и всячески впадает в детство.
Есть тут и не столь безумный, но не менее странный дед, который полностью погружён в прошлое, совершенно игнорируя нынешние условия своего обитания. Он трепетно перебирает старые фотографии, газетные вырезки, обращает внимание на все события прошлого, живёт им, но при этом совершенно не понимает, кто он сейчас.
Один из жильцов, следуя общей тенденции дома, старательно долбит перфоратором стены между комнатами всех соседей, аргументируя это стремлением к открытому миру и улучшением коммуникаций. Этому явлению, как ни странно, некоторые весьма рады, они активно и с удовольствием наблюдают за остальными жильцами сквозь зияющие пробоины в стенах и перебрасываются пакетами с различным барахлом. Маразм, деменция и старческое слабоумие не нарушают странного единодушия, веры в то, что дом этот будет стоять вечно, а они всегда будут его обитателями.
Но есть тут ещё один хмурый дед, которого многие недолюбливают, поскольку он не разделяет всеобщего оптимизма. Да, безусловно, как и все прочие, он пользуется протезами и слуховым аппаратом, но прекрасно отдавая себе отчёт в собственной старости. Он не особо рад тому, что вместо зубов стоят импланты, а вместо руки — протез-манипулятор, но понимает, что иначе уже не сможет выполнять простых и привычных операций. Он не впадает в маразм и не пытается рядиться в свои детские одежды, поскольку сознает, что молодым никогда уже не станет и это нормальный, естественный ход вещей. Именно понимание своей немощи, осознание ветхости дома, который ещё и беспрестанно дырявят сторонники «открытости и улучшения коммуникаций», и сохранившийся здравый рассудок в немалой степени отличают его от большинства прочих обитателей этой квартиры. Он надеется сохранить разум до того самого момента, как затрещат стены, фундамент лопнет и крыша осядет вниз, став общим надгробием для стариков, жителей старого дома. И тогда, после этого неизбежного крушения, на месте обломков, возможно, появится нечто Иное.
Но что это будет — не дано знать никому из нынешних жильцов. Все заняты своими делами. Стены трещат…
