Изучение предметов народного искусства невозможно без осмысления их места и роли в быту, обрядности, мировоззрении народа. В этнографической литературе по народам Восточной Европы выделяется значительный массив публикаций, освещающих функционирование орнаментированных полотенец в традиционных этнических культурах. Исследователи давно обратили внимание на особую роль, которая отводилась этому предмету в культурно-бытовых комплексах различных народов.
Впервые к осмыслению роли полотенца как ритуального предмета обратился Д. К.Зеленин в 1911 г. Он поставил вопрос о роли «обыденных» полотенец.
Большой интерес к этой теме возник в середине 70-х годов ХХ столетия в связи исследованием И. И. Шангиной семантики древних мотивов сюжетной вышивки. Ее работы — существенный вклад в изучение роли орнаментированных полотенец в культуре русского народа. Исследование образов русской вышивки на ритуальных полотенцах и роли полотенец в семейной обрядности, по ее мнению, позволяет восстановить основные черты мифологических представлений, которые отражали такие важные аспекты мировоззрения, как «проблемы соотношения жизни и смерти, воспроизводства людей, от решения которых зависело процветание и само существование человеческого коллектива».
«Жизнь» полотенца начиналась тогда, когда девушка начинала готовить приданое. Наши материалы свидетельствуют о том, что в зависимости от достатка семьи, невеста готовила к свадьбе от десяти до пятидесяти полотенец. Узоры для вышивания, что также подтверждается полевыми материалами, девушки брали с полотенец своих матерей или бабушек по материнской линии. Этот факт позволяет говорить о наследовании орнамента, что присуще и другим народам. Девушки, выходя замуж, уносили в дом мужа ткани со специальным орнаментом. О наследовании узоров у мари тоже по материнской линии речь пойдет ниже.
Полевые материалы по Казанскому Поволжью свидетельствуют о том, что богато украшенные полотенца, которые были изготовлены в предсвадебный период, никогда не использовались в утилитарных целях. Это подчеркивают многие исследователи. Так, Б.А.Рыбаков писал следующее: «Специально ритуальным предметом, давно обособленным от своего бытового двойника, было полотенце с богатой и сложной вышивкой». В литературе часто встречается выражение «свадебное полотенце». То же мы неоднократно фиксировали во время полевых исследований в разных частях Казанского Поволжья. Однако каких-либо четких характеристик «свадебного полотенца» получить не удалось.
На наш взгляд такое выражение связано с тем, что изготовление полотенец непосредственно было связано с подготовкой к свадьбе и использованием их на всех этапах свадебного ритуала. В последующие периоды своей жизни женщина никогда не занималась вышиванием полотенец. Полотенца, оставшиеся после дарения на свадьбе, поступали в собственность молодой; использовались в дальнейшем по ее усмотрению во всех обрядах жизненного цикла, а после ее смерти передавались по наследству дочерям, внучкам или другим родственникам по женской линии. Если женщина умирала бездетной, то полотенца, как и другие ее вещи, возвращали в дом родителей, что обеспечивалось нормами наследования женского имущества по обычному праву.
С первого дня пребывания молодой в доме мужа свекровь снимала свои полотенца и выносила их из избы. Она никогда больше не вывешивала их в своем доме. На их место молодая развешивала свои. Эти факты зафиксированы не только в Поволжье, но и у русских Поморья и Сибири, у вепсов, у белорусов. Полотенцами украшали в основном божницу. На праздники ими обрамляли зеркала, постилали на стол.
Ритуальное использование приготовленных невестой полотенец начиналось в предсвадебный период с момента сговора и запоя, во время которых полотенце вывешивали на всеобщее обозрение. Этот явление называлось в крае — «трепать полотенца». В некоторых селениях полотенца вывешивали только на второй день свадьбы. Они были обязательным атрибутом во время рукобития (договора родителей жениха и невесты на брак их детей), домашнего обручения жениха и невесты, а также являлись одним из главных предметов одаривания невестой родителей и родственников жениха. Обязательным было повязывание полотенцами дружек, что означало признание невестой их полномочий. Это действие носило название «наметить» дружку. Он мог попасть в дом невесты только в том случае, если предъявлял «билет» — полотенце невесты. Полотенцами повязывали через плечо и участников свадебного поезда, тоже «намечали».
И. И. Шангина отмечала, что полотенце использовалось в обрядах «банного действа» и «прощания с девьей красой». Девушка прощалась с девичеством, а взамен получала от банника в бане плодовитость. В этих обрядах полотенцем укрывали невесту, на нем раскладывали жертвенную еду для банника.
Во время свадьбы полотенцами украшали подводы свадебного поезда, ими обвивали дуги, подвешивали к оглоблям, перевязывали приданое. В доме жениха перед или во время венчания, или после первой брачной ночи приданое и в первую очередь полотенца развешивали на стенах. В некоторых селениях подруги невесты набрасывали на себя рубашки, сарафаны, столешницы, повязывали головы полотенцами невесты и устраивали катание на лошадях по селу, демонстрируя приданое. В день свадьбы полотенце использовали для обустройства брачного ложа, в некоторых районах Поволжья им связывали молодых в первую брачную ночь.
Отмечена значительная роль полотенца и в родильно-крестильной обрядности, начиная с того, что ребенка принимали на полотенце матери. При первом купании ребенка полотенце постилали в корыто, куда бросали также серебряную монетку. Это полотенце отдавали бабке-повитухе. Ей же роженица дарила полотенце при исполнении обряда размывания рук, нередко в него заворачивали хлеб и соль. К моменту крещения ребенка крестная мать готовила свое полотенце. Этим полотенцем в церкви закрывали приготовленную для крещения воду, а затем крестная мать принимала на него младенца из купели. После крещения это полотенце уходило в дом ребенка.
Заключительным обрядом родильного цикла, где фиксируется использование полотенца, была «бабина каша». В Казанском Поволжье отмечены лишь смутные упоминания о нем. По материалам И. И. Шангиной, через несколько дней после рождения ребенка в его доме на торжественный обед собирали всех родственников, кума и куму. Основным действующим лицом являлась бабка-повитуха. Она вносила в избу горшок с кашей, который ставили на крышку квашни, покрытую полотенцем или холстом. Сверху на горшок укладывали пирог и все это покрывали полотенцем или холстом. Затем бабка снимала полотенце с каши, обматывала им голову или подпоясывалась. По некоторым описаниям она откладывала немного каши в чашку и ставила на печной столб (для «родителей», т.е. предков), а затем трижды поднимала кашу, произнося благопожелания новорожденному. Отец в это время трижды поднимал ребенка вверх. Кум и кума при этом покрывали голову одним полотенцем. Наконец горшок разбивали и все присутствующие ели кашу.
Как показали экспедиционные материалы, в похоронно-поминальной обрядности полотенце использовалось не менее широко. В день смерти человека на углу его дома или косяке окна вывешивалось полотенце, информировавшее односельчан о случившемся. В других случаях полотенце или платок вывешивали после похорон и поминок на третий день. На сороковой день полотенце снимали и отдавали его читальщице. Во многих районах на подоконник ставили стакан воды, а иногда и еду. До сих пор это объясняют тем, что душа покойного по полотенцу поднимается в дом, омывается водой и утирается полотенцем. Полотенце вешали также в переднем углу на иконы. Его убирали на сороковой день или после похорон, а потом отдавали кому-нибудь или уносили в церковь. Есть информация и о том, что полотенце, снятое с божницы на 40-й день, несли на околицу деревни и стряхивали на четыре стороны света, прощаясь с душой покойного. На крест, ставившийся перед домом перед похоронами, также повязывали полотенце.
Во время похорон полотенца клали в гроб, их прикрепляли к крышке гроба. На кладбище их снимали и отдавали могильщикам. Если гроб везли на лошадях, то полотенца крепили к дуге или использовали вместо вожжей. В случае, когда гроб несли, то обычно на полотенцах или новине.
Широко был распространен обычай готовить определенный набор предметов для первого встречного при проводах покойного. Для этого шили специальный мешочек, в который клали нитки, «пушечки» (печеные изделия), мыло, деньги, полотенце или платок.
В дни поминовения усопших, по нашим материалам, полотенца вешали в избе на косяк окна. В Костромской губернии их расстилали на лавки, чтобы ночью по ним ходили «родители» и оставляли свои следы.
Приведенные материалы свидетельствуют о том, что сферой применения полотенец являлись в основном семейные обряды, связанные с рождением, смертью, вступлением в брак, или, как их называют, обряды «перехода», когда порываются прежние семейные узы и устанавливаются новые». В комплексах календарной обрядности, в действиях, связанных с сельскохозяйственной магией, упоминания об использовании полотенец скудны.
Мы выделяем в качестве основных следующие функции ритуальных полотенец: оберега, жертвы, приобщения и соединения, информирования или оповещения. Рассмотрим функцию оберега. Вывешивание полотенец на стены жилища, где играется свадьба или осуществляются другие семейные обряды, обвязывание ими приданого, покрывание воды в купели, оформление полотенцами похоронной процессии и многие другие моменты ритуалов являются не чем иным, как ограждением, выделением безопасного, «своего» пространства. Здесь участникам обряда не грозят злые силы «чужого» мира, здесь гарантировано участие и помощь предков. Для предков вышивка на полотенцах тоже знак, что это их потомки приглашают ушедших к участию, просят о защите, а полотенце то место, где душа умершего может найти себе приют.
Функция приобщения прослеживается в ситуациях, когда, например, новорожденного принимают на полотенце матери, а крестная мать принимает его из купели на свое полотенце, когда крестная мать и крестный отец в момент крещения ребенка накрываются одним полотенцем. Бабка-повитуха опоясывается полотенцем матери ребенка или накрывает им голову. То же наблюдаем, когда «намечали» дружку или «намечали» свадебный поезд, то есть принимали в родство сторону жениха, приобщали к «своему» безопасному пространству тех, кто не входил в него прежде. Молодая женщина, формируя свою семью, шедшую на смену стареющим родителям, вывешивала в доме мужа свои полотенца и как бы принимала мужа и будущих детей под покровительство своего родового знака. Полотенце, как сакральный предмет, выполняло соединительную роль. Так, в некоторых районах края во время домашнего обручения руки жениха и невесты накрывали или связывали полотенцем, им связывали молодых на брачном ложе.
Возможность определения по полотенцу принадлежности человека к тому или иному семейству мы обозначили как информативную функцию. Обычаи «трепать» полотенце (вывешивать на длинном шесте, оповещая о предстоящей свадьбе), кататься по селу, накрывшись полотенцами невесты, вывешивать полотенце на угол дома в случае смерти свидетельствуют в пользу выделения этой функции ритуального полотенца. Вероятно, его вкладывали в руки умершего также для того, чтобы в мире мертвых он был «опознан» предками. Исследователь марийской вышивки М. Т. Маркелов указывал на такую любопытную деталь. В гроб умершей женщины у мари клали не только ее незаконченную вышивку, но и одежду или фрагмент вышитой одежды ее матери или бабушки «чтобы легче приняли покойницу в свое сообщество предки (по верованиям марийцев, в загробном мире покойники группируются большими семьями или родами)».
То, что у марийцев знак собственности вышивался и на женских рубахах, также обнаружил М. Т. Маркелов в середине 20-х годов в Сернурском районе Марийской области: «если в одной и той же семье было несколько снох, то каждая сноха отмечала свою рубаху знаком своих родителей, а не мужа». Он подчеркивал, что узор передавался по материнской линии. Даже в том случае, когда старухи готовили себе смертную одежду, они копировали вышивку с рубах своих матерей и бабок по матери. Вышивание знаков собственности, видимо, было нормой, что придавало предметам, на которых они размещались, высокий семиотический статус.
Чтобы понять в сколь отдаленные времена вышивка стала служить опознавательным знаком, надо вспомнить русскую сказку о том, как Баба Яга, отправляя Иванушку к своей старшей сестре, дала ему ширинку (полотенце), по которой сестра сразу поймет, от кого пришел добрый молодец. В этой связи интересен еще один факт, приведенный М. Т. Маркеловым. Говоря о характере обучения вышивке девочек-восьмилеток, он пишет: «Казалось бы, что обучение легче начинать с простейших элементов вышивки — стежков. В марийской же практике мы видим обратное. Девочку обучают сначала самому трудному приему: прокладыванию контура рисунка черной нитью, то есть прививают ей прежде всего непосредственный навык осмысления рисунка в целом.» Вероятно, именно осмысление рисунка узора и было важнейшей стороной обучения, так как предполагало его чтение.
Еще один аспект функционирования полотенца — его связь с идеей плодородия. М. Т. Маркелов приводит легенду, рассказанную марийской язычницей о происхождении вышивки. Суть ее заключается в том, что однажды богиня плодородия «мланда-ава», проходя мимо разложенных на снегу белоснежных холстов, решила оставить память о себе и набросала по краю холста зерна овса, которые превратились в вышивку. Как мы видим, из обширного пантеона богинь и богов у мари с вышивкой связывают именно богиню плодородия.
Рассмотрение ритуальных полотенец с таких позиций позволяет в несколько ином свете трактовать их использование в общественной жизни и, прежде всего, в жертвоприношениях и молениях, проходивших в священных рощах. В житийной литературе упоминается, что славяне «дуплянам, древянам ветви убрусцем обвешающе и сим поклоняющиеся» (Карамзин). По описанию ритуала жертвоприношения у поволжских народов, данному Н. И. Гаген-Торн, можно предположить, что полотенца, которые развешивались на деревьях, маркировали пространство, ограничивавшее место встречи с предками. Полотенцами отмечены участники ритуала, жертвенное мясо, посуда. Полотенце служило и оберегом, и той площадкой, на которую приглашали предков для участия в обряде.
В связи с этим интересно привести некоторые моменты из описания жертвоприношения и моления у вотяков Елабужского уезда, которое наблюдал Г. Н. Потанин в 80-х годах XIX в.: «... разложен костер, а над ним положена жердь для подвешивания котлов, от березы прямо на юг, шагах в шестидесяти, были воткнуты рядом три березки, а перед ними поставлен стол. На березках была протянута веревка, увешанная белыми, расшитыми по концам, полотенцами. Их было так много, что они образовали сплошную стену; эта драпировка называется чалма: впрочем, вотяки так зовут вообще полотенца. На крайней левой березе на высоте человеческого роста, было свито гнездо или положен горизонтально венок, в нем лежало блюдо, прикрытое полотенцем. Сюда, как я потом заметил, ссыпал главный жрец деньги, приносимые жертвователями». Жрецы, выполняя свои функции, набрасывали на шею полотенца, концы которых висели спереди. Однако, смешиваясь с толпой, они снимали полотенца.
Обыденные полотенца, в изготовлении которых участвовали женщины всей деревни, имели особую силу, так как в них вложена просьба о помощи не одного, а сразу нескольких родов. Такое полотенце готовили в случаях различных бедствий, болезней и т.д.
Таким образом, символика орнаментированного полотенца, его ритуальная роль, весь комплекс представлений, связанных с ним, уходят своими корнями в глубокую древность, когда ритуальные вещи служили как пространство и инструмент семантических преобразований. «Важнейшим из них является преобразование природных стихий в силу, укрепляющую социальные связи и приобщающую повседневную действительность к наиболее высоким экзистенциальным ценностям, — таким, как жизнь, смерть, зачатие, рождение ребенка, счастье, причастность к миру предков.
