Фольклорист рассказывает, чем страшен волчок, почему нельзя ложиться на краю и кто такой Угомон. А также — премьера на Arzamas: пять колыбельных исполняет группа «Наадя».
Задача колыбельной — усыпить младенца. Отсюда — простой ритм, однообразная, монотонная мелодия, как правило унылая и действительно усыпляющая. Единого сюжета нет, колыбельная словно конструктор: исполнитель — мать, бабушка, нянька — импровизирует, нанизывая один за другим незамысловатые микросюжеты, часто без какой-либо связи. Объединяет их имя ребенка («Спи-ко, Ваня, заусни…») и рефрен — «баю-бай», «баюшки-баю», «люли-лю». Эстетическая сторона не так важна, главное — чтоб ребенок «зауснул».
Песней исполнение колыбельной не называют. Говорят обычно так: «Насбирают всю сбираницу. Че напридумашь, то и байкаёшь, что в голову придё». Однако сюжеты, которые «сбирает» исполнитель, типичные, они построены и связаны между собой по определенным схемам и формулам, схожим со схемами и формулами других фольклорных жанров, в основном заговоров и причитаний. Мы выбрали пять записей, на примере которых можно разобрать основные сюжеты и образы колыбельных.
Богородица Мария
Зоя Николаевна Боус укачивает своего внука Дениса. Деревня Нокола Каргопольского района Архангельской области, 1996 год. Из архива лаборатории фольклористики РГГУ
Текст колыбельной
Богородица Мария,
Уклади сынка скорие,
Баю-баю-баю-бай.
Богородица, Божья мать,
Уклади Денису спать,
Баю-баю-баю-бай.
Спи, Дениса, во качели,
Тебя ангелы качели,
Баю-баю-баю-бай.
Ангелы-хранители,
Дениса не будите вы,
Баю-баю-баю-бай.
Спи, Денисонька, покрипче,
С тобой некому водиться,
Баю-бай Денисоньку.
Нету бабушки родной,
Водиться некому с тобой,
Люли-люли-люли-лю.
Одна бабка далеко,
Друга зарыта глубоко,
Баю-баю-баю-бай.
Кыши да покыши,
Ты расти, Денис, повыше,
Баю-бай Денисоньку.
Повыше плецём
Да покрасивее лицом,
Люли-люли-люли-лю.
Бай да побай,
Не ходи ты туда на край,
Баю-баю-баю-бай.
Не ходи туда на край
Да у своей-то избы играй,
Баю-бай Денисоньку.
Спи, Дениса, Бог с тобой,
Ты не ломайся надо мной,
Баю-баю-баю-бай.
Будешь прятаться-ломаться —
Будут люди дивоваться,
Баю-бай Денисоньку.
Будут люди дивоваться,
Будут мать-отец ругаться,
Люли-люли-люли-лю.
Люли-люли, все уснули,
Лишь Денисонька не спит,
Баю-баю-баю-бай.
Лишь Денисонька не спит,
Да все покачивать велит,
Баю-баю-баю-бай.
Кыш да покыш,
Што ты плохо, Дениса, спишь,
Баю-баю-баю-бай.
Плохо спишь, все маешься,
Ой, ты над кем ломаешься?
Баю-баю-баю-бай.
Не ломайся ты надо мной,
Да ты над бабушкой-то родной,
Люли-люли-люли-лю.
С просьбой защитить и усыпить ребенка в колыбельных нередко обращаются к разным христианским персонажам — ангелам, Христу, Богородице, некоторым святым: «Богородица-Мать, / Положи младенца спать», «Уклади тебя Никола / О теперешнюю пору…», «Пресвятая Божья Мать / Стала Янушку качать». При этом исполнитель будто отрицает свою причастность к происходящему и препоручает малыша высшим силам, словно нянькам. Подобное отрицание встречается и в заговорах: «Не я пособляю, не я помогаю, не я избавляю; помогает и пособляет Сам Сус Христос и Сама Мать Пресвятая Богородица с Своим Сыном Христом со небесным, помогает и избавляет». В этой колыбельной смысл обращения к святым усиливается сообщением о «сиротстве» ребенка: «Нету бабушки родной, / Водиться некому с тобой». Таким образом ребенок получает статус «божьего дитя», находящегося под покровительством высших сил, — именно так воспринимается в традиционной культуре сирота.
Еще одна особенность колыбельных — использование особых заговорных формул, «благопожеланий»: «Ты расти, Денис, повыше… Повыше плечом / Да покрасивее лицом…»
Зыбаю-позыбаю
Мультфильм «Колыбельные мира. Русская колыбельная». Режиссер Елизавета Скворцова. Россия, «МетрономФильм», 2004–2006 годы
Текст колыбельной
Зыбаю-позыбаю,
Отец ушел за рыбою,
Мать ушла коров доить,
Сестра ушла пеленки мыть.
Зыбаю-колыбаю,
Отец ушел за рыбою,
Мать ушла коров доить,
А дедушко — дрова рубить.
Дедушко — дрова рубить,
Да бабушка — уху варить.
Бабушка — уху варить
Да свою внученьку кормить.
Зыбаю-колыбаю,
Отец ушел за рыбой.
Мать ушла коров доить,
А дедушко — дрова рубить.
Бабушка — по ягодки,
По ягодки, по сладеньки.
Будем Уленьку кормить
Да будем рыбоньку варить.
Детка, спи, и ты усни,
Да Угомон тебе возьми.
Детка, спи, и ты усни,
Да Угомон тебе возьми.
Зыбать значит «укачивать ребенка, качать колыбель или зыбку», в которой спит младенец. Зыбкой называют колыбель, подвешенную к длинной гибкой жерди — очепу. Очеп продевался сквозь специальное кольцо в потолочной балке (матице) и мог поворачиваться вместе с зыбкой в разные стороны — туда, где сидела мать или нянька. Снизу к зыбке привязывали петлю, за которую колыбель можно было качать ногой, оставляя руки свободными для работы — прядения, вязания, шитья. Украшали зыбки резьбой или росписью с растительными орнаментами, солярными знаками, изображениями коней и оленей. В изголовье нередко рисовали, коптили или вырезали крест. Внутрь клали обереги: икону, ножницы или нож (считалось, что острые предметы оберегают от сглаза и нечистой силы).
Чтобы ребенок уснул, исполнитель колыбельной приглашает таких персонажей, как Дрема, Сон, Угомон. Они — воплощение сна, а значит, должны усыпить младенца: «Сон да дрема, / накатись на глаза», «Бай-бай, спи усни, / Да Угомон тебя возьми». В некоторых сюжетах Сон и Дрема персонифицированы достаточно сильно, описывается их характер, взаимоотношения и даже одежда («Сон в сапогах, / Дрема в катанках
»). Они ходят-бродят у избы или колыбели, разговаривают, спорят и ссорятся: «Сон ходит по очепу, / А Дрема-то по лучкам
. / Сон со Дремой поросспорили, / Дрема говорит: „Я скорее удремлю“, / А Сон говорит: „Я скорее усыплю“». А вот Угомон или Упокой, в отличие от Сна или Дремы, конкретными человеческими чертами не наделены.
Не ложися на краю
Текст колыбельной
Зыбаю-позыбаю,
Баю-баюшки-баю,
Не ложися на краю.
Придет серенький волчок
И укусит за бочок.
Баю-баюшки-баю,
Баю детоньку мою.
Баю-баю-баиньки,
Спи, мой мальчик маленький.
Баю-баюшки-баю,
Баю-баюшки-баю…
Как и многие другие произведения народного творчества, колыбельные отражают сложившиеся в традиционной культуре представления о мире. Прежде всего — о его двучастности, разделенности на «свое» и «иное» пространство. Свое — безопасное, освоенное человеком и принадлежащее ему; иное — противопоставленное человеческому, опасное, в котором обитают боги и болезни, куда уходят мертвые и откуда приходят дети. В традиционной культуре младенец — существо особенное: он уже пришел из пространства «иного», но еще не до конца утвердился в «своем». Потому и заботиться о нем нужно особенно.
Опасным оказывается для ребенка практически любое чужое пространство — как удаленное от него (лужок, край [деревни], озерышко и др.), так и совсем близкое — край его же колыбели:
Придет серенький коток,
Сынка схватит за бочок
И утащит во лесок,
Да зароет во песок,
Под ракитовый кусток,
За пень, за колоду,
Под белую березу;
Там и ангелы поют,
Ко себе сынка зовут.
<…>
Придет серенький волчок,
Он ухватит за бочок,
И потащит во лесок,
И положит под кусток,
Будет ямочку копать,
Туда Машу зарывать.
Страшны там для ребенка становятся не только волчок, бука, Бабай, но и безобидные вроде бы коток, мышка, рыбка, красны девушки, то есть любые обитатели «иного» пространства:
Саша-перышко,
Не летай в озерышко,
Ты улетишь высоко,
Упадешь глубоко.
Уж ты на землю падешь —
Тебя мышка съест.
Уж ты на воду падешь —
Тебя рыбка заклюет.
<…>
Баюшки-бай-бай,
Не ходи туды на край,
Потеряешь сапожок,
Красны девушки найдут,
Сапожка не отдают…
Поэтому исполнитель так часто обращается к ребенку, запрещая ему покидать свое, безопасное пространство. Нарушение запрета грозит ребенку различными опасностями: «Не ходи гулять на край, / На краю живет Бабай», «Баю-баюшки, / Не ложись на краюшке: / Придет серенький волчок, / Тебя схватит за бочок», «Не ходи ты на лужок: / Потеряешь сапожок».
Спать укладываю
Исполняет Ирина Васильевна Шарыгина. Деревня Петраковская Верховажского района Вологодской области, 2015 год. Автор записи — Александр Маточкин
Текст колыбельной
Баю-баеньки-баю,
Спать укладываю,
Бай-бай-лю…
Байки-бай-бай,
Бог здоровья сыну дай.
Бай-бай-бай…
Бог здоровьица,
Богородица,
Лю-лю-лю…
Буду сынушку качать,
Никому не дам кричать,
Бай-бай-бай-бай…
Никому не дам кричать,
Будет сынушко молчать,
Лю-лю-лю…
Бай да люли,
Моя ягодка, усни,
Лю-лю-лю…
В ручках яблочки,
По бокам орешки,
Сыновы потешки,
Лю-лю-лю…
Бай-бай-бай,
Поди, бука, под сарай,
Бай-бай-бай-бай…
Поди, бука, под сарай,
Сыну спать не мешай,
Бай-бай-бай…
У мня сынушко уснет,
Красный цветик расцветет,
Лю-лю-лю…
Спи-ко, сына, по ночам
Да расти по часам.
Бай-бай-бай-бай-бай…
Бай-бай-бай,
Ты, собачка, не лай.
Бай-бай-бай…
И в гудочек не гуди,
Моево сына не буди.
Лю-лю-лю…
Анделочек дорогой,
Спи-ко, сына, Бог с тобой.
Бай-бай-бай…
Андели-хранители,
Где вы сына видели?
Лю-лю-лю…
Сына видели в раю,
Спит на самом на краю.
Бай-бай-бай…
Баю-баю-баеньки,
Купим сыну валенки.
Лю-лю-лю…
Будет валенки носить,
Станет ножками ходить.
Лю-лю-лю-лю…
Болезнь и бессонница в заговорах и в колыбельных персонифицированные, к ним обращаются с просьбой уйти, прогоняют их в далекое «чужое» пространство: «Крик, крик, поди на окиян-море», «Полуношница Анна Ивановна, по ночам не ходи, рабы Божьей (имярек) не буди», «На всю долгу темну ночь / Отойди, бессонье, прочь».
Прогоняют от ребенка (или обращаются с просьбой не мешать) и других персонажей, которые могут его потревожить, забрать у него сон: бабайку, буку, деда Бабая, муху, волчка, козу, голубей, собачку и старика («Ты, бабайка, не ходи, мою Алю не буди», «Ты, собачка, не лай, нашу Катю не пугай», «Иди, старик, под сарай, / Под сараем ты ночуй, / Мово Колю не целуй»).
Бука, которого прогоняет исполнительница, встречается не только в колыбельных, это довольно популярный персонаж детского фольклора. Похожи на него Бабай, Бадай, Басалай, Мамай и дедушка Харыбай. Как правило, букой пугают совсем маленьких детей, при этом подчеркивая его принадлежность чужому пространству, иному миру: «Ой, там бука, не ходи туда, она тебя там сграбит, унесет». В колыбельных буку прогоняют, как правило, в какое-либо хозяйственное, нежилое помещение (на или под сарай) — противопоставленное пространству человека: «Поди, бука, под сарай, / Сыну спать не мешай».
Баю-баю-баюшок
Текст колыбельной
Баю-баю-баюшок,
Запрем двери на крючок,
Чтобы мышки не попали,
У нас Васю не украли.
Баю-баю-зыбаю,
Отец ушел за рыбою,
Мать ушла пеленки мыть,
Дедушко — дрова рубить.
Баушка — уху варить,
Малых детонёк кормить.
<…>
Баю-баю-зыбаю,
Отец ушел за рыбою,
Мать ушла пеленки мыть,
Дедушко — дрова рубить.
Дедушко — дрова рубить,
Баушка — уху варить.
Баушка — уху варить,
Крёсна — баню топить.
Крёсна — баню топить,
Ваню в банюшке мыть.
<…>
Бай-бай-баю-бай,
Поди, бука, на сарай.
Поди, сера, на сарай,
Козам сена надавай.
Козы сена не едят,
Всё на Ванюшку глядят.
Всё на Ванюшку глядят,
Ване спатеньки велят.
<…>
Баю-баю-баюшок,
Не ходи-ко на лужок:
Тебя мышка съест,
Не то яшшорка.
Не то серенький волчок
Из-под кустичка ползет.
Не то дерево падет,
У нас Ванюшка уснет.
<…>
У кота-воркота
Колыбеля золота.
Как у нашего Вани — серебряная.
Все серебряная, позолоченная.
Позолоченная, утолоченная.
Кот — один из самых популярных персонажей колыбельных. Он приносит из «заморья» сон и забирает бессонницу: «Кошки-коты, принесите дремоты», «Кот из-за морьица притек, / Нашему Янушке сна приволок». Его приглашают работать нянькой, просят усыпить ребенка: «Приди, котик, ночевать, / Приди Ванюшку качать. / Я те, котик, заплачу — / На неделю дам харчу…» А колыбели кота и ребенка часто сравниваются — и всегда это сравнение в пользу ребенка:
У кота была кота
Да колыбелька золота,
Как у нашего Ванюши
Получше того,
Получше того
Да покрасивее его…
При этом убранство колыбели описывается совершенно фантастически, оно не имеет ничего общего с реалиями крестьянского быта:
Как у Коли колыбель
Во высоком терему,
Во высоком терему,
Да на тонком очепу.
Кольца, пробойца
Серебряные,
Положочек золотой камки,
В изголовьях — куны,
А в ногах — соболи.
Упоминание высокого терема и описание богатого убранства не случайны. Символика высоты, противопоставление верха и низа особенно значимы в комплексе традиционных представлений о ребенке. С одной стороны, направленность вверх — это всегда символическое движение к жизни (празднуя рождение ребенка, поднимали вверх горшок с кашей, желая таким образом младенцу роста, здоровья и богатства; плаценту после родов зарывали пуповиной вверх, чтобы ребенок рос, и т. д.). С другой стороны, устремление вверх, да еще в сочетании с златом-серебром, — это символический контакт с потусторонним, с сакральными силами (например, в заговорах «божество», к которому стремится или обращается заговаривающий, часто расположено «на высоте», и в его описании так или иначе присутствует золото: «...в том Окиян море стоит столб-пристол; на том святом пристоле стоит золотое блюдечко; и на том золотом блюдечке стоит сам Сус Христос»; «в зелёном окоморьи стоит златая святая лестница, и... по святой лестнице шел Божий ангел Михаил архангел»).
Интересно, что фантастические описания постели встречаются не только в колыбельных, но и в свадебных песнях, где дом невесты — это всегда высокий терем («Да ты пади, моя каленая стрела... Да на высок терем окатистой... Да прострели, моя каленая стрела, Да всю мою богосужену...»). И это совпадение не случайно: статусы невесты и младенца во многом схожи: как невеста во время свадьбы символически «умирает», отделяясь от своего мира, и переходит в иной, так же и ребенок постепенно приобретает свойства этого мира и утверждается в нем. В колыбельных образ вертикали, направленной вверх, отражает эту двойственность: он означает, с одной стороны, причастность к потустороннему, с другой — стремление к жизни, оторванность от мира мертвых.
