Некоторые исследователи связывают волхвов и «дар волхования» с шаманизмом:
«Третья Псковская летопись под 1570 годом утверждает, что „русские люди прелестни и падки на волхование“
О. Шрадер в „Энциклопедии религии и этики“ писал, что ни в одной части Европы магия не практикуется так широко и в таких многоразличных формах, принятых от начала истории до сего дня, как в балто-славянских странах. В столь категоричной форме это утверждение небесспорно, а по отношению к „ученой“ магии — просто ошибочно. В то же время оно справедливо указывает на широкое распространение у этих народов феноменов, о которых идет речь <...>
Насколько можно судить, наиболее распространенным видом магии у восточных славян до прихода христианства был шаманизм. Его практиковали волхвы, с которыми церковь и государственная власть Киевской Руси вели долгую борьбу. Следы шаманизма, несомненно, сохранялись в народных верованиях и практике, в которых бытуют и по сей день. Иногда им придавались „христианские“ формы, как это часто происходило и в других землях христианского мира. <...>
В „Начальной летописи“, как и в позднейших русских летописях (создававшихся почти всегда в монастырской среде), приводится еще несколько рассказов о магии. Один из них, пожалуй, наиболее известный, помещен под 912 годом. Волхв предсказал князю Олегу смерть от его коня. Конь пал, и князь посмеялся над предсказателем, но вскоре погиб от укуса змеи, которая выползла из конского черепа. Рассказ интересен тем, что предсказание волхва представлено как достоверное... <...>
Столь же неоднозначное отношение к способностям языческих волхвов видим и в тексте „Начальной летописи“, датированном 1024 годом. Здесь описан приход волхвов в Суздаль, где они властью сатаны перебили „старую чадь“, обвинив ее в том, что она напустила порчу на урожай и тем вызвала голод. Князь Ярослав захватил и разогнал волшебников, казнив некоторых из них <...>. Под 1071 годом снова находим пространный текст о волхвах. В начале приведено предсказание одного из них о том, что Днепр потечет вспять и земли, в частности Русь и Греция, поменяются местами [примечательно, что в культурно-религиозном смысле предсказание волхва, можно сказать, сбылось, — прим. В.]. Затем повествуется о нескольких волхвах, которые утверждали, что поклоняются Антихристу, и широко практиковали убийства знатных женщин, причем магическим способом извлекали из их тел зерно и рыбу. Волшебников казнил присланный великим князем воевода.
<...> Рассказано там и о новгородце, обратившемся к чудскому волхву за предсказанием будущего; причем нужно было снять крест и оставить его вне жилища волхва, так как присутствие креста лишало служивших ему демонов магической силы. <...> Можно отметить, что почти во всех случаях служившие им [волхвам, — прим. В.] магические силы описаны как демонические. Последний пример, зафиксированный летописцем, призван еще раз показать неспособность волхва предсказать собственную смерть от руки вопрошателя: князь Глеб убивает волхва топором <...>
С другой стороны, запись 1044 года в „Начальной летописи“ свидетельствует, что киевские князья не обязательно и не всегда чуждались колдовства. Летописец утверждает, что полоцкий князь Всеслав был зачат с помощью волхований и рожден с язвой („язвеном“) на голове (некоторые исследователи полагают, что в данном случае слово „язвено“ означает „сорочку“). Волхвы велели его матери сделать повязку на голове ребенка, и князь должен был носить ее всю жизнь; он так и поступил» [Райан 2006. С. 28‒31].
Райан В.Ф. Баня в полночь. Исторический обзор магии и гаданий в России / Пер. с англ. М.: Новое литературное обозрение, 2006.
--------------------------------------------------
О волхвах-шаманах и «вертимом плясании»
«Преп. Никонъ несомнѣнно зналъ о волхвахъ больше, чѣмъ сообщилъ. Онъ вскользь говорит, напр., объ оцѣпенѣнiи, въ какое впадаетъ волхвъ (Шахм. Раз. стр. 602, 25: „кудесникъ лежаше оцѣпъ“). Это даетъ о немъ представленiе, какъ о шаманѣ инородцевъ. Что и славянскiе волхвы шаманили, я заключаю изъ этого упоминанiя въ нашихъ поученiяхъ „вертимаго плясанiя“ (Пон. Пам. III, стр. 104), какъ самаго ненавистнаго» (цит. по изд.: Аничковъ Е.В. Язычество и древняя Русь // Записки Историко-филологическаго факультета Императорскаго С.-Петербургскаго Университета. Часть CXVII. СПб.: Типографiя М.М. Стасюлевича, 1914. С. 236)
В древнерусском «Слове Иоанна Златоустаго о играхъ и о плясании» читаем: «Тии бо насъ соблажняютъ... иного же на кощюны и на пѣсни сатанинъския, и на плескания и на гудение и на плясание учатъ. А всѣхъ же играний проклятѣе есть много вертимое плясание [выделение наше, — прим. В.]: то бо отлучаетъ человѣки отъ Бога и во дно адово ведетъ... Седоша бо, рече, людие ясти и пити, и быша сыти и пьяни, и восташа играти плясаниемъ... и потомъ приступиша ко идоломъ и начаша жертву приносити имъ» (цит. по изд.: Памятники древнерусской церковно-учительной литературы. Вып. третий. Поучения о разных истинах веры, жизни и благочестия. Слова на св. Четыредесятницу. Поучения и слова против язычества и народных суеверий / С объяснительными статьями и примечаниями профессоров: П.В. Владимирова, Е.В. Петухова и А.И. Пономарева. СПб., 1897. С. 104: ср. также по изд.: Гальковскiй Н.М. Борьба христiанства съ остатками язычества въ Древней Руси. Т. II. Древне-русскiя слова и поученiя, направленныя противъ остатковъ язычества въ народѣ. М.: Печатня А.И. Снегиревой, 1913. С. 186–190)
О «вертимом плясании», как он его понимал, писал в своё время наш соратник волхв Велимир (Сперанский Н.Н.; 1958—2019) в книге «Дар шаманизма — дар волхования», в главе «Опыт кудесничества»:
«Начиная говорить о кудесничестве, нельзя не упомянуть о вертимом плясани. К нему в обязательном порядке прикладывается и ритмичное хлопанье в ладоши. На сегодня ни один „исследователь“ еще не догадался заявить, что такого волшебного плясания на Руси не было. Вертимое плясание и хождение кругом со временем превратилось в известный сельский хоровод, при этом почти утратив свое волшебное значение.
По странным обстоятельствам мы знаем бога хороводного движения и полета Хорса. Это имя в переводе с греческого языка может толковаться как „хоровод“, „толока“, „ликование“, „золотой“. В первые века христианства на Руси „хорсом“ назывался круглый подсвечник, подвешенный под куполом храма для освещения его в вечернее время. То, что Хорс движется по ночному небу, известно из „Слова о полку Игореве“
Таким образом, Хорс оказывается божеством хоровода и полета. Этот вывод оставляет нам только один шаг до признания того, что Хорс — бог шаманов, бог вертящихся кудесников. И если мы учтем, что наш сказочный герой всегда крайне нуждается в волшебном коне для того, чтобы пуститься на нем полет (прыжок) и совершить недоступное рядовому человеку действие, то остается думать, что Хорс — это божественный конь [современная наука понимает Хорса иначе. См., напр., по изд.: Васильев М.А. Язычество восточных славян накануне крещения Руси. Религиозно-мифологическое взаимодействие с иранским миром. Языческая реформа князя Владимира. М.: Индрик, 1999. С. 9–96 (гл. „Бог Хорс“). — Прим. В.]. Это может быть и конь странствующего божества, а может быть волшебный конь, прибегающий к шаману в апогее камлания и впоследствии забирающий его душу на тот свет, о чем мы уже говорили.
Если пойти еще дальше, и поискать шаманские аналогии у чудских народов, с которыми русские жили и продолжают жить вместе уже много веков, то мы очень быстро выясним, что у пермской чуди есть бог людей — сын Торума Мир-Сунсе-Хум. Точно так же, как наш Святовит, он объезжает на крылатом коне с золотой гривой и серебряными копытами землю каждую ночь, и если узнает, что где-то готовятся злые козни, то разрушает их [ср. у Саксона Грамматика в „Деяниях данов“ (Gesta Danorum): „В Ругии считали, что Свантовит (так звали идола) верхом на этом коне сражается с врагами своего святилища. Лучшим доказательством этому было то, что нередко, проведя всю ночь в стойле, на утро конь оказывался так сильно покрыт потом и грязью, словно на самом деле был в пути и за это время проскакал большое расстояние“ (цит. по изд.: Саксон Грамматик. Деяния данов. В 2-х тт. (16 книгах). Т. 2: Книги XI–XVI / Пер. с лат. А.С. Досаева. Под ред. И.А. Настенко. М.: SPSL — Русская панорама, 2017. С. 215). — Прим. В.]. Поэтому чудские шаманы призывали его ночью. Для этого у юрты оставляли четыре серебряных тарелки, на которые его конь поставит свои копыта. В шаманском экстазе люди слышали стук копыт, который потом прекращался. Тогда в юрту входил бог — это было слышно по хрусту веток под ногами. Так было заведено в XIX веке у пермской чуди.
Вертимое плясание осуждалось церковью как тяжкий грех. Хотя, похоже, на Руси именно ему и придавались некоторые христианские отшельники. Так, именно вертимому плясанию предается полуголый отшельник на одной из картин Нестерова. Он движется впереди всего народа, идущего, по замыслу художника, в царство Божие.
Предавались ритуальным кружениям и наши хлысты. В этих ритуалах хороводное движение использовалось для возбуждения страсти религиозного радения. Достаточно этот обряд описан также и в книге М. Горького „Жизнь Клима Самгина“. На Востоке вертимому плясанию предавались дервиши.
Вертимое плясание, или веретничество [учёные-этимологи производят от слова „еретик“, — прим. В.], — это древняя русская техника вхождения в состояние шаманического видения, в транс. Она не требует никакой атрибутики, но для нее должно быть раскрепощено тело. В обыденной жизни, естественнее всего такое раскрепощение возникает у человека, занимающегося год или более спортивными танцами или фехтованием. Естественно, что при этом должна быть свободная одежда — лучше всего древнего покроя и легкая мягкая обувь: кроссовки или аутентичные языческой древности кожаные поршни.
Сегодня такое плясание можно изредка видеть на обрядах языческих общин. Но на праздниках это лишь символическое изображение плясания, творимое более для демонстрации знака действия и для внешней атмосферы обряда, а не только лишь ради общения с духами. Хотя здесь невозможно провести разделительную грань, ибо на обряде плясанию внимают стоящие или идущие кругом язычники. И бывает так: то, что творится, казалось бы, как дополнение к ритуалу и как символ, может неожиданно обрести смысл и содержание много большее, чем просто внешнее делание.
Вертимое плясание может происходить с бубном, но может быть и без него. Тогда движения происходят под ритм хлопанья в ладоши. Если хлопают следящие за пляшущим человеком люди, то все — и пляшущий, и зрители — должны пребывать в едином духовном поле и быть связанными единым ритмом. В таком состоянии достижение транса оказывается более легким. Но для этого должен быть наработан коллективный опыт плясания. Обычно хлопает сам пляшущий. Тогда он может управлять частотой ударов, что является важным.
Само плясание представляет собой хождение с легкими подскоками по кругу (вокруг костра), плюс к этому производится верчение на месте (на пятке). Во время круговых хождений происходят наклоны корпуса и движения рук вверх и вниз. При этом хлопки происходят то выше головы, то ниже, то справа корпуса, то слева.
В это время начинающий плясун обычно ничего не видит — пляшет с закрытыми глазами либо не пользуется органом зрения, хотя глаза и приоткрыты. Обычно он все же на мгновения приоткрывает глаза и следит за происходящим. Частота и длительность открытия глаз со временем подбирается оптимальной для перехода в состояние шаманического видения. Так же и хлопки: помимо самого звука, характер движения рук связывается с условным рефлексом, способствующим переходу в транс. Наш разум чутко реагирует на работу рук. Здесь же относительная монотонность работы, за которой не требуется особый контроль, ведет к изменению работы сознания.
К этому важно еще и добавить, что движение рук при хлопках приближенно к движению рук при работе с бубном. Чтобы такие условные рефлексы, основанные на моторике тела, нарабатывались, важно сознательно относиться к хлопкам и вертимым движениям как к волшебным, кудесническим.
В вертимом плясании нельзя экономить силы. Нужно совершать движения свободно, но до пределов возможности тела. Правильное плясание происходит почти без утомления пляшущего. Поэтому может продолжаться очень долго. Головокружение при этом допустимо лишь в важнейшие моменты переходов между состояниями сознания. Вообще же, надо подслеживать, чтобы оно было умеренным — таким, чтобы тошнотворные ощущения не вели к прекращению сеанса.
Что достигается через вертимое плясание и хлопание? Результат во многом зависит от самого человека и здесь нельзя сказать однозначно. Основным результатом этой практики является выход человека „на нуль“. Выход на нуль — это современный термин, возникший в среде экстрасенсов. Он является техническим отражением того, что происходит очищение человека. Все события последних дней могут пройти перед глазами как бы в обратном порядке, и после того, как они мгновенно всплыли при вертимом плясании, утрачивается их эмоциональное переживание. Когда все то, что свежо и ясно хранилось в памяти, потухло и утратило свою актуальность, наступает состояние некоего временного безразличия, покоя и отрешенности от событий. Аналогичное состояние достигается человеком после нескольких дней блуждания по лесу. Здесь же оно достигается значительно быстрее. После этого, не прекращая плясания, можно выполнить различные задачи. Это: 1) Принять правильное решение, которое не позволяют выбрать эмоции. 2) Выяснить истину. Сегодня распространен поиск неизвестных ответов через маятник. В плясании так же: задаваясь по очереди набором ответов на те или иные вопросы, по состоянию своего тела можно отыскать верный ответ. Для ясности такого ответа можно, поплясав необходимое время, остановиться и найти ответ, пребывая в состоянии тишины и покоя с закрытыми глазами. 3) В плясании можно желаемым образом настроить себя, задать себе программу на будущее. Например, скоро потребуются решительные действия в опасной ситуации. Можно продиктовать себе — каким в этой ситуации надлежит быть. Все охотничьи танцы первобытных народов ориентированы на задачи такого рода. 4) В вертимом плясании можно поднять свой тонус, укрепить тело. Для этого надо представить, что сила, здоровье разлито вокруг вас в воздухе, и руками — хлопая — вы вгоняете в себя заряд бодрости и силы.
Для всех этих случаев важно время, когда происходит плясание: утром или вечером. С утра легче вызвать видения и очистить память от лишнего сора, возможно вспомнить, казалось бы, уже забывшийся сон. С вечера легче подзарядить себя, чтобы на утро появилась большая работоспособность и душевная мощь. Конечно, для этого следует плясать в экологически чистом месте. Лучше всего — в сосновом бору.
Далее: 5) При плясании возможна концентрация воли для желаемого изменения ситуации. Это состояние, в котором становится действенным и устанавливается заговор. 6) Наконец, при плясании можно вызывать своих духов — так же, как и при работе с бубном, и реализовать свои кудеснические возможности. При этом, для начала шаманского полета возможны призывы: „Хооорс! Хооорс!“ Издание любых звуков или пение при вертимом плясании, очевидно, приемлемо, если способствует достижению цели.
Бубен добавляет к такому плясанию диапазон звуковых колебаний, не воспроизводимый хлопками. Плюс — бубен является сам по себе волшебным орудием, без которого шаман оказывается, как воин без щита.
Для того, чтобы приобрести через вертимое плясание все эти возможности, необходима „малость“, на которую у „культурного“ городского жителя уходят годы труда. Необходимо сознание, верящее и подготовленное к восприятию чудесного. Попытаемся проложить мостик к такому сознанию для человека технической цивилизации.
Нельзя начать кудесить, не имея языческой веры. Кудесник или шаман — это, в первую очередь, верующий язычник. Язычество — это, с одной стороны, вера, с другой — национальная культура и традиция. Можно быть язычником в том смысле, что признавать и воспроизводить традиционную народную культуру, но делать это только на эстетическом уровне. Для многих этого оказывается достаточно. Эстетическое восприятие язычества — это полноценный мир, которого хватает, чтобы полноценно жить. Но за ним стоит еще нечто большее.
Есть люди, склонные к созерцательности и рассуждениям. Они склонны искать в Мироздании всеобщий смысл. Они ищут разумное начало в связи времен. Вспоминают деяния своих пращуров, насколько их помнят. Ходят в лес или к воде для отдохновения души и беседы. С кем — неведомо, но внутри себя они знают, что были не одни.
Если такие люди не одурачены христианством, то они приходят к языческой вере. Их восприятие мира острее, чем у обычных людей, и их чувства нельзя подогнать под общий стереотип. Сами они знают это, но, уважая окружающих, делают вид, что такие же, как и все.
В сознании таких людей медленно и тайно складывается своя, субъективная картина мира. При этом весь парадокс состоит в том, что в детстве этим людям, как правило, читали русские волшебные сказки. Именно их они и восприняли наиболее остро. И те образы, которые запали им в детстве бессознательно, продолжают жить собственной жизнью. В результате, в течение веков, бессознательная и тайная картина мира в головах русских людей оказывается примерно одна и та же. И представление о русском волшебстве (кудесничестве) так же оказывается более-менее одинаковым. Так будет до той поры, пока не разрушится традиционная система воспитания, пока русские люди вообще будут оставаться русскими, помнящими свою этническую принадлежность. Мы, язычники, хотим, чтобы так было всегда. Ибо в этом заключена сила нашего народа.
Научное познание мира, технический прогресс показывают, что объективный мир устроен совсем не так, как об этом написано в сказках. Но это не значит, что тайная картина русского сказочного бытия отрицается. Человек хорошо знает, что если искомой вещи нет в одном шкафу, то она может оказаться в другом. Итак, если в этом прогрессирующем мире отрицают сакральный мир русской сказки, то просто его надо искать в другом месте. Он не может быть каким-то слабым и гонимым. Просто его надо найти. Поэтому люди с чуткой душой существуют в двух планах бытия.
Да, этот объективный мир, описывающийся законами физики, безусловно, реален. В нем следует работать и достигать своих целей. Но есть еще и другой — мир третьей реальности, без достижений в котором жизнь в объективном мире утратит смысл. Ценности волшебной сказки, кудесничество не утрачиваются с постижением наукой тайн Природы. Они существуют независимо. И по-прежнему нужны людям. Может быть, не всем, но обязательны для тех, в ком неуемна страсть. Кто творит и обостренно переживает восприятие обычного мира.
Итак, русские люди много лучше знают свое язычество как религию, чем сами об этом думают. Во-первых, мы живем на своей земле, на которой за тысячу лет убыло лесов, но, в целом, ландшафт не изменился. Во-вторых, мы говорим на том же языке, что и тысячу лет назад. Это англичанин не может почесть Шекспира в подлиннике потому, что его язык не совершенен и быстро изменяется. Мы же можем понять свои самые древние тексты потому, что наш язык много древнее, и он давно устоялся. Структура нашего языка указывает на то, что он тысячи лет использовался для общения на огромных территориях. Наш язык — волшебный. Он имеет свою языческую память. И сказанные на нем слова обладают куда большей силой, чем бессмысленные фразы [псевдо]каббалистической магии.
В-третьих, мы помним нашу мифологическую картину мира. В-четвертых, мы помним имена наших богов. В-пятых, мы отдаем отчет, что в мире действует Нравственный Закон. Этот Закон сохранили нам наши волшебные сказки. В-шестых, у нас сохранилась идея познания мира в странствиях.
Кудес и бубен
Ниже приводится небольшая заметка нашего друга и соратника Озара Ворона (Льва Рудольфовича Прозорова; 1972—2020), которую он из-за своей ранней смерти так и не успел издать в печатном варианте.
ПО ТЕМЕ бубна у славян. Обратил внимание, что в древнерусском языке для наименования бубна употребляются два слова — бубен и кудес.
Сперва озадачился — с чего бы такая роскошь, два слова на один музыкальный инструмент...
В общем, пошерстив литературу, пришёл вот к каким выводам (если спецы, лучше знающие источники, меня поправят, буду только благодарен).
Бубен и кудес упоминаются в разных контекстах. Бубен и кудес имеют разную этимологию, разные родственные слова.
Вот как употребляется слово «бубен»:
- Из Киево-Печерского патерика: «И введоша его в кѣлию, посадиша и́, и начаша садитися около его. И бысть плъна кѣлиа бесовъ и улица Печерьскаа. И рече единъ от бесовъ, глаголемый Христос: “Възмѣте сопѣли, и бубны, и гусли и ударяйте, а Исакий нам спляшет”. И удариша в сопѣли, и в гусли, и в бубны, и начаша им играти. И утомивше его, остави его елико жива суща, и отъидоша, поругавшеся ему».
- Пролог XV века рассказывает о языческих обрядах-русалиях: «...овы бьяху въ бубны, друзии же въ козиць и въ сопьли сопяху, иши же, возложивши на лица скураты (маски), идяху на глумленье человеком и многие, оставивши церковь, на позорь (зрелище) течаху инарекоша те игры Русальи».
- Очевидец языческих обрядов в ХVI веке игумен Елеазаровской обители Памфил в своем послании к наместнику города Пскова описывает праздник Купалы: «Егда приходит день Рождества Предтечева, и прежде того, исходят огницы, мужие и жены чаровницы по лугам, и по болотам и в пустыни и в дубравы, ищущи смертныя отравы на пагубу человеком и скотом; туже и дивия корения копают на потворение мужем своим. Сия вся творят действом диаволим в день Предтечева Рождества, с приговоры сатанинскими. Егда бо приидет праздник, во святую ту нощь мало не весь град возмятется, и в селех возбесятся, в бубны и сопели и гудением струнным, плясканием и плясанием; женам же и девкам и главами киванием, и устнами их неприязнен крик, вся скверныя песни, и хребтом их вихляния, и ногам их скакание и топтание; ту есть мужем и отроком великое падение, мужеско, женско и девичье шептание, блудное им воззрение и женам мужатым осквернение, и девам растление».
- Челобитная о языческих народных обрядах нижегоpодских попов на имя патpиаpха Иоасафа, пеpвая пол. XVII века: «...а на лица своя налагают личины косматыя и звеpовидныя и одеждy таковyю ж... и объявляюще сpамныя сyды, а иные в бyбны бьюще и плещyще, и ина неподобная твоpяще».
- Память тиуну Манойлову и поповскому старосте, Никольскому попу Панкратию, о прекращении в московских церквах разного рода бесчинств и злоупотреблений, 1636 г.: «...медведчики с медведи и плясовыми псицами, а скомоpоси и игpецы с личинами..., з бyбнами и с сypнами и со всякими сатанинскими блyдными пpелесми, и злыя госyдаpь пpелести бесовския деюще, пьянствyюще, пляшyще и в бyбны бьюще и в сypны pевyще и в личинах хадяще, и сpамныя в pyках носяще, и ина неподобная деюще».
- Известный этнограф конца XIX века Мансикка В.Й. в своей книге «Религия восточных славян» отмечал: «И когда у кого-нибудь будет свадьба, её справляют с бубнами, с дудками и с другими бесовскими чудесами».
Общую обстановку употребления слова бубен по этим описаниям, с XI века по XVII, представить нетрудно.
Теперь перейдём к оставившему более редкие следы в памятниках слову «кудес»: - «Воспрос женам и девицам», рукопись XVI века: «Или кудес [бубен] била; или ворожила, или кланялас солнцу и м-цу, и звездам или зари».
- Стоглав 1551 г. (Вопрос 17): «Да в нашем же православии тяжутся нецыи же непрямо, тяжутся и поклепав крест целуют или образы святых и на поле бьются и кровь проливают, и в те поры волхвы и чародейники от бесовских научений пособие им творят: кудесы бьют и во аристотелевы врата, и в рафли смотрят и по звездам и по планитам глядают и смотрят дней и часов. И теми дьявольскими действы мир прельщают и от бога отлучают».
- В поморском диалекте «бить кудесы» называлось самоедское и лопское камлание с бубном (при том, что сам бубен шаманов назывался «пензер»).
Итак, видим: бубен упоминается в ряду других музыкальных инструментов, хоть и сопровождающих оргиастические «поганские игрища», но всё же в качестве всего лишь музыкального сопровождения, так сказать. Кудес упоминается изолированно, и не рядом с сопелками или гуслями, но рядом с ворожбою, поклонением светилам, чтением гадательных книг и пр.
Этимология двух наименований тоже различна.
Общеславянское бýбен (укр. бýбен, бýбон — то же, сербохорв. бу̑бањ, род. п. бýбња — то же, словен. bǫ̑bǝn, чеш. buben, польск. bęben, в.-луж., н.-луж. bubon, полаб. bǫban — то же.) явно звукоподражательное.
Мы и сейчас говорим о человеке, глухо, монотонно говорящем, что он бубнит. Литовское bambù, bambė́ti — означает «ворчать», латышское bam̃bals, bam̃buls — означает «жук», по-литовски bim̃bilas — «овод, слепень», на греческом βόμβος — «низкий, глухой звук», βομβέω — «низко, глухо звучать», βομβύλη — «порода пчёл», на древнеиндийском bambharas — «пчела». То есть древний корень буб-, бумб- праиндоевропейского языка означал низкий, гудящий, вибрирующий звук и тех, кто его издавал. А изобретённый инструмент в виде натянутой кожи на обод как раз этот звук и имитировал.
То есть бубен — всего лишь «то, что издаёт низкий гудящий звук».
Совсем иной круг однокоренных слов у кудеса.
Кудесы — «волхование, чародейство»; кудесник — «волхв»; кудешный — «суеверный, языческий» (словарь Срезневского).
У Даля куд — «злой дух», от него уже кудесы — и колдовство, и ряженые, и Зимние Святки — пора разгула нечисти, гуляний ряженых и всевозможной ворожбы.
Фасмер возводит слово к праславянской форме «чудо» — кудо, мн. кудеса.
То есть если бубен — это «то, что гудит», то кудес — это «то, чем колдуют».
Или, если угодно, бубен — ритуальный МУЗЫКАЛЬНЫЙ ИНСТРУМЕНТ, а кудес — это РИТУАЛЬНЫЙ музыкальный инструмент.
Было ли какое-то различие во внешнем виде, материале и пр. для бубна и кудеса — сейчас, увы, остаётся лишь кудесить... в смысле — гадать.
На иллюстрациях ниже:
Изображение бубна из «Годуновской псалтири» (1594).
О магии бубна
Стоило бы взять фотографию Богумила с бубном, но эта слишком ах..нная
Изредка мне попадается информация о использовании бубнов в магической практике в славянской традиции. Попался еще один пример, хотя и скорее косвенный, позволяющий реконструировать эту практику (говорить о ее существовании вообще).
В чешской сказке "Bubenik hleda zaklete princky" (Kulda B.M. Pohádky a pověsti z Rožnovska. — Praha, 1963, № 55) на поиски пропавших принцесс отправляются два солдата и присоединившийся к ним барабанщик. Как обычно для подобного рода сказок, только третий участник — молодец, которому всё удается. Ну а роль первых двух сводится к тому, что третьего, главного героя, они "кидают".
Не вдаваясь в пересказ сюжета, укажу, что спустившись в подземелье, герой находит там волшебные вещи: военную трубу (для созыва войск) и барабан.
Когда он дует в трубу и бьет в барабан, к нему является войско и три генерала. Ситуация знакомая? Да это всё те же три духа-помощника, "что-новый-хозяин надо", выскакивающие из волшебного кольца, стоит его только покрутить.
Здесь мы имеем смешение двух типов волшебных предметов: 1) рожка, вызывающего войска (изначально, войска духов, надо полагать), 2) кольца, вызывающего духов-помощников. Для чешских сказок характерно разрушение архаичных образов, что мы и видим в данном случае: вместо того, чтобы приказать духам доставить его на поверхность земли (товарищи-предатели бросили героя в подземелье), барабанщик... выспрашивает у них о дороге, по которой можно выбраться наверх. Ну а дальше он, разумеется, всех освобождает, побеждает...
При чем тут бубен? При том, что чешское название барабана — buben. Бубен более ранняя модель ударного инструмента, а появившийся позже барабан перенял его название (сейчас бубен по-чешски bubinek, т.е. буквально "барабанчик"). Если отбросить лишнее, то получим непротиворечивую картину типично шаманского действа: с помощью бубна (пусть и случайно попавшего ему в руки) герой сказки вызывает духов помощников, верно ему служащих.
(материалы взяты у Велеслава, Озара Ворона и Богумила)
