В 2021 г. исполняется 160 лет с того времени, когда выход в свет двух сборников былин «Песни, собранные П. Киреевским» (Т. 1 – 2) и «Песни, собранные П.Н. Рыбниковым» (Т. 1) вызвал мощную волну интереса к былинному эпосу, которая, в свою очередь, положила начало регулярному собиранию образцов былинного творчества, а также не иссякающему до сих пор потоку исследовательской литературы. Не подлежит сомнению органическая связь былинной традиции с культурным и духовным миром Древней Руси и восхождение истоков основного корпуса былин к периоду расцвета Киевской Руси (см. ссылки в тексте статьи). В былинных текстах нашли отражение политические, культурные и социально-бытовые реалии того времени.
Но содержится ли в былинах художественно переосмысленная информация о действительных событиях и реальных исторических личностях или же упомянутые реалии служат лишь нешироким декоративным обрамлением, за которым кроются сугубо вымышленные сюжеты и персонажи?
Наряду с исторически реальными указаниями и художественным вымыслом былины содержат несомненный мифологический элемент: мотивы драконоборства, оборотничества, упоминания о великанах, волшебниках, чудовищах. Остается, однако, не вполне ясным: отображают ли все эти мотивы и упоминания мифологические представления славян и Руси или же их следует считать заимствованными литературными элементами, вводимых в сюжет с целью произвести большее впечатление на слушателя.
Предлагаемый в цитируемой работе анализ былины «Илья Муромец и Святогор» показывает, что перспективы исторической интерпретации былинных сюжетов и образов далеко не исчерпаны и могут привести к весьма интересным и неожиданным результатам.
Былина зафиксирована более чем в 50 записях на всем пространстве распространения (в XIX – XX вв.) живого эпоса, встречаясь как в виде отдельного сюжета, так и в составе сводных былинных текстов об Илье Муромце. К этому следует прибавить еще около 20 сказок на мотивы былин, близких к прозаическим пересказам, записанных в том числе и от неславянских народов (финнов, латышей, коми, якутов), где встречается мотив, лежащий в основе былины. Основа сюжета на удивление устойчива и без труда восстанавливается при учете даже самых специфических разновидностей.
Богатырь Илья Муромец, пребывая в некоторых географически неопределенных краях, встречает богатыря-великана Святогора. Илья либо случайно пересекается с ним, когда тот движется по направлению к Святым горам, либо сам прибывает на Святые горы, где таинственный великан только и может находиться, поскольку земля не выдерживает его веса. Нередко знакомство начинается с того, что Илья наносит спящему в седле Святогору несколько ударов, но тот не реагирует на них и даже не просыпается. При этом Святогор незаметно для себя хватает Илью и бросает в карман (за пазуху). По прибытии на Святые горы великан просыпается и замечает Илью. Богатыри решают побрататься (в некоторых вариантах они меняются крестиками) и далее вместе путешествуют по горам. Некоторые варианты упоминают о передаче Святогором Илье своих знаний и богатырских навыков. Вскоре побратимы замечают стоящий среди гор раскрытый гроб (или мастеров, которые изготавливают гроб) и решают его примерить. Илье гроб оказывается непомерно велик, но Святогору как раз впору. Ему так удобно в гробу, что он просит Илью накрыть его крышкой (или же крышка наваливается сама собой). Снять крышку и освободить Святогора не удается. Попытки Ильи Муромца разбить крышку приводят к тому, что на нее наскакивают железные (медные) обручи, которые окончательно запирают Святогора. Он завещает Илье свой меч, а также предлагает воспринять часть его огромной силы. Иногда Илья впитывает в себя эту силу, иногда же отказывается от нее, понимая, что сила умирающего великана может оказаться для него губительной.
На этом сюжет в общем-то заканчивается, если не считать разнообразных прибавок к финалу, большая часть из которых явно придана сказителями «от себя». Нередко сюжет бывает осложнен появлением дополнительных действующих лиц. Как видим, по характеру сюжета былина не может быть отнесена ни к разряду героических, воспевающих победы и борьбу с врагом, ни к разряду былин-новелл, где речь идет о сватовстве и любовных интригах. Былина не несет в себе явного поучительно-моралистического содержания, почти ничего существенного не прибавляет она к героической биографии Ильи Муромца и как будто ничего не объясняет в ней. Место действия (в отличие от подавляющего большинства былинных сюжетов) совершенно неопределенно – все попытки идентифицировать Святые горы с какими-либо реальными географическими объектами не имели успеха.
Загадочен и образ богатыря-великана. На ранних этапах изучения былинного эпоса Святогора обычно считали воплощением некой природной стихии, персонифицированным символом ее силы и могущества. Однако остается совершенно непонятным, какую именно стихию может воплощать Святогор, в чем проявляет себя его сила, почему «богатырь-стихия» не может появляться «на Святой Руси», почему его не носит земля и почему, в конечном счете, он неизбежно умирает в обычном дубовом гробу. Попытка увидеть в Святогоре воскресающее языческое божество (по аналогии с Озирисом) не имела успеха, так как никакого намека на воскрешение Святогора былины не содержат и не наделяют богатыря-великана какими-либо признаками божества. Мало что объясняет в образе богатыря-великана краткая былина-притча о сумочке с земной тягой, героем которой чаще всего выступает также Святогор.
Нет других былин, где бы описывались качества Святогора, кроме былины о встрече с ним Ильи. Ознакомление со Святогором происходит как бы через посредство Ильи Муромца, через сравнение с его силой, его размерами, его нравом, его происхождением и статусом, т.е. с качествами, известными из других былин. Будь образ Святогора более древним, чем образ Ильи, мы наверняка имели бы обратное соотношение. Но ни это предание, ни какие-либо другие не сохранили сведение о прежних заслугах и подвигах этого выдающегося богатыря. Учитывая, что сюжет о смерти Святогора засвидетельствован довольно неплохо, трудно согласиться с тем, что это лишь обрывок целого цикла, полностью забытого. Известны два отдельно стоящих сюжета, в которых дается как бы краткая предыстория Святогора. Однако первый, рассказывающий о женитьбе богатыря, явно присоединяет к имени Святогора бродячий сказочный сюжет. Второй делает Святогора воеводой черниговского князя «Олеговича» — здесь, несомненно, проявилась книжная начитанность сказителя. Былина же о смерти Святогора выглядит законченным произведением.
Учитывая, что Святогор является по существу единственным великаном во всей былинной традиции, многие исследователи приходили к выводу о заимствованном характере этого образа и сравнительно позднем включении его в состав былинного эпоса. Были предложены параллели, обнаруживаемые в северокавказских, скандинавских, южнославянских, эстонских, грузинских эпических сказаниях. Однако явное сюжетное сходство, в частности мотив смерти во внезапно закрывшемся гробу, во всех предлагаемых случаях отсутствует.
Гробница Святогора изображается во многих вариантах былины, ее описание хотя и скупо, но достаточно внятно. Обычно гробница бывает деревянной («домовище белодубово»), лишь изредка и в хуже сохранившихся вариантах гроб оказывается каменным. Размеры усыпальницы, как и следует ожидать, велики, но сопоставимы с размерами Ильи. Происхождение таинственной гробницы вовсе не загадочно: многие варианты упоминают, что ее «строят» некие люди, причем о последующем перемещении гроба с покойным речи нет. Наконец, гробница перекрывается деревянной же крышкой или досками, которые скрепляются железными или медными полосами (обручами, укрепами). Такое описание гробницы, в сочетании с очевидным «богатырским» (воинским) статусом погребаемого в ней персонажа, наводит на мысль: не отразился ли в былине обряд погребения в так называемых камерных гробницах, распространенный на Руси в X в.?
О том, что былинному эпосу такой обряд был известен, свидетельствует былина «Михайло Потык», герой которой опускается в просторную «белодубовую» гробницу вместе с умершей женой, запасами воды, пищи, оружием и (в части записей) с конем. Михайло Потык захватывает с собой кузнечные клещи для борьбы с подземной змеей и освещает свою подземную усыпальницу пылающими свечами. Описанный былиной обряд хорошо известен археологически. Помимо всего прочего, в ряде камерных погребений выявлены остатки свечей, горевших в момент перекрывания гробницы.
Все «странные» черты Святогора, мало совместимые с богатырским «статусом» и великанской мощью, находят свое объяснение, если допустить, что Святогор есть не кто иной, как мертвец, находящийся на пути к месту последнего упокоения. Правда, изображается он еще как бы живым – спящим.
Умерший выдающийся воин, коим является былинный Святогор, по всей видимости, не носил этого имени при жизни, т.е. живого Святогора никогда не было. В противном случае эпос непременно сообщил бы о его прежних деяниях. Как справедливо указывалось многими исследователями, это имя производно от названия «Святые горы» — места, которое не может покинуть богатырь-великан, дабы свободно ездить по земле («по Руси»). В предложенной трактовке образа Святогора это языческий курганный могильник.
Сооружение курганов было повсеместным обычаем у восточных славян и в ранней Руси VIII – XI вв. Некоторые из курганов могли достигать значительных размеров, что, следует полагать, и вызвало ассоциацию с горами. Этнографией хорошо засвидетельствованы случаи называния курганных могильников или отдельных курганов волотовками, волотовыми могилами. На Волотовом поле, согласно некоторым поздним летописным сводам, был погребен легендарный новгородский старейшина Гостомысл. В то же время народные поверья считают волотов или велетов древним народом великанов, заживо ушедшим в землю.
Одновременно Святые горы – место, словно выпадающее из обычного окружающего пространства, здесь возможны необычные явления. Поэтому нет никакого противоречия в том, что мертвец Святогор, приехав сюда, «пробуждается» и обретает возможность видеть живого человека (Илью Муромца) и общаться с ним. Фантастическое и реалистическое в былине причудливо смешаны. Святогор, обладая явными признаками мертвого «богатыря» (представителя военной знати), мыслится в то же время сказочным великаном, его жизнь (пребывание) на Святых горах и смерть (умирание) на Святых горах выглядят как две стороны одного и того же. Объясняет эту двойственность, по-видимому, то, что в былине элементы мифа переплетены с элементами описания погребального ритуала, наблюдаемого воочию. Нельзя исключать, что разные варианты былины соотносятся с разновидностями обряда погребений в камерных гробницах. Рассмотренный культурно-исторический контекст возникновения былины позволяет предполагать, что ее основа должна была сложиться не позднее конца X в.
С сокращениями по работе:
Конча С.В. Былины о Святогоре и вопрос об историзме былинного эпоса // Древняя Русь. Вопросы медиевистики № 4 (42). Доклады V Международной конференции «Комплексный подход в изучении Древней Руси». 2010 г., стр. 42 – 55
Дополнительно:
Кто есть кто в былинном мире?
Древнерусские элитарные погребения 1 и 2 и 3 и 4
Смысл понятия «честь» в «Слове о полку Игореве»
Золотая гривна Бориса и родовое проклятье Инглингов
Песнь о Хильдебранде
Беовульф 1 и 2
Старшая Эдда 1 и 2
Песнь о нибелунгах 1 и 2
Трансформации сюжета и персонажей в художественных произведениях
Феноменология героя
Кто и зачем придумывал древних славянских богов?
