При жизни этого человека называли богом и мучеником археологии, ему завидовали, его поносили и подвергали гонениям. Лев Самуилович Клейн — историк, археолог, филолог, общественный деятель, профессор СПбГУ, один из основателей Европейского университета в Санкт-Петербурге.
Казалось бы, фигура очень яркая и заметная. Тем не менее, когда в ноябре прошлого года его не стало, это практически не было замечено научным сообществом. Наследием ученого стали более пятидесяти книг. Интересно, что семь из них в недавние годы вышли в Донецке, и занимался их изданием как раз наш собеседник — руководитель археологической научно-исследовательской группы Донецкого национального университета Александр ЕВГЛЕВСКИЙ.
- С Клейном я познакомился в 2002 году на крупной международной конференции в петербургском Доме ученых. Предложил ему написать статью в нашу новую серию об археологии. Как мне показалось, в первый момент он отнесся довольно равнодушно, однако вскоре я получил от него письмо о готовности к сотрудничеству, после чего он прислал сразу две статьи. Завязалась переписка, которая переросла в дружбу. И это притом что я практик, значительную часть жизни провел в экспедициях и далек от главной темы, которой всю жизнь занимался Лев Самуилович.
Впрочем, он тоже начинал как практик: работал в основном на Нижнем Дону, занимался катакомбной культурой бронзового века. Написал по этой теме несколько важных статей, но вскоре почувствовал, что его призвание — теоретическая археология.
Эта наука позволяет на основании фактов с существенной вероятностью предсказывать новые открытия. Например, какие погребения нас ожидают при раскопках в том или ином районе, в том или ином кургане. Или где ожидать расположение поселений определенной культуры... Образованному исследователю теоретическая археология подсказывает: эта «колея» ошибочна, а эта, наоборот, перспективна.
Еще с 1968 года Клейн читал курс лекций о собственных методах археологических исследований в Ленинградском университете. Однако в советское и даже в постсоветское время подобные идеи не особенно приветствовались, недаром книга Клейна «Археологическая типология», написанная им в конце 1970-х годов, сначала была напечатана на Западе, а в России только в 1991 году...
Впрочем, теоретическая археология была не единственным его коньком. Он внес существенный вклад в изучение «норманнского вопроса». Будучи приверженцем варяжской теории происхождения государства на Руси, он по кирпичикам разложил трехсотлетнюю дискуссию между норманистами и антинорманистами, выявив едва ли не все слабые и сильные звенья в цепочках аргументов...
Известны его исследования по истории восточнославянского язычества. Он оспаривал оценки и положения таких выдающихся специалистов, как Борис Рыбаков и Владимир Топоров. Клейн сделал вывод, что главенство в славянском языческом пантеоне Перуна — умирающего и воскрешающегося божества, схожего с Аполлоном из греческой мифологии и связанного с культом плодородия, обеспечило выбор веры, точнее, привело к быстрому восприятию христианства с идеей воскресения Иисуса Христа...
Много сил Клейн потратил на изучение Трои. Он доказал, что основные герои «Илиады» не были историческими персонажами, а Троянской войны и взятия Трои греками вообще не было. Раскопанный же Шлиманом город не Троя, а Илион.
В 2019 году вышел двухтомник Клейна «Гомеровские штудии». Он закончил его, будучи уже тяжело больным. Вообще Лев Самуилович работал практически до самых последних дней — он ушел на девяносто третьем году жизни. А в последние свои часы он читал книгу выдающегося британского археолога, теоретика и практика — Колина Ренфрю. Не хотелось бы, чтобы этот, на первый взгляд непримечательный, факт оказался незамеченным, ведь он показывает, насколько Клейн был неотделим от археологии.
Многие знавшие его говорили, что он был весьма своеобразным человеком, очевидно, имея в виду якобы манию величия: так считали даже многие его ученики. Да, он знал себе цену, понимал, что эрудирован гораздо шире коллег. Энциклопедически образован, владел в совершенстве несколькими языками: в Великобритании читал лекции на английском, в Германии — на немецком, в Швеции — на шведском. В разной степени знал еще около десяти. Но лучше всего — немецкий, так как во время войны был переводчиком, кстати, уйдя на фронт в шестнадцать лет...
Он имел право быть нескромным. Скромность в науке вообще считал пустотой. О себе он выпустил две объемные книги: «Перевернутый мир» и «Трудно быть Клейном». Заслужил!
Он был человеком исключительно независимых взглядов. Еще будучи студентом университета, подготовил доклад против всесильного тогда учения академика Марра в языкознании, выступил с ним в Академии наук. Ему грозило исключение из комсомола и отчисление из университета: спасло его только то, что против учения Марра выступил сам Сталин... Вообще Клейну было все равно, кто перед ним: академик, директор института или «простой» доктор наук. А вот с молодежью он не дискутировал — не его уровень...
Известны заповеди археологического семинара Клейна. «Ученый мир не дружные ребята из детской песенки. Всякое открытие — это для кого-то закрытие. Поэтому, сделав открытие, не надейся на всеобщий восторг. Будь готов к упорному сопротивлению, внезапным нападкам и затяжной изнурительной войне. Ученому нужен талант, но прежде всего — мужество».
«Доказывай искусно и яростно, но помни, что поверят не твоему искусству и не твоей ярости, а твоим фактам». «Не спорь до хрипоты. Противника не переспоришь, будь ты трижды прав. Задача всякого научного спора — не переубедить оппонента, а проверить себя, поверить в себя и приобрести сторонников»...
Однажды он сказал мне: «Я желаю, чтобы мои недруги прожили дольше меня». «Как это так может быть?» — изумился я. «Дело в том, что они должны увидеть мои достижения. И это будет мой ответ им, наилучший способ показать себя как человека и как ученого».
