Языческое противодействие христианизации в Западной Европе в раннем средневековье. В. Н. Дряхлов — журнал "Вопросы истории" 2007- № 1. Часть 2.
Среди англосаксов языческое противодействие принятию христианства исходило, главным образом, сверху, со стороны правителей королевств. Некоторые короли по мотивам, отнюдь не связанным с религией, не желали принимать христианскую веру после того, как это сделали их предшественники. В 616 г. король Кента Эдбальд, сын крестившегося в 597 г. Этельберта, воспротивился принятию новой веры.
По объяснению Беды Достопочтенного, Эдбальд погряз в кровосмесительном грехе, что противоречило христианским нормам семейной жизни (II, 5). В Эссексе сыновья короля Саберта, окрещенного в 604 г., после его смерти вернулись к язычеству и изгнали из королевства христианское духовенство. Саберт был племянником короля Этельберта и правил своей землей под его покровительством. Языческая реставрация его сыновей могла быть обусловлена стремлением к большей независимости и преодолению политического влияния из Кента.
В Восточной Англии король Рэдвальд, принявший крещение в Кенте, придерживался двоеверия: в дворцовом храме он имел христианский и языческий алтари. Такое поведение Беда приписал влиянию королевы и некоторых советников (II, 15). Его сын Эарнвальд, принявший христианство, был убит неким язычником, и язычество господствовало в королевстве еще некоторое время. Сыновья короля Нортумбрии Эдильфреда, будучи после смерти отца в изгнании среди Пиктов, приняли там крещение. После смерти короля-христианина Эдвина, противника их покойного отца, они возвратились на родину и отвергли христианство (Beda, III, 1).
Принятие христианства в те времена королями англосаксов было делом сугубо индивидуальным, даже не семейным, когда в семье короля оставались некрещеными жена и дети, что служило определенной семейной основой для восстановления язычества. Крещение же, совершенное королями по политическим мотивам, легко расторгалось.
По совершенно особой причине произошел возврат к язычеству в Эссексе в 660-е годы. Там свирепствовала чума, поэтому король Сигхер с частью народа оставив христианство, начал "восстанавливать заброшенные капища и поклоняться идолам, словно это могло защитить их от чумы" (Beda, III, 30).
С жестоким сопротивлением язычников миссионеры сталкивались во время проповеди христианства на землях языческих племен и ранних государственных образований, находившихся за пределами христианских государств. Языческая периферия христианского мира, сохраняя свою независимость, обычно воспринимала христианство не иначе как веру чужой страны, от которой можно ожидать угрозы для своей родины и веры. Такого рода эксцессы происходили уже во времена христианизации Вестготов в IV в., начавшейся в результате установления союзных отношений Римской империи и Вестготов в правление Константина Великого.
Основную часть христиан среди Вестготов к тому времени составляли потомки пленных христиан, захваченных со времени набегов в римские провинции во второй половине III века. Проникновение христианства к Вестготам началось благодаря действиям проповедников-энтузиастов, которые в числе пленных или добровольных странников оказались на готских землях. Христианское сообщество, стихийно складывавшееся здесь со второй половины III в., сформировалось в некое подобие христианской организации, главным образом, благодаря деятельности епископа Ульфилы (ок. 311 — ок. 382/383 гг.), потомка римских пленников из Каппадокии .
В раннее средневековье христианство под влиянием мирных договоров, через торговые связи, смешанные этнические браки, практику заложничества постепенно проникало из христианских государств (Меровингское королевство, Византия) на языческую периферию — во Фризию, Скандинавию, земли Славян, которые управлялись правителями-язычниками. Под таким христианским влиянием оказалась Фризия, которая в VII столетии стала объектом экспансии Франкских королей и майордомов, стремившихся к установлению военно-политического контроля над устьем Рейна.
Угрозе смерти подвергался миссионер из Нортумбрии Виллиброрд (ок. 658 — 739 гг.), прибывший в 690 г. для проповеди христианства во Фризии, где правил король-язычник Ратбод (ум. 719 г.). К этому времени майордом Пипин I (687 — 714 гг.) захватил прилегающие к Галлии земли Фризии. В целях прочного удержания Фризии Пипин оказал поддержку Виллиброрду при проповеди христианства на контролируемых франками землях.
Попытка Виллиброрда распространить христианство далее на восток, в Данию не увенчалась успехом. По рассказу его биографа Алкуина (ок. 738 — 804 гг.), на обратном пути из Дании Виллиброрд оказался во владениях Ратбода, на острове Фоситланд, где находилось особо почитаемое фризами капище со священным источником. На острове было запрещено заниматься всякой мирской деятельностью, а также и брать воду из источника. Именно в нем, для того, чтобы показать превосходство христианства, Виллиброрд окрестил несколько человек.
Разъяренные фризы, захватив Виллиброрда и его товарищей, трижды бросали жребий для того, чтобы определить, кого из пленников принести в жертву. Смертный жребий миновал самого Виллиброрда, но один из его спутников все же погиб от рук язычников (Alcuin. Vita Willibr., 9). Король Ратбод, чья дочь в то время была замужем за сыном Пипина, проявил благожелательное отношение к захваченным миссионерам и отпустил их в земли франков. Виллиброрд продолжил проповедь христианства на сопредельных с Фризией землях северной Галлии, где все еще сохранялись следы язычества. Здесь, на острове Валхерен, вблизи устья Шельды, Виллиброрд разбил на куски каменное изваяние какого-то местного божества, за что находившийся поблизости охранитель этого идола пытался безуспешно поразить его мечом (Vita Willibr., 14).
Два участника из миссии Виллиброрда, священники Хевальд Белый и Хевальд Черный (прозванные так по цвету волос) проникли из Фризии далее, в земли саксов. Проповедь христианства, начатая Хевальдами в одной из деревень, напутала тамошнее простонародье. По объяснению Беды Достопочтенного, саксы побоялись лишиться веры своих предков. "Поэтому они внезапно схватили их и предали смерти. Хевальда Белого быстро убили мечом, но Хевальда Черного долго мучили и разорвали на куски самым ужасающим способом" (Beda. Hist, eccl., V, 10).
Из рассказа Беды, получалось так, что оба проповедника погибли исключительно вследствие неприятия местным населением христианства. С другой стороны, нельзя исключать также и более простую подоплеку их гибели — грабительское нападение на них. Известно, что они несли с собой литургические сосуды, скорее всего, серебряные. Возможно Хевальд Белый оказал сопротивление нападавшим грабителям и был убит сразу, а Хевальда Черного, судя по описанию его гибели, пытали, старясь узнать, нет ли при них сокрытых ценностей. Случаи смерти клириков во время разбойных нападений были нередки для раннего средневековья.
Рассмотрим ситуацию, во время которой во Фризии погиб архиепископ Майнца Бонифаций (ок. 680 — 754 гг.), который, как и Виллиброрд, под чьим руководством во Фризии он некогда начал свою миссионерскую деятельность, также решительно разрушал языческие святилища. Во время проведения христианизации в Гессене в 723 — 724 гг. по инициативе Бонифация вблизи Гейсмара был срублен священный дуб Тора. При его рубке вокруг собралась большая толпа язычников, которые, по словам Виллибальда (ок. 700 — 786 гг.), автора жития Бонифация и его современника, "злобно проклинали в своих сердцах врага своих богов" (Vita Bon., 8). Это озлобление язычников не нашло своего выхода, видимо, только потому, что вместе с Бонифацием находилась вооруженная стража.
В 754 г. Бонифаций приступил к крещению населения на востоке Фризии, за пределами франкского влияния. Здесь повсеместно сохранялось язычество и стремление к независимости от франков. В 733 г. майордом Карл Мартелл совершил поход на восток Фризии, где разгромил восстание фризов и разрушил их языческие святилища. Согласно Виллибальду, Бонифаций со своими сподвижниками по реке Бордна приплыл для крещения населения в место, которое на местном диалекте называлось Ostar.
Можно полагать, что эта местность неким образом была связана с почитанием Остары (Эостры) — богини весны, связанной по своим функциям с произрастанием растений и с обеспечением плодородия. Установив на берегу палаточный лагерь, Бонифаций приступил к крещению фризов. По-видимому, его активные действия в священном для язычников месте (как и в аналогичном случае с Виллибрордом) послужили поводом для их негодования. 5 июня 754 г. вооруженные фризы напали на лагерь миссионеров, где вместе с Бонифацием погибло более пятидесяти его спутников.
Кто же напал на лагерь Бонифация? По версии Виллибальда, в тот день Бонифаций ждал для причащения вновь обращенных в христианство фризов, а также и тех, кто был окрещен недавно и на какое-то время разошлись по своим домам. Были ли убийцами Бонифация окрещенные им фризы или же это оказались язычники, собравшиеся вместе и пришедшие в лагерь миссионеров ради мести за осквернение священного места Остары? Последнее предположение более обосновано: фризы явились в лагерь Бонифация в то трагическое утро, "потрясая оружием, с копьями и щитами" (Vita Bon., 11).
Факт наличия оружия позволяет утверждать, что данное деяние вряд ли было стихийно, скорее, оно было кем-то организовано — то ли местными жрецами, то ли кем-то из знатных фризов. Во всяком случае, признается, что на лагерь Бонифация напали именно фанатики-язычники.
Из приведенных фактов можно сделать вывод, что наибольшая опасность для миссионера со стороны язычников возникала тогда, когда он ради торжества христианства грубо вторгался в их сокровенные чувства, главным образом, при разрушении культовых объектов или при воспрепятствовании их священнодействиям.
Некоторые миссионеры, погибшие в областях, где проходила христианизация населения, пострадали не столько по причине своей деятельности и столкновения с разъяренными язычниками, сколько потому, что их проповедь по моральным или политическим мотивам становилась неудобной для правящей верхушки.
Во Франконии, примерно между 689 — 697 гг., при неясных обстоятельствах погиб ирландский миссионер Килиан. На основе данных агиографии, причины его смерти объясняются тем, что Килиан осуждал местного герцога Гозберта за неканонический брак с вдовой покойного брата. Предположительно, такая же причина скрывается за гибелью известного проповедника Ламберта (ок. 635 — ок. 705 гг.), епископа Маастрихта, критиковавшего майордома Пипина II за вступление в подобный брак.
На языческой периферии христианских государств особым видом языческого сопротивления христианизации была так называемая "языческая реакция". Под ней мы понимаем ответные действия, как правило, насильственного характера, со стороны языческого населения и его правителей против уже распространившегося на их землях христианства. Ранее проникавшее сюда христианство относительно длительное время мирно уживалось с язычеством. Однако в силу объективных причин сохранялось его неприятие частью господствующих слоев и населения. Какой-либо повод обычно приводил к внезапным, массовым эксцессам и гонениям, в ходе которых от рук язычников страдали христианские служители и миряне.
После смерти Пипина II (714 г.) король фризов Ратбод с целью упрочения независимости начал войну с франками и вернул захваченные франками земли Фризии под свою власть. Все это привело к упадку христианской веры и к восстановлению позиций язычества в этой области. "По причине бегства священников и гонений Ратбода большая часть церквей, которые ранее находились на землях под властью франков, пришла в запустение и лежала в руинах, и, что было горестно, возобновилось почитание идолов и сооружение капищ" (Willib. Vita Bon., 4).
Впоследствии, по мере восстановления франкского господства во Фризии христианизация продолжалась на протяжении всего VIII столетия. В восточные области Фризии, где проповедовал епископ Лиудгер (ум. 809 г.), около 784 г. вторглись саксы-язычники. В результате их набега все церкви в этой части Фризии были сожжены, многие христиане бежали отсюда, либо обратились к идолопоклонству (Altfrid. Vita Liud., 21).
Во время поездки в Швецию в 829 г. епископа Гамбурга Ансгария (801 — 865 гг.) в Бирке сложилась христианская община. После отъезда Ансгария миссионерскую деятельность продолжил епископ Гаутберт. В 840 г. в Бирке толпа язычников ворвалась в дом, где размещались миссионеры, и разграбила его. При нападении погиб христианин Нитард (Rimbert. Vita Ansgar., 16). Гаутберт со своим окружением был связан и затем изгнан из страны. Вспышка антихристианских настроений совпала по времени с разгромом в этом году викингами Гамбурга — центра распространения христианства на севере Европы.
В Гамбурге были разграблены церкви, что в сознании язычников могло быть воспринято как проявление слабости христианского бога, не способного защитить свои святилища. Новости об этом, не исключая также и того, что в Бирку могли привезти часть военной добычи из тамошних церквей, могла подтолкнуть местных язычников к аналогичным действиям. Погром по своему характеру был чисто стихийным. В 852 г., во время нового пребывания Ансгария в Бирке, король Олаф объяснил ему, что события 840 г. произошли в результате волнения народа, а не по приказу короля (Vita Ansgar., 26).
Особым фактором, способствовавшим формированию в сознании язычников отрицательного восприятия христиан, служило то, что, видимо, существенную часть рабов на языческих землях составляли пленники-христиане, попадавшие туда в результате пиратских набегов и работорговли. В частности, таких рабов было немало в Бирке (Vita Ansgar., 11).
По-видимому, под влиянием рассказов Сульпиция Севера о схватках Мартина Турского с язычниками агиографы раннего средневековья нередко отождествляли языческое сопротивление с действиями жрецов. Во всяком случае, языческие жрецы традиционно упоминаются в ряде житий миссионеров, записанных гораздо позже времени христианизации.
Однако кое-где жречество все же по-прежнему сохраняло сильное влияние на население. В начале VII в. жители Лондона отказались принять епископа Меллита, "предпочитая служить жрецам своих идолов", а король Кента Эдбальд "не мог восстановить епископа в его церкви против воли язычников" (Beda, II, 6).
Жречество играло более активную роль в языческом противодействии среди Полабских и Поморских Славян. Здесь оно представляло особую группу населения, объединенную вокруг сложившихся под воздействием христианской обрядности языческих храмовых комплексов. О его общественном влиянии свидетельствует получение жрецами до трети военной добычи в пользу храмов. Жрецы становились организаторами и участниками языческого сопротивления не только в силу идейных причин, вынуждавших защищать святилища богов.
С принятием христианства жречество лишалось подношений язычников, получения части жертвенных приношений и т.п. Именно на примере этой части западных славян видно, что имела место такая форма сопротивления как языческое восстание — массовое, вооруженное противодействие населения распространению христианства, организованное местным языческим жречеством и правящей верхушкой и сопровождавшееся насилием по отношению к христианам.
Много христиан погибло во время восстания Ободритов 1002 г., когда тело убитого епископа Иоанна было расчленено, а его голову принесли в жертву Радегасту. При восстании Мстивоя (1018 г.) в Альденбурге были убиты все местные христиане, а захваченным священникам на голове вырезали крест.
Помимо жрецов, с язычеством были связаны (но не так сильно, как жрецы) некоторые представители местной властвующей верхушки, как ранее упомянутый князь Левольд, которые благодаря традициям язычества сохраняли влияние на простонародье. В сложной ситуации однажды оказался епископ Нуайона Элигий (558 — 660 гг.), когда в деревне вблизи города в проповеди, перед церковью, он принялся обличать местные "дьявольские игрища" и праздники. Здешнее население к тому времени уже приняло христианство, но по старинке продолжало, видимо, практиковать какие-то праздники, связанные с циклами сельских работ и имевшие явно выраженную языческую окраску. Собравшаяся толпа выражала явное неприятие слов Элигия. Показательно, что созданием атмосферы недовольства против него руководили "местные влиятельные лица". Последние, по словам агиографа, "отнеслись к его проповеди с большим недовольством, негодуя, что он сможет расстроить их праздники и ослабить их обычаи, которые они считали законными".
Наибольшее влияние среди местной верхушки принадлежало лицам из окружения майордома Нейстрии Эрхиноальда, недоброжелательно относившегося к Элигию. Поэтому они договорились, что, если Элигий вновь подвергнет осуждению их празднества, они "дерзко убьют его". По словам агиографа, враждебно настроенная толпа заявила: "Никогда, как бы ты ни старался, тебе не удастся уничтожить наши обычаи, мы будем всегда поддерживать наши торжества, как мы это делали ранее, и ни один человек не сможет запретить древние и приятные для нас игрища". Согласно принятому в житиях стандарту чудесных исходов из опасной для героев ситуации, внезапно насланный свыше на толпу божественный страх поверг всех в трепет и обратил в послушание (Vita Elig., II, 2)
Приведенный пример с Элигием показывает, что действия местных правящих элит были более опасными для миссионеров, ибо поведение простонародья направлялось именно такого рода лицами. Отмечено, что равнодушие или враждебность местной правящей верхушки к христианству оказывалось одной из немаловажных причин, затруднявших его распространение.
В противодействии христианству на языческой периферии христианских государств определенную, если не сказать, существенную роль играла дружина. Важной частью дружинного образа жизни и менталитета являлось почитание сильных в воинском понимании богов, обеспечивающих удачу на поле боя. В этой связи дружина (или ее часть) могла служить сдерживающим фактором для принятия христианства князьями и королями. Именно позиция дружины, нуждавшейся в убедительном в ее глазах аргументе в пользу смены веры, долгое время удерживала Хлодвига от принятия крещения: "Одно меня смущает, что подчиненный мне народ не потерпит того, чтобы я оставил его богов" (Greg. Turon. Hist, fr., I, 31). Решение о принятии христианской веры было сделано Хлодвигом только с одобрения народного собрания Салических Франков, подавляющую часть которых, вне сомнения, составили его воины.
Языческое противодействие в разных формах сопровождало распространение христианства на северо-востоке Галлии и в сопредельных с нею землях. Иногда население, среди которого проповедовали миссионеры, попросту не воспринимало их проповедей, что побуждало проповедников к оказанию на него психологического давления. Такой метод воздействия на аудиторию складывался в подражание деяниям Мартина Турского и обычно выражался в сокрушении идолов, разорении и уничтожении капищ кельтских и германских божеств. Предположительно, сам Мартин Турский, чья тактика борьбы с язычеством служила примером для многих поколений миссионеров, именно потому и обратился к разрушению капищ язычников, что те просто игнорировали критику язычества из его уст.
Трудности христианизации во многом были обусловлены тем, что язычники не всегда могли сразу и полностью воспринять проповедь христианского вероучения, столь отличающегося от их собственных представлений о сверхъестественном мире и его взаимоотношениях с человеком. К примеру, безрезультатным оказалось пребывание среди Фризов в 687 — 689 гг. ирландского монаха Виктберта, известного своей ученостью и отшельнической практикой. После двух лет миссионерской деятельности он вернулся обратно в Ирландию, ибо "не получил никакого плода своих трудов от слушавших его варваров" (Beda. V, 9). Его неудачу можно объяснить непониманием фризами того аскетического образа жизни, который пытался пропагандировать Виктберт.
Епископ Санса Вульфрамн (ум. ок. 704 г.) во время поездки во Фризию пытался окрестить короля Ратбода. Согласно тексту жития Вульфрамна, король был почти готов креститься и стоял рядом с крестильной купелью. Однако, узнав от Вульфрамна, что все предшествовавшие ему правители-язычники и некрещеные Фризы навлекли на себя вечное проклятые, и только он, приняв крещение, окажется в небесном царстве Христа, счел невозможным порвать все связи со своим народом (АА. SS. Martii Т. 3, р. 147).
По-видимому, в большей мере именно непонимание и равнодушие к принятию христианской веры, а не ожесточенное сопротивление, для руководства которым среди язычников по причине упадка и исчезновения жречества отсутствовала организованная сила, вынуждало миссионеров обращаться за поддержкой к королевской власти. Аманд, которого раздраженные крестьяне нередко били, отправился к королю Дагоберту и "получил письмо с его приказом, что если кто не пожелает совершить обряд крещения, тогда он, по принуждению короля, будет подвергнут святому омовению" (Vita Amandi, 13).
Майордом Пипин I по прибытии Виллиброрда с его товарищами во Фризию "поддержал их своей властью, так, что никто не смел мешать им во время проповеди; также он пообещал многие блага тем, кто согласится принять веру" (Beda. V, 10).
В последующем, папа Григорий II, учитывая опыт Виллиброрда, обратился в 722 г. с письмом к Карлу, сыну и преемнику Пипина на посту майордома, в котором он представил тому Бонифация, направлявшегося для миссионерской деятельности в Германию. Григорий просил Карла оказать помощь Бонифацию "во всех его нуждах и предоставить ему ваше постоянное покровительство против тех, кто может стать на его пути" (Bon. Ер., 20).
Майордом Карл (714 — 741 гг.), получивший впоследствии за победу над арабами при Пуатье прозвище "Молот" (Мартелл), по-видимому, представлял себе возможные благоприятные политические выгоды от опоры на римский папский престол и англосаксонских миссионеров в борьбе за усиление своего влияния в зарейнской Германии. Поэтому Карл Мартелл взял под свое покровительство миссионерскую деятельность Бонифация. Своим решением он объявил, что Бонифаций, "куда бы он ни шел и где бы ни был, будет оставаться с нашей любовью и защитой, и чтобы никто не досаждал и не мешал ему" (Bon. Ер., 22).
Впоследствии Бонифаций признавал: "Без покровительства правителя франков я не мог бы ни руководить слугами церкви, ни защищать священников и верующих, без его приказа и страха, который он внушает, я не смог бы даже запретить языческие ритуалы и обычаи идолопоклонства" (Воп. Ер., 63).
Церковь, столкнувшись не столько с языческим противодействием, сколько с прочной укорененностью языческих пережитков в жизни мирян, была вынуждена смягчить санкции церковного права за те или иные языческие обряды в повседневной жизни. В V столетии, следуя непримиримой традиции раннего христианства, церковные соборы в королевстве Меровингов требовали изгонять из христианских общин тех христиан, кто по привычке исполняет прежние языческие обряды: так, к примеру, рекомендовали поступать решения церковных соборов в Орлеане 533 и 541 годов. Однако выполнение на практике таких решений означало бы отлучение от церкви существенной части населения, особенно в окраинных землях, где язычество сохранялось довольно долго. Выход из этой проблемы был найден благодаря "покаянным книгам", занесенными миссионерами из Ирландии и Британии на континент.
Пенитенциалии содержали списки различных прегрешений и наказаний для них. По своему характеру они были "частными сборниками покаянного права, составленными лицами, сведущими в Священном Писании и в праве церкви, для руководства церковным властям при наложении епитимий". Причем, положения "покаянных книг" не являлись строго обязательными для использования священниками и, скорее, советовали им, как следует относиться к людям, признавшим свои грехи. Удобство пенитенциалиев состояло в том, что они оставляли возможность выбора среди видов наказания. "Покаянные книги" отошли от строго однозначного подхода в определении наказания. В пенитенциалии, приписываемом св. Патрику (390 — 460 гг.), за посещение языческих культовых мест предлагалась альтернативное наказание — отлучение от церкви, либо наказание постом в три года для клирика, в год — для мирянина. Со временем в качестве наказания стал применяться денежный штраф.
Таким отходом от однозначного отлучения грешника церковь нашла очень удачное решение, вполне понятное для сознания неграмотного и сохраняющего свои варварские привычки населения, в котором проповедывалось христианство и искоренялось язычество. Личная ответственность грешника в форме отлучения от церкви отныне сменялась материальной ответственностью, наподобие того, как варварские правды ввели выплату вергельда взамен кровной мести. Одновременно церковь усилила роль публичного покаяния христианина в виде наложения на него особого поста.
В Галлии около 600 г., одним из первых на континенте, появился пенитенциалии ирландца Колумбана (ок. 540 — 615 гг.). По нему за вкушение жертвенной пищи при языческих святилищах христианин наказывался 40-дневным постом, если такое было сделано им впервые и по неведению. 120-дневный пост применялся в том случае, если христианину было известно о подобном запрете; трехгодичный пост предназначался для тех, кто упорно сохранял свои языческие привычки.
В дальнейшем, по мере углубления христианизации населения, необратимого падения влияния язычества примерно за 300 лет, с 700 по 1000 гг., многие санкции были уменьшены. Наказание за участие в предсказании будущего по жребиям сократились с трехлетнего поста до поста в 10 дней, пост за вкушение жертвенной пищи сократился с года до 30 дней. В системе церковных мер стала возможной замена длительного поста, который изнурял крестьянина во время полевых работ, чтением молитв и коленопреклонениями.
Общая картина языческого противодействия распространению христианства в Западной Европе в раннее средневековье позволяет утверждать, что оно, как правило, являлось ответной мерой языческого (или только принявшего христианскую веру) населения на неприемлемые для него крайности при проведении христианизации. Острое неприятие населения, привыкшего в силу однообразности земледельческого труда к сохранению обычаев и традиций предшествующих поколений, вызывало низвержение идолов божеств — покровителей той или иной местности, сожжение языческих культовых построек, служивших не только местами исполнения жертвоприношения, но и выполнявших функцию сплочения местного коллектива, вырубка священных рощ, олицетворявшихся жителями с местопребыванием божества.
В силу этого языческое противодействие принимало самые разные формы в связи с теми обстоятельствами, которые его порождали. Обычным ответом на действия того или иного клирика, особо ретивого в искоренении язычества, становились силовое противодействие в целях защиты своих святынь (подобно тому, как галльские крестьяне пытались связывать Мартина Турского), ответная месть в разных выражениях — от простого побития до умерщвления разрушителя капищ.
На границах меровингских земель и за их пределами, куда со временем проникало христианство, языческое сопротивление становилось более жестким, приобретая форму языческой реставрации — временного восстановления языческих верований по мере изменения внешнеполитической обстановки, или языческого восстания — массового, вооруженного противодействия населения, возглавляемого жрецами или местной правящей верхушкой, распространению христианства.
Церковь, встретив языческое противодействие, существенно изменила, следуя советам папы Григория I, тактику своих действий. Это стало заметно в вопросе об отношении к местам исполнения языческих культов. В Ветхом Завете одним из непременных условий при уничтожении мест чужеземного культа считалось их осквернение (4 Цар., 23.8, 14, 19 — 20), чтобы сделать невозможным их дальнейшее восстановление и почитание.
Миссионеры раннего средневековья пошли по иному пути, воздвигая церкви на местах разрушенных капищ и вырубленных священных рощ язычников. Открытием такого метода церковь обязана Мартину Турскому. Григорий Турский, подводя итог его деяниям в области Тура, писал: "В местечках Ланже, Сонне, Амбуаз, Жиренла-Лат, Турнон и Канд он также построил церкви после того как разрушил языческие храмы и окрестил язычников" (Greg. Turon. Hist, fr., X, 31). Подобная практика получила развитие и в других местах; в частности, некоторые церкви в Германии были построены именно на местах дохристианских святилищ33.
В раннее средневековье по мере распространения христианства и утверждения норм христианской жизни среди населения церковь беспрекословно уничтожала наиболее зримые атрибуты язычества (священные рощи, капища) и осуждала языческие верования в их наиболее общественно значимых и поэтому неприемлемых для церкви формах (жертвоприношения, массовые праздники). Одновременно она менялась сама, приспосабливаясь к взглядам и обычаям населения, и постепенно подбирала новую тактику для достижения своих целей.
Дряхлов Владимир Николаевич — кандидат исторических наук, доцент Института (филиала) Московской государственной юридической академии в Кирове.
