Толпа из пятисот человек движется по подмосковному лесу. У мужчин в расшитых косоворотках — факелы, глаза женщин загадочно блестят из-под цветочных венков. Первым выступает бородатый жрец, на нем шкура волка, в руке меч, на голове венок из дубовых листьев. Травы, звери и цветы молчат, хотя, по преданию, в ночь на Ивана Купалу им положено говорить человеческим голосом. В поле стоит пятиметровый четырехликий Перун, вокруг которого смыкается громадный круг огня, за ним — круг людей. Слышен рефрен пятисотязыкой толпы: "Славься, Перун-летень!" и ритмичные звуки бубна...
Жрец Олег вырубает идолов из поваленного ветром дуба, как и в древние времена, дуб — дерево громовержца, и половина всех поваленных ветром или сожженных молнией деревьев, как уверяет Олег, — дубы. Таково благоволение к ним бога.
О дереве Олег знает все: он инженер-технолог деревообработки, как и другой молодой активист здешней общины по прозвищу Кот Баюн. Идеолог общины Ольга Александровна, инженер из узбекского Каттакургана, основала здесь фермерское хозяйство в 1991 году вместе с прочей интеллигентской публикой. К исконной славянской вере они пришли через индуизм и христианство. "Христианство — абсолютно чужая нам религия, наша сила в завете предков. Народу нельзя навязывать никакую религию, иначе он теряет свою силу", — говорит она.
В покосившейся избушке на краю деревни Ольга Александровна занимает второй этаж, к ней в светелку поднимаются ученики. Вокруг — полки с книгами Конфуция, Платона, Светония, среди них — деревянный символ Перуна, рядом — индуистские божества и изображение индийца Саи Баба, которого некоторые считают живым богом. Во дворе среди гряд бродят куры, а здесь, на высоте пяти метров от земли, можно воспарить и забыть о том, что опять заболела корова.
Жрец Олег под монотонный звон бубна поет: "Коли славен воин — будь ярым во Руси, коли славен кровью — будь родным во Руси". На вопрос об авторах текстов Олег отвечает, что это "родовая кладь" — те, кто не принял христианства, передавали ее из поколения в поколение. Круг повторяет за ним каждое слово.
"Выстраиваемся в ладью", — командует главный вдохновитель праздника Кот Баюн. Ладья движется на соседнее поле к женскому божеству Макоши, посреди свежепосаженных березок она стоит в красном одеянии, и на ее позолоченном лице играют языки пламени. Перед ней качается котел на тяжелых цепях, над ним ворожат девы в холщовых рубахах и венках, в руках у каждой чаша, оплетенная листьями. Потом они передают чаши в круг, и каждая женщина должна обвести ее над котлом, а потом перелить содержимое в чашу соседки. В конце образуется чаша с водой, которую все пьют. Стоящая справа от меня московская студентка поводила чашей над костром, но не перелила воду в другую чашу. Она безутешна, шепчет: "Ой, как же это я забыла перелить... А повторить можно?"
"Двоеверие никогда не исчезало", — думаю я, вспоминая поразивший меня когда-то памятник Зое Космодемьянской, едва различимый под слоем языческих ленточек. Будто бы отвечая на мои мысли, стоящая рядом Ольга Александровна спрашивает вполголоса: "Весь этот монотеизм сомнителен: где сказано, что Бог создал архангелов? Нигде. Значит, они уже существовали. Вот тебе и политеизм! Да и в Библии такая путаница! Ну, допустим, все произошли от Адама и Евы. Но как их сыновья Каин и Авель могли завести потомство, если никого больше не было?"
Потом она выступает вперед и возглашает: "Посвятим детей Макоши". "Что, человеческие жертвоприношения будут?" — спросил кто-то из толпы, чем вызвал общий хохот. "Образуем коловрат", — командует Кот Баюн. Люди с факелами встают по четырем сторонам, образуя крест. Над елками светлеет, пламя факелов блекнет. Танцующие становятся в центр круга. Они двигаются посолонь и призывают встающее солнце: "Жар-птица, прилетай, коловрат вращай".
Стоящий в стороне Олег присоединяется к нашему разговору: "Христос отдал мир во власть Люцифера, — говорит он. — У вас, христиан, все легко: согрешил — ничего, потом отмолю. А закон предков был суров. Наказывали непокорных детей, преступников, нарушителей наших границ. А теперь мы не умеем постоять за себя". Ему поддакивает Кот Баюн, главный вдохновитель праздника. Он отирает пот со лба и дает очередную команду своим кошачьим вкрадчивым голосом: "А теперь беремся за руки и идем на реку".
На реке уже все заготовлено: трава на подходе покошена, свежесрубленные мостки скрипят новыми досками, вокруг стоят скамеечки. На подходе к мосткам всем выдают кораблик со свечкой. Девушки снимают с себя венки, кладут на воду и ставят в середину свечку. Свечи плывут неторопливо, угасая вдалеке. Совсем рассвело. Народ зевает, над толпой кружит огромное стадо комаров, у них сегодня тоже праздник и отличный ужин.
А у нас — завтрак. В избе уже накрыты столы. Подают крапивные щи со сметаной, блины и травяной чай со свежим смородиновым листом. Все вокруг благоухает травой и свежестью. "Нам очень понравилось", — сообщает мне соседка по столу, преподавательница 158-й московской школы, приехавшая со своими детьми. Я с удовольствием узнаю, что в младших классах ее школы есть такой предмет — народная культура. "Немного дороговато — 850 рублей с носа, но это стоит того", — продолжает она. Оказывается, большинство приехали на экскурсионных автобусах прямо из Москвы. Автобусы были оставлены в двух километрах отсюда. А мы-то добирались на перекладных!
Пьяный Баюн, от переизбытка чувств искупавшийся в реке прямо в одежде, вместе с какой-то московской красоткой впал в благостное состояние и сообщает мне, что чувствует себя демиургом новой религии и очень полюбил писать святые тексты. Мне тоже они нравятся, несмотря на их очевидное простодушие и мешанину понятий. Нравятся и все эти люди — и Олег, и Ольга Александровна, и Кот Баюн, временами напоминающий массовика-затейника из старого советского пансионата. Чем? Они полны радости жизни, но и тревоги за судьбу страны, любви к ней. Редкое нынче качество.
Альтернатива
Ведуны против цивилизации
После краха коммунистической идеологии в России нашлись те, кто стал искать мировоззренческие системы, соответствующие национальному духу. Кое-кто обратился к язычеству как к чисто русской альтернативе интернациональному христианству. В начале 90-х годов прошлого века возникли два крупных объединения неоязычников — "Союз Славянских Общин Славянской Родной Веры" (ССО СРВ) и "Круг Языческой Традиции" (КЯТ). Если первые объединяют общины, разбросанные по всей России, и представляют собой узко националистическую идеологию, то члены КЯТ проживают в основном в столице и уважают чужих богов. По мнению его создателей, "родноверие" составляет одну из ветвей "родственных по духу" природных мировоззрений индоевропейских народов, основанных на ведах. Конечно, среди новоиспеченных поклонников Перуна встречаются и фашиствующие молодчики, оскверняющие православные храмы. Но, по большому счету, российское неоязычество безобидно и даже полезно, так как борется с "репрессивной цивилизацией" и поэтому часто сотрудничает с экологическими организациями. Молодые яппи или бывшие хиппи выезжают на природу, зажигают костры и высвобождают "таинственные глубины сверхчувственного", обнимаясь на природе. Таковы и новосибирские поклонники "лесной девы" Анастасии, спасительницы человечества от экологической катастрофы, и дерущиеся на деревянных мечах в подмосковных лесах "толкиенисты", и "бажовцы", практикующие служение Хозяйке Медной горы на месте древнего поселения Аркаим под Челябинском.
Похоже, в этом "экологическом" направлении и развивается русское неоязычество, и в таком случае его можно лишь поприветствовать. Что и делают местные власти в Марий Эл, Удмуртии и Чувашии, включившие спецкурсы о народных верованиях в учебные программы и даже помогающие язычникам в организациии их молений. То же происходит и в Тюмени, где несколько молодых интеллектуалов создали Институт русской ведической культуры и добились от местных отделов образования права на преподавание в некоторых школах спецкурсов по "Основам ведической культуры". Вообще-то, двоеверие в России никогда не исчезало. В последнее время все больше молодоженов из Москвы и области едут перед загсом в Ногинский район Подмосковья, чтобы перед официальной регистрацией заручиться поддержкой "Дерева Любви" — высокой ели, доверху увешанной цветными ленточками. В мегаполисах переживает свой расцвет любовная магия, основанная на древних дославянских заговорах. Читая их, девушки выкликают имя возлюбленного не в печную трубу, а в вентиляционное отверстие, а присушки читают не на печной огонь, а на огонь сигареты.
Экспертиза
Неоязычество — признак кризиса
Неоязычество зародилось в XIX веке в Германии. Его идеологи полагали, что мощь языческих богов поможет немцам объединиться. Эта религия обязана кризису национальной идентичности. Так, в Латвии 20-х годов минувшего столетия появилось "богопочитание", автором которого был латышский националист полковник Эрнестс Брастыньш. Чуть позже идеи неоязычества появились в древнейшей христианской стране Евразии — Армении, их провозвестником был Гарегин Нжде, эмигрировавший после падения Армянской демократической республики и ставший впоследствии генералом вермахта.
В эпоху распада СССР и создания национальных государств идеи неоязычества пришлись как нельзя кстати. Вместе с националистами-репатриантами на родину вернулись идеи Нжде, Брастыньша и канадского литератора Льва Силенко, создавшего "Рiдну украiнську народну вiру". В Латвии в 1991 году министерством образования даже была одобрена основанная на неоязыческих идеях школьная программа "Латышское народное мировоззрение". В некоторых регионах и республиках бывшего СССР — в Среднем Поволжье, Северной Осетии, Абхазии подъем неоязычества в 90-е годы был наиболее заметным, поскольку там языческие традиции не исчезали. Даже во времена советской власти в этих республиках сохранялись капища, а во время Великой Отечественной войны жрецы ухитрялись совершать крупные жертвоприношения.
Еще одной причиной распространения неоязычества во всем мире является кризис христианства. Европу уже давно называют "постхристианской цивилизацией". Расстрелянный фашистами немецкий протестантский теолог Бонхеффер, чьи воззрения повлияли на развитие современной теологической и философской мысли в Европе, писал: современный мир не нуждается в Христе. Он повзрослел и живет уже не с Божьей помощью, а с помощью социальных институтов. Они и без Него справляются с проблемами бедности, родительско-детскими и имущественными отношениями. Чтобы разрешить эти вопросы, уже не нужна Библия — ее заменяют юридические консультации, так же, как сыновний и дочерний долг заменяет государственная забота о родителях в домах престарелых. В этих условиях современный человек не может отказаться от перманентного религиозного поиска.
