В эллинской легенде происхождения скифов события представлены Геродотом таким образом. Геракл, гоня быков Гериона, прибыл в страну скифов, тогда ещё необитаемую. Причём, прибыл в повозке, запряжённой конями — это скифский признак, в греческом мифе о Геракле он «через многие степи Европы прошёл», но не «проехал». Там его застала непогода и холод, он выпряг коней, завернулся в свиную шкуру и заснул (свиная шкура — также местная деталь, у греков Геракл носил шкуру убитого им немейского льва). Пока он спал, его упряжные кони исчезли. В поисках коней он прибыл в землю по имени Гилея, область в устье современного Днестра, На север от этой области жили скифы-землепашцы, по современным данным — славяне.
Там в пещере он нашёл существо смешанной породы — полудеву, полузмею. Змеедева сказала, что кони у неё, но отдаст их после того как Геракл вступит с ней в любовную связь. Однако коней она отдала после того, как у неё родились три сына. Когда они выросли, Змеедева дала им имена — Агафирс, Гелон и Скиф. Затем по совету, оставленному Гераклом, она подвергла их испытанию: дала им натянуть его лук и опоясаться его поясом. С задачей справился только младший сын, Скиф. Агафирса и Гелона она изгнала из страны. От Скифа, сына Геракла, произошли все скифские цари (Herod. IV 8-10).
Среди этих рядов событий мы выделяем актуальное в данном случае событие — Геракл оставил в Скифии трёх сыновей, от которых произошли царские скифы, агафирсы-фракийцы (Нидерле, 2000. — С. 138) и гелоны, которых надёжнее считать будинами-славянами, так как в сообщении Геродота содержатся такие сведения: «гелоны издревле были эллинами», т.е. произошли не от Змеедевы и Геракла (Л.Г.), «впрочем, эллины и будинов зовут гелонами, хотя и неправильно». — Будины, по его словам, коренные жители страны, большое и многочисленное племя. Места их жительства были, следуя выводам Л.Нидерле и Б.Н.Гракова, где-то на Десне и в близлежащих к ней районах Подонья (Нидерле, 2000. — С.27; Граков, 1971. — С. 14, карта). Тогда Геракл и Змеедева -родоначальники фракийцев, славян и скифов.
Языковая принадлежность совпадает с самосознанием этноса. И если в речи племён, входивших с состав Скифии, содержалось имя Геракла, то они сознавали своё родство.
На основании палеантропологического материала по скифам исследователями второй половины XX в. сделан этногенетический вывод о том, что скифы не появились в южнорусских степях с юго-востока (из иранского мира), не появились они и с юго-запада (из греко-фракийского мира), они связаны генетически с населением эпохи бронзы, проживавшим на той же территории, исложились на том же месте , где их застаёт история (Алексеев, 1989. — С. 177). Кроме того, одно из славянских племён, киевские поляне, генетически связаны с поздними скифами (Кондукторова, 1979. — С.68).
В этой ситуации заслуживает внимания хронографический рассказ о Словене и Русе и городе Словенске, который отмечает, что правнук Иафета Скиф «вселишася во Евксинопонте», в Северном Причерноморье. Его потомки, «князи скифские С л овен и Рус... с роды своими отлучишася от Евксинопонта... 14 лет пустые страны обхождаху... яко острокрилаты орли прелетаху сквозе пустыня многи». Затем вселились на берегу озера Ильмень. С того времени «новопришельцы скифстии начаху именоватися словене и русы» (ПСРЛ, 1977. -С.139, 140).
Ситуация эллинского варианта генетической легенды является действительной, т.е. она на самом деле существовала в системе сознания людей, населявших в древности Северное Причерноморье, так как тип ситуации в хронографическом рассказе о Словене и Русе говорит, какие объекты (скифы и славяне), в каких отношениях (родства) находились в данной области пространства-времени, и является частью того, что действительно имело место в местах расселения эллинов, фракийцев, славян и скифов.
Ситуация отношений указанных этносов характеризуется также событием, о котором сообщает Лев Диакон (X в.): «Говорят, что скифы (росы) почитают таинства эллинов ... научившись этому то ли у своих философов Анахарсиса (скиф) и Замолксиса (фракиец-гет), то ли у соратников Ахилла. Ведь Ахилл был скифом и происходил из города под названием Мирмикион» (к северу от современной Керчи) (Диакон. IX, 6).
Такой взгляд на значение эллинской и русской генеологических легенд, а также на сообщение Льва Диакона, требует, чтобы уделено было внимание образу Геракла в религиях соответствующих этносов — эллинов, скифов, фракийцев и славян. Образ Геракла присутствует в религиях всех перечисленных народов. Он пользовался наиболее широкой известностью по всей Греции, — сначала как герой-предок аристократического рода Гераклидов, затем появился миф о вознесении его на небо и превращении в одного из богов. Культ Геракла был распространён и в греческих колониях Северного Причерноморья в течение всего периода их существования. А в последние века их истории к этому культу были приобщены и представители местных племён, число которых постоянно увеличивалось в составе населения этих колоний.
У скифов, по информации Геродота, почитание Геракла входило в местный обычай. При этом правомерен подход, рассматривающий почитание Геракла как общий обычай племён, входивших в состав Скифии, в том числе предков славян. Геродот поясняет, что обряды жертвоприношений всем богам и на всех празднествах у скифов были одинаковые.
Информацию о почитании Геракла фракийцами передаёт нам нумизматический материал, — на аверсе некоторых типов монет присутствует изображение Геракла (Златковская, 1971. — С.240). Во Фракии также имеются названия городов, включающих имя Геракла (Ягич, 1881.-Т.5.С. 6,7).
Трудности возникают в связи с культом Геракла у славян, хотя в принципе они разрешимы. Имеются факты, которые приводят нас к предположению о том, что мы действительно обладаем сведениями о почитании славянами «Тримрачного, зверовидного, в львиной шкуре ходящего Геракла» (Творогов, 1979. — С.24), — в Киевской Руси. Решение этого вопроса зависит от расшифровки имени одного из божеств в пантеоне Владимира (X в.) — Семаргла (Перун, Хорc, Даждьбог, Стрибог, Семаргл, Мокошь. — ПВЛ. 980 г.; в других текстах Сим Рьгл, Сим и Рьгл).
Общепринятым считается наивно реалистическое истолкование имени и образа Семаргла как иранское заимствование, восходящее к мифической птице (или крылатой собаке) Сэнмурву, в то же время оно наиболее спорное (В.Иванов, В.Топоров, 1988. — С. 424, 425). Мы не обладаем сведениями о том, что в пантеонах божеств арийских народов присутствовало «собакообразное божество», пусть даже крылатое.
В.Ягич считает аксиомой, что из обозначения в самых старших текстах русской летописи Simargla или S mar gla, Semar gla могло возникнуть, уже как обычное, Sima Rgla, Sema Rgla, но не как обозначение двух божеств, а как одно имя или двойное имя. Он не возражает, что в некоторых славянских текстах действительно читалось «i v Sima i ve Rgla» или «i Simu i Rglu». Однако эти свидетельства были подвергнуты критике. Исходя из сказанного, он не исключает, что в традиционном выражении «Semargla» содержится греко-египетскоей Sem Hraxlhs (Святой Геракл), и что Геракл находился в числе божеств пантеона Владимира как югославянский элемент.
В этой связи он с интересом отмечает, что в Македонии Геракл считался главным, наиболее почитаемым божеством, и что во Фракии и Македонии имеются названия городов, включающих имя Геракла (Ягич, 1881.-Т.5.С.6,7).
Такой взгляд на значение этого имени и образа сразу включает славянский культ Геракла в ряд событий почитания этого божества у соседних со славянами, ранее перечисленных племён, и делает культ Геракла актуальным для славянской мифологии не менее, чем культ Змеедевы. Изображения праматери Змеедевы обнаружены мной на предметах украшения из Киевского клада на территории Михайловского монастыря и в орнаменте заглавных букв Академического евангелия. Однако тема Змеедевы требует отдельного изложения.
В судьбе Геракла, после его побед над чудовищами, следует выделить военные походы и взятие городов, в том числе Илиона с войском добровольцев, после чего сподвижник Геракла Теламон воздвиг алтарь Гераклу-Каллинику (греч. Xallivixos) ( Apollod. 11 6, 4)
Теперь можно продвинуться ещё на один шаг. В числе атрибутов богатыря Каллиника-Геракла была палица, — «палицу имуща». Былинные богатыри — Свято гор, Илья, Добрыня, Алёша, — вооружены «палицами булатными». Но дело обстоит, по-видимому, ещё серьёзней. И как бы это не показалось вопреки, однако эпитет Геракла «Каллиник» существует в русских былинах в качестве очевидного собственного имени Калин-царя, — «Илья Муромец и Калин-царь».К богатырям, которые стояли «за веру, за Отечество, за Киев-град, за церкви за соборные», от Геракла перешла «палица булатная», а вот имя Каллиник перешло к врагу-победителю, безбожному «собаке Калин-царю» «царства татарского». Создатели былин и сказаний о борьбе с татарами относились враждебно к объектам поклонения язычников. Поэтому переносили отношения своих язычников к объектам их поклонения — Перуну, Хорсу, Гераклу (искажённое — Семарглу) и др. божествам, — на врагов язычников. В связи с этим можно реконструировать ситуацию, когда имя языческого божества Геракла— Каллиника было перенесено на победителя-врага «собаку Калин-царя». Попытка В.Ф.Миллера предложить этимологию имени «Калин» из имени тюркского богатыря Колуна успеха не имела (Азбелев, 1982. — С. 175).
Отравной точкой смысловой стороны ситуации, при которой эпитет Геракла «Каллиник» был перенесён на врага-победителя, язычника Калин-царя, является борьба с татаро-монголами. Кроме былины «Илья Муромец и Калин-царь» существуют былины «Изгнание Батыя» и «Мамаево побоище», являющихся вариантами первой былины.
Теперь приведём текст из рукописи «Сказания о Мамаевом побоище» из собрания Государственного Исторического музея в Москве, по тексту относящейся к Основной редакции, где мы находим убедительный пример поворота значения имён языческих божеств из одной мифологии в другую, из русской — в татарскую. «Царь Мамай... нача призывати к себе на помощ боги свои Пероуна Ираклия Салава Хоурса и великого своего пособника Махмета и не бысть емоу» (Сказание..., 1980. — л.76 об.).
Прежде всего важно, что эта рукопись не следует установленному правилу летописи, и каждое новое божество вводит не союзом «и», а бессоюзным присоединением последующего божества к предыдущему. И только Мухамеда она вводит союзом «и», но не божество, а пророка. Поэтому в тексте читается не «и Раклия», а «Ираклия». Как видим, в перечне присутствует главный персонаж нашей темы — Геракл (Ираклий). Поэтому представленный перечень, за исключением Салава и Махмета, т.е. Перун, Ираклий (Геракл), Хурс (Хорс), — создаёт концепцию положения дела: Геракл существовал среди почитаемых на Руси языческих божеств. Вариант его имени в других списках Сказания — Раклий. Но иногда рядом с ним упоминается Мокошь, однако с учётом сказанного о праотце Геракле и праматери Змеедеве, мы должны допустить, что Мокошь — это праматерь Змеедева.
В средневековых русских памятниках, направленных против язычества, вместо Ираклия ставится искажённое Семаргл и даже Сим и Регл, но, по предположению В.Ягича, не как обозначение двух божеств, а как одно имя или двойное имя. Не исключено, что в Сказании имя «Ираклий» в структурном плане является народно-этимологическим «восстановлением» первоначального — Геракл из Семаргла. Но почему этот факт так долго оставался незамеченным? Хотя ещё в последней четверти XIX в. В.Ягич придал не «собакообразный» смысл имени Семаргла в пантеоне Владимира, а «гераклообразный». Возможно, причина в том, что смыслом большинства исследований по русской дохристианской религии и культуре была мысль: Геракла не могло быть на русской почве до византийскоговлияния после X века, когда в искусстве стала проявляться «спаянность бывших языческих образов с новыми, спиритуалистическими» (Г.К.Вагнер).
Неразличимость типов иконографии Геракла, Самсона и Давида, связанных с сюжетом борьбы героя со львом , дала повод некоторым исследователям занять позицию содержательного утверждения, что на лаврской плите XI в., оказавшейся вмурованной в стену типографии Киево-Печерской лавры, изображающей борьбу героя со львом, представлен Геракл, разрывающий пасть льву, — а не Самсон. В числе этих авторов В.П.Даркевич, А.Н.Грабарь, В.Г.Пуцко, С.Радойчич (Архипова, 1990. — С.95, № 3-4; рис.1), а также Р.Багдасаров, который представил ценные сведения о традиции изображения Геракла на печатях русских князей (Багдасаров, 1998. — С.298 и след.). Другой вариант этой позиции — альтернативная семантика рельефа: в поединке со львом изображён Самсон или Геракл, — авторы А.И.Некрасов, Б.А.Рыбаков, В.Н.Лазарев, Ю.С.Асеев (Архипова, там же. — С.95; содержанием суждения самой Е.И.Архиповой об этом рельефе является утверждение, что изображён не Геракл, а Самсон).
Дело в том, что существует очевидное сходство мотивов борьбы со львом Самсона, Давида и Геракла. Самсон, «когда подходил с отцом своим и матерью своею к виноградникам Финафским, молодой лев, рыкая, вышел навстречу ему. И сошёл на него Дух Господень, и он растерзал льва как козлёнка; а в руке у него ничего не было» (Суд. 14, 5-6). Итак, Самсон не разрывал пасть льву, он разорвал его как козлёнка. Однако иконография образа Самсона сформировалась в четырёх вариантах, отклоняясь от библейского: 1. Самсон с длинными волосами в виде двух кос противостоит льву в единоборстве и руками разрывает ему пасть. 2. Самсон с длинными волосами в виде двух кос верхом на льве разрывает ему пасть. 3. Самсон с короткими волосами противостоит льву в единоборстве и разрывает ему пасть (византийская чаша из собрания А.П.Базилевского). 4. Самсон с короткими волосами верхом на льве разрывает ему пасть (Архипова, там же. — Рис.2, 3, 4).
Другим христианским львоборцем, а точнее — звероборцем, был Давид. Перед тем, как выйти против Филистимлянина, он, обнадёживая Саула благополучным исходом борьбы, сказал, что он, пася овец, неоднократно вступал в единоборство со львом и медведем, похищавшими овец из стада, и отнимал из пасти; а если тот бросался на него, то он брал зверя за космы (за гриву) и поражал его и умерщвлял его (1 Цар. 17,34-35).
По В.П.Даркевичу в византийской иконографии сложилось три типа изображений борьбы Давида со львом: 1. Давид левой рукой схватился за гриву льва, а правой замахнулся палицей, готовясь нанести удар (X в.). 2. Давид, поставив колено на спину льва, разрывает ему пасть (нач.VII в.). 3. Лев стоит на задних лапах напротив Давида, он, схватив его за челюсть, разрывает пасть (XI и XII вв.) (Архипова, там же. — С.98). Имеется, следовательно, только один тип изображения, совпадающий с библейским: Давид, схватив льва за гриву, поражает его палицей. Однако этот мотив полностью соответствует изображению первого подвига Геракла в античном искусстве — убийству немейского льва. Так, например, в склепе 1975 г. II-III в. н.э. в Горгиппии (современная Анапа) на боковых стенах погребальной камеры размещался фриз, иллюстрирующийдвенадцать подвигов Геракла. Первый подвиг: Геракл левой рукой уцепился за гриву льва, а правой замахнулся палицей, готовясь нанести удар (Алексеева, 1984. — С. 83, 140, № 4; рис.5). Геракл сначала оглушил льва, а потом задушил его. Нет изображений Геракла, раздирающего львиную пасть. Но не можем мы опереться и на библейские сюжеты — Самсон и Давид тоже не раздирали львиную пасть. Суть этого замечания относится к тому, что в изобразительном искусстве возникла «спаянность» образов Геракла, Самсона и Давида. Единственным признаком Геракла, однако не безусловным, который отличает его от Самсона и Давида в сцене единоборства со львом — это присутствие ещё одного персонажа или изображение дерева. На чёрнофигурной амфоре Псиакса (ок.540 до н.э.) Геракл навалился на холку льва, тот припал на передние лапы. Сзади Геракла ещё один персонаж, а слева дерево, на котором висит плащ и колчан Геракла (МНМ, 1987. — С.279). На лаврской плите плащ героя, вырвавшись вихрем из-под правой руки, повис сзади на дереве в спокойном положении. На гребне из слоновой кости из Саркела-Белой Вежи (XI в.) изображение относится к тому же иконографическому типу — герой разрывает пасть льву, его плащ, развеваясь, виснет на дереве сзади. С другой стороны дерева персонаж с мечом и щитом, однако это не сцена охоты, на наш взгляд, а мифологический сюжет, связанный с единоборством Гаракла с немейским львом (Архипова, там же. — Рис.6).
Не лишен значения в теме культа Геракла в Древней Руси такой факт, как распространённость в княжеско-боярской среде амулетов-змеевиков, исходным мотивом для которых мог послужить второй подвиг Геракла, «победителя сатаны», — убийство им лернейской гидры. Дочь Тифона, отцом которого был Тартар, а сам он с сотней драконьих голов, часть туловища человеческая, а ниже бёдер — извивающиеся кольца змей, — лернейская гидра, «выросшая в болотах Лерны, ходила на равнину, похищая скот и опустошая окрестные земли. У неё было огромное туловище и девять (змеиных) голов, из которых восемь были смертными, а средняя, девятая, — бессмертной» (Apollod. II 5,2) Геракл сразился с гидрой и палицей снёс ей головы В изображении подвигов Геракла гидра не имеет человеческих частей тела. Но известен случай, относящийся ко II-III вв. н.э., когда гидра изображена в женском образе демонического существа в окружении змеиных голов — это упомянутый фриз, иллюстрирующий двенадцать подвигов Геракла в погребальной камере 1975 г. в Горгиппии. Тип изображения гидры значим в том отношении, что он полностью совпадает с оборотной стороной золотой «черниговской гривны» Владимира Мономаха — женская голова, окружённая змеями и есть то самое демоническое существо, которое противостоит Гераклу на фризе из Горгиппии. На лицевой стороне гривны изображён архангел Михаил, надпись, по мнению исследователей, указывает на победу архангела над змеем (Николаева, 1985. — С.346).
В этом случае легко предположить, что архангел Михаил стал заместителем змееборца Геракла. Убедительным доказательством утверждения, что святые змееборцы на амулетах-змеевиках становились заместителями Геракла, являются змеевики с Феодором Стратилатом (конец XII — первая треть XIII в.). В его житии рассказывается, как он убил громадного змея, который жил в пропасти в окрестностях города Евхаита, родины Феодора Стратилата. «Змей пожиралмножество людей и животных, держа в страхе всю округу» (ср. в мифе о Геракле: гидра ходила на равнину, похищая скот и опустошая окрестные земли). За этот подвиг Феодор был назначен военачальником (стратилатом) в городе имени Геракла — в Гераклее Понтийской, на южном берегу Чёрного моря.
Змеевикам придавалась особая роль оберегов от многоликого беса, наводившего на человека различные болезни (Т.В.Николаева). Архангел Михаил и Феодор Стратилат иногда замещаются на лицевой стороне образами Богоматери Умиления и Феодора Тирона, на оборотной — то же самое изображение женской головы, окружённой змеями. Однако, как замечает Т.В.Николаева, «несомненно одно, что змеевики с разными изображениями святых имели разное функциональное назначение» (Николаева, там же. — С.353).
Подведём итоги. В княжеско-боярской и жреческой среде древнерусского общества, а с принятием христианства и в среде национального духовенства, также из господствующего класса, существовал миф об эпическом герое Геракле, который обуздывал чудовищ и совершал военные подвиги. Поэтому такие события, как включение обожествлённого первопредка Геракла (искажённое Семаргла) в пантеон Владимира, создание произведений искусства с изображением борьбы героя со львом, отображение на гривнах-змеевиках второго подвига Геракла, а также традиция изображения Геракла на печатях русских князей, — события эти являются элементами национального сознания князей, бояр и определённой части духовенства.
Примечания
1. Алексеев В.П. Историческая антропология и этногенез. М: Наука, 1989. — С.177.
2. Алексеева Е.М. Горгиппия // Античные государства Северного Причерноморья. М.: Наука, 1988.-С.83; 140, №4.
3. Азбелев С.Н. Историзм былин и специфика фольклора. Л.: Наука, 1982. — С. 175.
4. Архiпова ЕЛ. Про сюжети рельефi в ХI-ХII ст. Киево-Печерьского монастиря // «Археологiя», 1, 1990. — С.95.
5. Багдасаров Р.В. Неуместные боги // «Волшебная гора». VII. М.: РИЦ «ПИЛИГРИМ», 1998. -С.298 и след.
6. Граков Б.Н. Скифы. Моск. Университет, 1971. — С.14.
7. Златковская Т.Д. Возникновение государства у фракийцев. М.: Наука, 1971. — С.240.
8. Иванов В., Топоров В. Семаргл // Мифы народов мира. Т.2. М.: Советская Энциклопедия, 1988. — С.424, 425.
9. Кондукторова Т.С. Физический тип людей Нижнего Приднепровья. М.: Наука, 1979. — С.68.
10. Мифы народов мира. Т.1. М.: Советская Энциклопедия, 1987. — С.279.
11. Нидерле Л. Славянские древности. М.: «АЛЕТЕЙА», 2000. — С.138.
12. Николаева Т.В. Змеевики с изображениями Феодора Стратилата как филактерии преимущественно для воинов // «Слово о полку Игореве» и его время. М.: Наука, 1985. — С.346, 353.
13. Полное собрание русских летописей. Т.33. Холмогорская летопись. Двинский летописец. Л.: Наука, 1971. — С.240.
14. Сказание о Мамаевом побоище. Лицевая рукопись ХVII века из собрания Государственного Исторического музея. М.: Советская Россия, 1980. — Л.76 об.
15. Творогов О.В. Античные мифы в древнерусской литературе ХI-ХVI вв. // Труды отдела древнерусской литературы. XXXIII. Л.: Наука, 1979. — 24.
16. Archiv fur slaviche Philologie, begruhdet von. V. Jagic. Bd.5. Berlin, 1881.
