Мифы о Торе в обрядах саамов

"Тора, Тордена, или Громовержца, они считают живым существом, гремящим в небесах. Он же известен у них и под другим именем Айке (Aijeke), что по-лопарски значит "дед, прадед, предок".(Иоанн Шеффер, Лаппония)

Саамы и скандинавы, живя рядом друг с другом, естественным образом влияли на мифологию соседей. Это выражалось как в заимствовании скандинавами саамских божеств (Скади, Тьяцци и Улль, если брать версию Ю. К. Кузьменко), так и в заимствовании саамами богов у викингов (Веральден-Ольмай, Горагаллес). Если предположить, что вместе с богом лопари могли заимствовать и некоторый обрядовый комплекс, или создать свой, в соответствии с тем, как они понимали дошедшие до них мифы, то в обрядовых действиях, которые совершались в святилищах громовника, можно заметить некоторые интересные детали.

О спасении Тора, супруге Горагаллеса и деревьях

Об этом можно более подробно прочитать в статье о рябине. В мифе о поездке к Гейрреду Тор, едва не снесенный разъярённой великаншей рекой, ухватился за ветви рябины и с ее помощью выбрался на берег.

В тот же миг он очутился у берега и, ухватившись за деревцо рябины, выбрался из потока. Отсюда пошла поговорка: «Рябина — спасение Тора».(Младшая Эдда, перевод О. А. Смирницкой).

Рябина, не встречаясь больше нигде в скандинавских мифах, дала название Равдне, жене саамского Горагаллеса, чье имя Thora Galles (“старик Тор”), скорее всего было заимствовано у соседей-скандинавов. Возможно, что в именах богов отразился понятый таким необычным образом миф о поездке Тора к Гейррёду.

Я не нашла упоминания о Равдне или рябинах в этнографических материалах по русским саамам. Если они и считали какое-то дерево священным для Айеке-Горагаллеса, то скорее всего это была или береза, поскольку именно из ее ствола делалось изображение Айеке и украшалось капище летом, или сосна, ветвями которой украшалось капище зимой.

Капище саамов

“Место, на котором поклоняются Тору или Тирму, обыкновенно бывает расположено позади шалаша того лопаря, который предан этому суеверию, на довольно значительном расстоянии, которое можно определить как дальность полета дротика. На этом месте воздвигается нечто, напоминающее большой постамент на ножках, на котором расставляются идолы. Этот постамент служит чем-то вроде алтаря и бывает окружен ветками деревьев, березы и сосны.

Точно так же лопари украшают и дорожку от шалаша к этому капищу Тора, устилая ее ветвями, листьями и хвоей деревьев. "Позади своего жилища, — пишет Самуил Реен, — они строят стол вышиною около трех локтей, который кругом украшают березовыми и сосновыми ветвями, точно так же и дорожку к нему устилают березовыми ветками". Таким образом, стол этот служит им алтарем, ветви же, воткнутые вокруг него, образуют как бы храм, в котором стоит идол Тора.

Почти так же описывает капище Сейта торнеоских и кемских лопарей Иоанн Торней. Там все устроено так же, за исключением постамента. Не возникает сомнений, что это тот же самый бог, отличающийся именем. "Своих богов, называемых Сейтами, — пишет он, — они помещают в определенных местах около озер или болот. При этом заботятся о том, чтобы это место было красиво покрыто зеленеющей травой. Летом все вокруг украшается зелеными ветвями деревьев, а зимой мелко искрошенными сосновыми ветвями. Когда хвоя поблекнет и пожелтеет, она тотчас же заменяется свежей".(Иоанн Шеффер, Лаппония)

Впрочем, независимо от того, является ли обычай забивать каменный осколок местной особенностью, или же заимствованной у скандинавов, он может также представлять из себя отголосок архаичного обычая, по которому в голову идолу вбивался гвоздь, служащий своего рода наказанием за глухоту к просьбам. Вряд ли такое будет уместно в наше время.

Гвоздь и точило

Тор побеждает Хрунгнира

В Младшей Эдде есть миф о каменном точиле, засевшем в голове у Тора после битвы с великаном Хрунгниром. Об этом говорит сам Снорри, и приводит в качестве иллюстрации часть поэмы “В течении осени”.

Скандинавы, памятуя об этом событии, остерегались бросать точило поперек пола, чтобы осколок в голове у Тора не шевелился и не тревожил его. Саамы же, если верить свидетельствам этнографов, могли использовать этот сюжет при создании идола Айеке.

Здесь я приведу цитату Николая Харузина:

Жертвоприношение Айеке

"Обыкновенно лопари ограничивались лишь изображением двух божеств — Айеке и Сторьюнкаре. Изображение первого всегда было сделано из дерева, вследствие чего и самому идолу лопари придавали имя муора-юмбел — деревянный бог. Для изображения Айеке употреблялась всегда береза, причем туловище делалось из ее ствола, а голова из корней. Знак, по которому можно было узнать, что данный идол изображает бога-грома — это молоток в его правой руке; в голову ему вбивали железный гвоздь или кусок кремня, которые, по словам Шеффера, должны были служить символом того, что Айеке выбивает огонь.По-видимому этот атрибут изображения Айеке истолкован Шеффером не совсем правильно: можно скорее думать, что изображение бога грома с куском камня и гвоздём в голове имеет в своей основе занесенное, быть может, к лопарям скандинавское предание о Торе, у которого застрял каменный осколок в голове. Во время битвы с Гругниром, повествует Эдда, Тор с такой силой бросил свой молот в Гругнира, что камень (Schleifstein), который служил последнему орудием, от удара молота разбился на две части: одна часть упала на землю, и от этого произошли скалы, а другая часть попала Тору в голову. Камень остался в голове, и когда при помощи волшебных песен хотели извлечь камень из головы Тора, то вследствие неосторожности Тора, (который поспешил обрадовать Гроу, извлекавшую из его головы камень, тем, что ее муж Эрвандилль скоро вернётся, благодаря чему Гроа от радости забыла свои волшебные песни), камень остался у него в голове.Нет ничего невероятного, что это предание было занесено и к лопарям, и что часть их представлений об Айеке сложилась под влиянием скандинавской мифологии, тем более, что следы такого влияния на верования лопарей мы встречали уже не раз при описании их божеств”.(Н. Н. Харузин, Русские лопари)

“Með dreyrgum hamri...”

Саам перед святилищем Айеке

“Так как идол должен изображать Тора, то его снабжают еще молотом. Этим признаком Тор отличается от прочих.”(Иоанн Шеффер, Лаппония)

“Связанного таким образом оленя закалывают, вонзая ему в сердце острие отточенного ножа, затем тщательно собирают кровь, вытекшую из сердца в особый сосуд, чтобы тотчас же вымазать ею идола. Поставив идола, которого заготовляют к этому случаю, как и вообще при каждом таком жертвоприношении, обмазывают ему кровью голову и спину, а на груди его проводят кровью же отдельные пересекающиеся линии наподобие крестов.

Позади жертвенника кладут рога убитого оленя и главнейшие кости черепа, а также ноги, перед ним — в берестовой посудине — куски мяса от всех частей тела животного, залитые жиром. "Рога и главные кости кладут на алтарь Тору", — кратко замечает автор анонимной рукописи. Все остальное мясо убитого оленя идет в пищу семье лопаря. Таков обряд жертвоприношения Тору.”(Иоанн Шеффер, Лаппония)

“Образ Айеке и прочих ипостасей грома сложился под влиянием представлений об эстонском громовнике Эйке и мифов о скандинавском громовержце Торе. Как и Тор, Горагаллес одновременно был покровителем плодородия и даровал победу в битвах. В голубой одежде он ездит по облакам, и когда сердится или преследует троллей, громом и молнией раскалывает скалы. Чтобы усмирить ярость громовника, ему приносили в жертву оленя-самца, а также молот, смоченный жертвенной кровью.”(В. Я. Петрухин, Мифы финно-угров)

Олаф Трюггвасон в храме Тора

Айеке-громовник изображался с молотом, и в жертву ему приносили молот, смоченный жертвенный кровью. Это тоже может быть отражением скандинавских представлений о Торе, но дошедших к нам не в виде мифа, а в виде кеннинга из поэмы “Хвалебная песнь Тору”, повествующей о поездке Тора к Гейрреду.

Сюжет о поездке Тора к Гейрреду заключается в следующем: Локи, пойманный великаном Гейрредом в ловушку, обещает ему хитростью привести к нему Тора без его могучего молота. К счастью, по пути Тор заночевал у великанши Грид, которая одолжила ему свой посох в качестве оружия. Этот же посох он использовал в битве с йотунами.

Однако, несмотря на отсутствие молота у бога, в самый разгар боя с великанами скальд называет Тора “gramr með dreyrgum hamr” — “правитель с окровавленным молотом”.

Вряд ли такое внезапное появление молота в песне можно списать на забывчивость скальда, тем более что дальше он рассказывает о том, как Тор бьет великанов посохом. Вернее будет предположить, что это атрибут, который характеризует Тора вне зависимости от того, есть ли у него молот на данный момент или нет.

То, что молот обагрен кровью, на мой взгляд также может быть важной деталью. В эддах есть множество эпизодов, в которых Тор использует Мьёльнир для освящения:

"Ее положили на костер и зажгли его. Тор встал рядом и освятил костер молотом Мьёлльнир".(Младшая Эдда, перевод О. А. Смирницкой).

"Тор заночевал там, а спозаранку встал, оделся и, подняв молот свой, Мьёлльнир, освятил им шкуры".(Младшая Эдда, перевод О. А. Смирницкой).

"Трюм сказал,турсов владыка:"Священный неситеневесте молот,Пусть положат егона колени девеИ Вар десницанас освятит".(Песнь о Трюме, перевод О. А. Смирницкой).

Силу освящения Тору приписывают не только мифы, но и многочисленные надписи на камнях, призывающие бога освятить руны или могилу. Возможно, что эта сила проистекает как раз из того, что молот Тора был омыт священной жертвенной кровью, что давало ему силу освящать, а может и силу бороться с троллихами и великанами.

Саамский обычай жертвовать окровавленный молот может быть либо заимствованием похожего скандинавского обряда, либо переосмыслением какого-нибудь мифа, как в случае с точилом в голове у идола.

Заключение

Неизвестно, заимствовали ли саамы эти обычаи прямо от скандинавов, переосмыслили ли мифы через свою обрядовую деятельность, или же это всего лишь любопытное совпадение... В любом случае, мне кажется довольно интересным то, как культ саамских Айеке и Горагаллеса пересекается с мифами о скандинавском Торе. Возможно эта информация поможет обогатить наши собственные обряды или хотя бы покажется интересной нашим читателям.