Подведу (промежуточный?) итог своим многолетним размышлениям по предмету. Время от времени возникает вопрос о символе веры для родноверия. Как правило, разговоры об этом заканчиваются ничем, потому что большинству людей просто непонятно, зачем это нужно. К тому же, существует стереотип, что символ веры-де есть авраамическое изобретение. Это не совсем верно, поскольку впервые нечто похожее на символ веры встречается в зороастризме (Фраварне). Тем не менее, язычники древности действительно не нуждались ни в каких символах веры, потому что язычество — естественная вера, передаваемая от предков к потомкам и познаваемая человеком в процессе всей его жизни. Зачем составлять и заучивать систему основополагающих догматов язычества, если ты живёшь внутри неё, как и все твои соплеменники? Это новым (относительно язычества) религиозным течениям нужно объяснять остальным, в чём заключается и отличается от общепринятой их вера, если они рассчитывают на какой-нибудь успех.
Тем не менее, мы живём в 21-ом веке и уже мы являемся новым религиозным течением, поэтому составить какой-нибудь текст вроде символа веры, чтобы объяснить — самим себе в первую очередь — во что мы верим, нам бы явно не помешало. Существует чуть более десятка попыток написать символ веры для родноверия (большинство из них собраны здесь), но ни одна из них так и не стала распространённой (не говорю уже про общепринятость). Причина этого в том, что авторы, стараясь дать более-менее просторное исповедание веры, как правило, описывают свои личные воззрения, под которыми все просто не могут подписаться. Оно и недурно: учитывая степень свободы, которую внутри себя даёт язычество, выделить то общее, с чем согласятся все, довольно трудно, особенно если ты пишешь длинный текст.
Впрочем, кто сказал, что символ веры должен быть длинным? Известно, что мусульманская шахада включает в себя всего 27 слогов, а древнейшая версия христианского (прото)символа веры, зафиксированная в Новом Завете, ограничивается одним коротким лозунгом „Иисус есть Господь“ (древнегр. Κύριος Ἰησοῦς). Учитывая многогранность языческой веры, формат „шахады“ будет для нас наиболее оптимальным.
Но как должна выглядеть эта „шахада“? Чем её наполнить? Ответ на этот вопрос может подсказать крестьянское понимание христианского символа веры, зафиксированное у писателя-народника Глеба Успенского:
„Иванъ Ермолаевичъ въ бога вѣрилъ крѣпко, непоколебимо крѣпко, близость бога ощущалъ почти до осязанія, а молитвы читалъ по-своему: ‚Вѣрую во единаго бога отца, — училъ онъ сынишку, — и въ небо и землю. Видимо невидимо, слышимо неслышимо. Припонтистился еси, распилатился еси...‘ А дальше ужъ богъ знаетъ что было. Кончалась ‚Вѣрую‘ такъ: ‚отъ лукаваго. Аминь.‘“
И это — фундаментально. Не вера в Творца неба и земли, но — вера в Небо и Землю. Такой же (не по букве, но по духу) символ веры есть в духовном стихе о Егории Храбром:
„А я верую веру самому Христу, Царю Небесному,
Его Матери Пресвятой Богородице,
Святой Троицы неразделимой.“
Важно отметить, что в русском фольклоре Троица из-за созвучия превращается просто в эпитет Богородицы. В связи с этим философ и литературовед Георгий Федотов писал, что „анализ народной Троицы приводит нас к неожиданному выводу: в ней за троичным именем скрывается скорее основная религиозная двоица — мужского и женского божественных начал — Христа и Богоматери.“
О том, что наши заговоры то и дело пестрят формулами вроде „Ты, небо, — отец, ты, земля, — мать“, даже писать неинтересно, а вот что на самом деле интересно, так это то, что Повесть Временных Лет, обличая католиков, которые якобы „землю глаголють материю“, уточняет, что „аще имъ есть земля мати, то отецъ им есть небо.“ Очевидно, что здесь летописец перенёс на католиков представления „поганых“ язычников.
