(Жил в одиннадцатом веке, в Новгороде, монах. Звали его Упырем Лихим, от того, что ненавидел язычников. Так его в летописи Упырем и писали.)
Начнем, братия, повесть сию печальную, а может и радостную, ибо как знать, как выведут нас пути Родовы. Так ведь всегда бывает, что белое с черным, а худое с добрым рука об руку ходят. Человеку же нужно среди них правильную дорогу найти.
Бил на Черной грязи (ныне Царицыно) светлый ключ. Богине Живе был посвящен, хоть и вытекал из земли Нави посвященной. Текли века, ключ живоносным прозвался, многих людей исцелил, и тогда задумали христиане поставить у него церковь.
Но как поставили, начал источник иссякать. Долго иссякал, и зачах наконец совсем. Тут и осталась церковь живоносного источника без священного ключа. Стали христиане за водой на другие ключи Черной грязи хаживать, а особенно на тот, что под горой с курганами.
Говорят, на той горе и сама Жива приют нашла. Как идут христиане на родник, так и видят. Стоит над родником не церковь — капище языческое. Молят там язычники богов родных. Дым от священного костра идет. В курганах предки спят, а из под горы весло чистейший ключ бежит.
Оно, ведь, общая беда. В Коломенском, в Волосовом овраге, тоже именем христовым слали воду брать. Так и там ключ иссяк. Его рядом нашли, а он опять место сменил. Так и появился десяток родников, да все слабые. Долго теперь воду набирать.
Но тут, под горой — дело иное. Тут не иссякнет вода, пока не покинут гору духи предков наших. Пока не обиделась Жива, и не ушла куда еще далее.
Так и молят язычники на горе богов и предков своих, чтобы солнце светило, чтобы рожь колосилась, чтобы вода была свежа и обильна, чтобы дети рождались здоровые и сильные.
Так хорошо и было оно до времени. Но однажды нашептал Упырь христианам разорить языческое капище. Говорил бес Упырь: “То святые отцы ваши делали, и сам Владимир делывал. Не должно христьянину голову преклонив, воду из поганой горы брать. Изгадьте кумирню, что не мне поставлена. На меня надейтесь, кара светлых богов вас минует.”
Кто-то слова этого послушался. Собралося шесть молодцов, что решились на дело подлое. Оно, де, вере нашей угодное. Час избрали, бесом указанный.
Так 8 ноября 2002 года испоганили дети бесовы капище. Как умели над богами издевалися. Не имея в душе совести. Хоть имея страх, но на своего упыря бесовского надежду возлагаючи. Повалили, бросили в костер идол Даждьбога.
Разбили и сожгли алтарь его. Словеса при этом говоря лицемерные, что вершат они это с великим достоинством. И смотрели на них удивленные вятичи, из курганов своих поднявшиеся. Обращалися они к извергам. Но глухие души их не слышали.
Обтесали топором Велеса. И щепой от тела его костер раскладывали. В костер клали Велесов алтарь. Он сгорел пополам. Часть его от низу и до верху осталась целая.
И с особо издевались над Ладой-матушкой. От того особо Упырь радовался. Топорами отрубили ей груди и руки белые. Иссекли лицо -одни глаза смотреть осталися. На спине, как по их обычаю положено, вырезали крест православный с нижней перекладиной. И алтарь Лады стоит теперь обломанный. Только не успели довершить дело окаянные.
Шли на гору добрые язычники. Думали они, что шли по воле собственной. Но позвали их предки оскорбленные. Увидалось язычникам: разжег костер кто-то на капище. Как их слуги упыревы завидели, так бежать сломя голову бросились. Крикнуть не забыли, что еще появятся.
Потому уцелел частично алтарь Велесов. Потому не сгорел лик Даждьбога, хоть и перегорел идол его надвое. Потому остался росток Живы на алтаре Ладином.
Быстро разнеслась по Москве весть печальная. Всколыхнула она язычников. Много их пришло на гору. Поклониться богам своим, попросили прощения, что не усмотрели за капищем. Положили розы на снег в знак доброй памяти, и утраты временной капища. Попросили у богов суда над изуверами.
Говорил волхов таковы солва. Капище это мирное. Здесь мы Ладе матушке поклонялися, чтобы была среди нас любовь и были дети добрые. Поклонялися мы здесь Велесу, чтобы праведным богатством была Русь сильна. Тем богатством, что трудом кропотливым нажито. Поклонялися мы здесь Даждьбогу, чтобы помыслы наши были чистыми. Поклонялись мы здесь предкам нашим, чтоб связались обе полы времени. От того нам великая сила завещана.
Кланялись мы здесь Живе красавице, чтоб здоровы и радостны были люди русские. Здесь молили мы богов за Русь нашу несчастную, ибо ктож еще за нее праведно помолится?
Не понравилось это упыря выкормышам. Ненавидят они веру русскую. Злобою исходят черную. Надругалися они над нашими предками. Над богами и верой нашей надругалися. Явили перед ними свои мерзости.
Что с того нам, что сгорят их души в пекле Чернобоговом? Должно нам капище восстанавливать. Да заклинать его заклятиями крепкими, чтобы руки отсыхали, топоры на идолы поднявшие. Ныне надо нам идти в церковь поповскую, ибо на спине у Лады крест хрисианский вырезан.
Таковым заснято было все на телекамеру. И пошли язычники в церковь “живоносного источника”. Поднялися с горы на гору, прошли тропою над водою замерзшею, перешли мост каменный, подошли к церкве христианской. Глядь, лежит у церкви крыса дохлая. Повернута она ко дверям носиком. А и хвост от дверей вытянут. Толста крыса, упитанна. Вот бежала в свой дом, да застала смерть неминучая. Подивилися волхвы знаку ясному: так с подельниками бесовыми сбудется.
В церкви на то время попов не случилося. Во дворе волхвы стали допытываться. За попами было послано. Промелькнул кто-то в черном на дворе заднем и спрятался. Собрались напротив язычников богомолки церковные. Стали класть на них кресты хульные, да молитвы читать устами онемелыми. Круглолоцый мужик с волосами длинными: “Кто благословил снимать?” — стал допытываться. С волховского, говорят ему, блаословения. Улыбается круглолицый, крутит пальцами у виска, проходит далее.
Подскочил тут отставник с усами короткими. Сзади него ряд милиции выстроился. Сами себе дубинками по ногам постукивают от нетерпения. Улыбается отставничёк несчастью языческому. Говорит, улыбаясь, напористо: Не положено, де, так приходить к святым служителям. А ну идите все на исповедь! Там на вопросы свои ответы и получите. А сейчас все служители разъехались. Есть дела у них у всех важные. Не положено и снимать тут всех на камеру. Не хочу, де, чтоб вы тут меня фотографировали. Вытолкала тогда милиция телекамеру со двора церковного.
Тут сказал волхов: ты нам не требуешься, и идти можешь во-своясии когда вздумается, и позировать тебя не просят перед камерой. И лукавить тебе пред нами незачем. Пойди, лучше, пригласи батюшку.
По прошесвии времени немалого, появился отец Алексий. Толстый батюшка, упитанный. Смотрят волхвы на нос, на лицо лоснящееся.
Здравствуй, говорят, батющка. Совершилось богохульство великое. Изваяния богов порублены, алтари их сожжены честные. Вырезан крест христианский на теле Лады матушки. От того и пришли мы к тебе вопрос задать, может ведомо тебе, чьих рук дело это черное?
Открыли волхвы голову Даждьбогову и попу ее как подтверждение слов предоставили. Бровью поп не повел перед головой идольской.
Заговорил Алексей голосом размеренным, как учили его в семинарии. На лице его добродушие и покой светятся. Не тревожат его проблемы мира сего бренного. Нет у него проблем таких попросту. И уж голодать по-мирски Алексей не голодал, и с сумой по миру не хаживал, и в остроге без вины не сиживал, волокит от бюрократов не испытывал, под стволом никто его не держивал. О заботах мирских Алексий лишь от паствы своей ведает. Сам же мягко спит и и сладко ест, как оно по уставу положено. От того и отвечалось ему с легкостью, тасовал он Библию как колоду карточную, выдавал цитаты уместные, отстранёно на язычников посматривая.
Разные есть в библии цитаты про язычников. Но избрал Алексей путь примирения. Молвил он, что негоже оскорблять людей верующих, даже язычников. И что нет среди истинных христиан злодеев таких, что на чужую веру руки бы подняли. А что крест резали — это может быть и диверсия, чтоб напали язычники на христиан праведных. Коли вы, язычники, поймаете тех вредителей, привели бы к нему — он от своих не откажется, если то его прихожане на подлость решилися.
А про капище он знать не знает, ведать не ведает. Чудно слышать ему, что такое есть.
Пригласил его тогда волхов на капище. Дернулся от того Алексей на мгновение. Лишь на миг душа его смутилася, но при этом говорил он размеренно. И в лице ничего не изменилося. Ощутилось волхвам лишь души колебание.
А ведь и не поймешь-то ничего по голосу. Будто говорит праведник. Но все то не более, как выучка семинарская. Понимают волхвы, что в века прошлые, когда их предков жгли в срубах тесанных, так же лицемерили попы голосами не громкими, так же были спокойны и размеренны. Меж собой Упырю поклонялися, а народу о добре божьем сказывали.
Ну, а что до уважения людей верующих, то известно, церкви таковые очень надобны. Только надобны они для греха смертного. Верующих умерщвляют в монастырях голодом, а имущество монастыри присваивают.* Потому, слова Алексия хоть и выглядят честными, но бесчестными могут оказаться запросто. И цена им лишь та, что вслух они сказаны.
Ну, а может впраду зло не по нутру Алексию? Что мешало закричать ему: “Мерзость. Изойдите, окаянные!” Выбрал он все же путь примирения. Ведь достойно же с волхвами разговаривал. Первый раз такое за сотни лет случилося. Что впервой делается всегда силу имеет особую. Признала, значит, церковь язычников!
Надо ли сводить нам с церковью счеты старые? Ведь бесспорны злодеяния церковные. Не отказывается церковь от зла содеянного. Тешит тем Упыря Лютого. Подбивает Упырь христиан на злодеяния.
Как же быть в этом случае язычникам? Ведь не служит зло добру семенем. Много видели волхвы церквей сокрушителей. Где труды их, где дух, где дело сделанное? Уж не Чернобог ли зовет к церквей сокрушению? Зло языческое и зло христианское едва ли различаются. Добрых дел нет у таких сокрушителей.
Упрекнут иные язычники нас в слабости, коли от вершения зла христианству откажемся.
Нет мудрости во злобе, а есть мудрость в беззлобии. Мудрость говорит: большое древо не от ветра, от червя в своем теле рушится. А до времени стоит оно крепко. До того не спихнуть ствола его тяжелого. И не тратьте силы на дело не славное. Не ходить путями темными, не ровняться с червями — древоточцами.
Дело наше расти созиданием. Без обману помнить старое. Объяснять — что есть добро языческое. Ставить капища, книги писать о вере праведной. Постигать богов пути священные.
Так помыслим же в свете лучей Даждьбога. Пусть просветит он нас правдой и беззлобием. И пусть даст слово донести до народа нашего: откуда есть, пошла земля Русская.
